София Волгина - Екатерина Великая. Завершение Золотого века

Она обожает руководить своим «маленьким хозяйством». Несмотря на годы, ее день все такожде начинается в шесть часов утра. С той поры, как ей стало нелегко нагибаться и становиться на колени, Екатерина теперь не растапливает печь, но все еще проводит первые утренние часы одна за своим письменным столом и с увлечением пишет, допрежь руку не начинает сводить судорога, или допрежь не притупятся, изготовляемые для нее ежедневно, два гусиных пера. Она пишет письма своим заграничным друзьям, дипломатам, губернаторам. С удовольствием упражняется сочинением комедий, написанием политических статей и писем во все концы России и Европы. Настоящая же работа начинается по окончании сей «графомании». Появляются с докладами ее секретари, министры, генералы. Она принимает посетителей в накинутой поверх шлафрока широкой кофте, с чепчиком на голове и очками на носу. Она приглашает каждого из них сесть, находит для каждого ласковое слово. Она всегда занята, но никого не заставляет дожидаться, не суетится, никогда не пеняет на перегруженность работой.

Работает она с короткими перерывами до двух часов дня. Во второй половине дня она читает поступившие депеши и иногда лично напутствует командируемых курьеров. В промежутках она находит время для того, чтобы переодеться в изысканные одежды, дать себя причесать, поговорить с близким окружением, побеседовать с внуками, почитать книжку, сыграть на бильярде.

Чем взрослее становится она, тем более страстно любит детей, притом совершенно ей посторонних, как, к примеру, Александра Рибопьера и Валентина Эстергази. Все они находятся в непосредственной близости к ней так, что она может в любой момент прервать свою работу и в течение некоторого времени заниматься ими. Они оживляют ее жизнь, привносят много радости.

Она любит животных, особливо, собак. В свое время она получила в подарок от своего аглинского доктора Димсдейла пару борзых, потомки коих живут в ее комнате. Она лично о них заботится, ухаживает за ними, поднимается из-за письменного стола, чтобы открыть дверь и выпустить в сад, по утрам гуляет с ними по парку Царского Села.

Она воспитывает белочку-альбиноса, кормит ее орехами, искренне восторгается всеми движениями подаренного ей Потемкиным, веселого и ласкового кота, такожде, как и ужимками Платошиной обезьянки. Каждое утро, в десять часов, императрица раскрывает окно, и кормит сотни полуголодных ворон крошками хлеба.

А как она обожает яркие цветы! Каждую весну ею овладевает «плантомания», и она со страстным увлечением сажает новые сорта и разновидности цветов.

Да, она любить жизнь! И не беда, что у нее часто болят голова и ноги. Кто бы сказал ей, двадцатилетней, что в старости она все еще будет хотеть быть счастливой и желанной? Она бы посчитала бы оное за нонсенс, но, теперь она должна признать, что это так. Что ж, она должна согласиться со знаменитой Нинон де Ланкло, коя утверждала, что когда женщине исполнится тридцать, первое, что она начинает забывать, так это свой возраст; а в сорок он уже совершенно изглаживается из ее памяти. Как же права, эта француженка еще и тем умозаключением, что чем меньше страсти выказываешь, тем большую страсть возбуждаешь! Как жаль, что она не знала об том в пору своей безумной любви к Григорию Потемкину… Слава Богу, со страстью покончено. Она, пожалуй, испытывает паче привязанности к Платону, нежели он к ней. Привязанность их сродни более материнской с ее стороны и сыновьей с его. Однако она ему благодарна, что он позволяет ей не забывать, что она весьма чувствительная женщина.

Всем известно: она умеет быть благодарной. Князю Зубову давно не надобны подарки. Он требует власть и влияние на все дела, он требует всего того, чем обладал Потемкин, и даже больше того. И все, чего он хочет, Екатерина ему дает, понеже ей хочется покоя, хочется верить, что ее фаворит стоит всех сих чинов и регалий. Теперь он — князь. Князь Зубов совмещает тринадцать ответственных постов. Не приняв участия ни в одном сражении, не будучи даже когда-либо участником похода, он состоит генерал-инспектором всей армии, не имея представления о вновь приобретенных русских провинциях, он состоит их губернатором, не обладая ни опытом, ни надлежащими познаниями, ни подготовкой, он управляет всевозможными сложнейшими делами, убирает и назначает министров…

Она не слепая и видит, что он не хуже и не лучше других: обычный офицер, в каковой-то степени умеющий вести государственные дела при помощи сведущих помощников. Дабы подбодрить своего любимца, Екатерина намеренно льстит ему, говоря о его гораздых способностях в таковом молодом возрасте. Пусть поверит в оное и, может статься, станет таковым. Все его недостатки она знает. А кто осмелится сказать о них ей в открытую? Для кого репутация императрицы и благо государства стоят выше личной выгоды? Уж давно, все те немногие, кои решились выступить против Светлейшего князя Зубова, лишены своих должностей и удалены от двора.

Едино сожалительно то, что те, кто верит в лучшее будущее отечества, объединились вокруг Великого князя Павла. Она же окружена людьми, которые, частью, чтобы угодить Зубову, частью любовно щадя ее покой, беспрестанно заверяют ее, что в России все обстоит лучше, чем когда бы то ни было. Но она знает, все совсем не так.

Она не желает заводить разговоров касательно баснословных расходов фаворита, кои он за семь лет потратил более, нежели Светлейший князь за двадцать лет. Для чего? Все-равно концов не найти. Вестимо, естьли б она захотела, она могла бы испросить, к примеру, как можливо чиновникам, получающим несколько сот рублев жалованья в месяц, строить себе в Петербурге великолепные дома. Но она не спрашивает. Не желает спрашивать. Ей надобно поберечь себя, понеже заметно сдала последнее время. Она радуется заметному росту населения в своей столице, приветствует строительство великолепной красоты зданий и усматривает в оном признаки улучшения жизни ее поданных. Пусть все идет, как идет. Россия должна быть благодарна ей за то, что она сделала для нее.

Екатерина прошла через кабинет в турецкую комнату. Туда она приказала Перекусихиной принести фрукты. Разместившись вместе с Саввишной на низкой тахте, она завела с ней разговор о завтрашней поездке в Кусково, к графу Шереметьеву.

Александр Романович Воронцов, беспокойно вышагивая вокруг длинного стола в своем приемном зале, говорил, обращаясь к узкому кругу друзей:

— Ведаете ли вы, господа, что наш одноногий граф Валериан Зубов, недавно произведен в генерал-аншефы, паче того, назначен Главнокомандующим войск и направляется на Кавказ для приведения в исполнение химерического проекта своего братца, князя Платона Зубова.