София Волгина - Екатерина Великая. Завершение Золотого века

— Вот видишь, как все пошло в нашу пользу, а ты настаивал уступить им! — сказала она, высоко подняв голову.

Потемкин, довольный нежданной знатной новости, делая вид, что не замечает победного взгляда императрицы, весело отметил:

— Никак Бог помог, государыня-матушка! Кто бы мог таковое предположить! Я ведь думал про короля Георга и премьера Питта — им хоть кол на голове теши, а они всё своё. Стало быть, теперь ужо мы затребуем в наши границы и Очаков, и, даст Бог, Измаил!

Довольный князь, сидя в кресле, согнулся, утопил свои растопыренные пальцы гребнем в свои длинные волосы до самого затылка и, мотнув головой, изрек:

— Нет, каков Воронцов! Я всегда знал, что он достойный дворянин! Еще с первой турецкой войны знал! Сие — его прямая заслуга, что поставил на место Аглинского премьера!

Екатерина счастливо улыбалась:

— Граф Семен Романович действовал при помощи троих аглинчан, среди них, вообразите, князюшка, — здесь Екатерина восторженно посмотрела на Безбородко и Потемкина, — сын лекаря Димсдейла!

Тайный советник и фельдмаршал переглянулись.

— Лекаря Димсдейла?

Екатерина утвердительно кивнула:

— Аглинский медик Димсдейл учинил мне и наследнику прививки от оспы чуть ли не тридцать лет назад. Я его пригласила и облагодетельствовала за оные прививки. Так вот, теперь благодарный нам, сын доктора, помог графу Семену Воронцову писать статьи об истинных целях сего правительства. Опричь того, он с товарищами своими развешивал на специальных стендах для газет разные карикатуры на Уильяма Питта и его команду!

Князь, усмехнувшись, насмешливо молвил:

— Не все же, матушка, им рисовать карикатуры на вас, да на меня! Помните, я вам показывал первую настоящую русскую политическую карикатуру, коя недавно вышла из под пера Гавриила Скородумова «Баланс Европы в 1791 году»?

— Как может статься, чтоб ее забыть? Ту, что изображала большие весы, которые накренились в ту сторону, где стоит суворовский гренадер с надписью: «один — да грузен», перевешивающий всех врагов России, включая Турцию, Британию, Пруссию, Польшу.

— Граф Безбородко сказывал, что там появились карикатуры и на султана Селима, на Фридриха-Вильгельма, Питта и других наших врагов, — отметил Морков.

— Помимо всего оного, в Лондоне, благодаря графу Семену, — напомнил граф Безбородко, — начался переполох на фондовой бирже, поднялись цены на русский товар. — Он оглядел всех победным взглядом, — Стало быть, вот как бывает!

— Словом, — завершила довольная императрица, — граф Воронцов, с твердостью и достоинством, сумел остановить движение вражеского флота к нашим берегам. Посему, сей дипломат заслуживает нашей высочайшей награды. Ну, и аглинским лордам спасибо! Время укажет, может статься, и возобновим с ними торговлю. В ту ночь императрица долго не могла заснуть, раздумывая о последних событиях.

Стало быть, благодаря блестяще проведенной дипломатии ее послов в разных странах, таковых, как — Семена Воронцова, Якова Булгакова, Андрея Разумовского, Ивана Симолина, а такожде сильной внутри — правительственной оппозиции непопулярной войне с Россией, Британское правительство отступило от своего ультиматума и согласилось признать более приемлемые для России условия мира с Портой.

Записки императрицы:

Надобно дать бал в честь князя Григория Александровича Потемкина. Он дает в городе праздники, один другого прекрасней, но ни один из них не был таким изысканным, как праздник в Таврическом дворце. Мои вельможи любопытствуют: откуда у Светлейшего толико средств на все оные пиршества.

Премьеру Уильяму Питту пришлось спешно посылать другого гонца, дабы остановить первого курьера, везшего послание о войне. На самом деле, наступил такой момент, когда Британия и Пруссия, находившиеся в конфронтации с Францией, невзлюбили и Польшу, понеже та теперь была заодно с Французской революцией. Посему, короли Георг Ганноверский и Фридрих-Вильгельм Гогенцоллерн, несмотря на «Очаковский кризис», готовы были развязать руки России, дабы она расправилась с соседствующей Польшей. И императрица Екатерина, и Потемкин давно положили, что Франция являет собой «заразу», коей поляки, от безысходности, с великим прилежанием, заразились. Князь Таврический, почти ежедневно получавший репорты из Польши от своих агентов, решил возглавить польскую политику и реализовать свои тайные замыслы, возглавив его в качестве короля или гетмана, или наместника. Не важно, в качестве кого! В зависимости от хода событий можливо будет определиться с оным. Потом, как мыслил князь, совместно с государыней, они придут к единому соглашению. Пуще всего, Светлейший склонялся к политике сохранения независимой Польши в качестве полусамостоятельного государства, защищающей Россию, пограничным буфером. Он надеялся, что на основе купленных им земель в польской Смиле, для приобретения коих, он продал почти все свои российские земли, сможет создать независимое польское княжество, которое станет российской собственностью, за что не надобно будет платить, желающим поживиться, соседствующим странам — Австрии и Пруссии.

В тайне, князь Таврический согласен был быть верным вассалом Екатерины, но, все-таки, ему хотелось быть хозяином на собственной земле. Он знал, что у него слишком много врагов, кои прячутся, и, благодаря защите императрицы, не высовывают до поры своих голов. Но жизнь полна превратностей, поелику, он должон о себе позаботиться. Хотя, в тоже самое время, его посещали мысли, что может статься, не стоит вся оная суета его беспрестанных забот: сердце его подсказывало, что век его короток, не пережить ему своей жены-императрицы, хотя он и младше ее на десять лет.

В середине мая, когда во всю еще шла вражеская перебранка по поводу возвращения туркам Очакова, Екатерина подписала первый рескрипт Потемкину касательно Польши. Князю дозволялось военное вмешательство, но токмо в случае, естьли Пруссия вступит на территорию Польши. В таковом случае Потемкин мог предложить полякам, принадлежавшую туркам, Молдавию с условием, что они откажутся от новой конституции. Естьли бы сей план не удался, Потемкину пришлось бы прибегнуть к крайним мерам: организовать конфедерацию под руководством своих польских союзников — зятя Ксаверия Браницкого и короля Станислава Потоцкого. Екатерина советовала, на крайний случай, поднять восстание православного населения Киевского, Подольского и Брацлавского воеводств и возглавить его в качестве Великого гетмана казацкого.

Помимо того, Потемкин припас себе план вторжения в Польшу в качестве Великого гетмана Черноморского казачества под предлогом освобождения православного населения восточной части Польши. В пользу сего варианта говорили и его польские корни, и его королевские амбиции, и давнее желание русских покончить с польской вольницей, и его всегдашняя страсть к казакам. Еще до получения звания гетмана, он специально набирал казаков для Черноморского войска в Польше. Два года назад, к примеру, Екатерина разрешила ему сформировать четыре регулярных эскадрона из жителей его польских деревень в Смиле, где он уже успел создать пешее и конное ополчение. Втайне от всех, даже императрицы, всемогущий Потемкин вынашивал план объединения казаков с польской армией и, при удобном случае, провозгласить себя королем Польши. На его взгляд, оное было бы не во вред, а токмо на пользу России. Сей прожект можливо было осуществить, понеже православные области, как Подолия и восточная Польша, возглавляемые такими магнатами, как Феликс Потоцкий с его, всем известными взглядами на польскую свободу, были к тому готовы. Им противостояли заумные патриоты-католики, стоявшие во главе Сейма в Варшаве и мечтавшие о гражданских свободах, как в соседственной Франции. Продолжая, вместе с императрицей, разрабатывать последовательную политику, хитроумный князь высказывался о том, что надобно будет согласовывать детали с Потоцким: дело должно было выглядеть так, будто поляки сами обратились к России за помощью. Рескрипт, подготовленный ими обоими, означал, что Потемкин будет делать все возможное, дабы подчинить поляков, не доводя Польшу до раздела. Екатерина все же сочла необходимым уточнить, что, естьли замысел князя не удастся, раздел останется единственным выходом из положения.