Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

В звездную ночь под открытым небом на окраине кента Аргуан состоялся военный совет предводителей даваньского войска. Туменаги и тысячники расположились у родника, вытекающего из-под скалы Айирмачташ, на которой древний художник изобразил аргамаков. Он выдолбил на камне дикого горного жеребца, запрыгивающего на прирученную кобылицу. Рисунок отражал бытующее у даваньцев поверье о происхождении аргамаков. Лошади, ведущие свой род от диких горных коней, — непревзойденные скакуны. За ними и пришли сюда полчища ханьцев. «Нет, аргамаки останутся нашими, на них мы выгоним врагов из страны!» — думал Мугува, усаживаясь на плоский камень, застланный стеганым одеялом.

Звездная ночь, прохладный чистый горный воздух, журчание стремительной воды Аргуансай, бьющейся о каменистые берега, не вязались с суровостью происходящих событий. В этом живописном месте уже сложили свои головы сотни чакиров и многим предстояло еще испить смертную чашу.

Собравшиеся на совет беки решили, что в открытом поле биться с чинжинами невыгодно — там трудно остановить в несколько раз превосходящие силы противника. Надо задержать врага именно здесь, в лощине между сопками, на подступах к кенту Аргуан. Лучники, надежно защищенные большими камнями, смогут лучше целиться в неприятеля. Враг пойдет по этой дороге, через кент Аргуан; просто обойти его, оставить у себя за спиной незахваченным, ханьцы не решатся. Они не станут прорываться к Эрши по тропе, пролегающей вдоль болота и камышовых зарослей по нижнему течению Акбуры и Аргуансай, — дорога эта узкая и опасная. Значит, надо сосредоточить все силы на подступах к кенту Аргуан. К такому выводу пришли правители Давани, выслушав мнение каждого участника кенгаша. По обычаю предков, во время обсуждения военных вопросов беки высказывались при ихшиде более свободно. Но его брат, Нишан, несмотря на то, что он был избран предводителем войска, почему-то молчал. Недоумевающие беки решили, что у него еще не сложилось окончательного мнения и поэтому он пока выслушивает других. На самом же деле Нишан хранил молчание по другой причине. Он еще не смог установить связь с предводителем войска Хань и не знал, что ему предпринять.

Ночью даваньцы оставили северо-восточные склоны горы Чилустун и обосновались на южном ее склоне вдоль левого берега реки Аргуансай.

Наблюдатели ханьского войска на рассвете обнаружили, что справа и слева от них, вдали и вблизи, в теснинах и на равнинах — везде и всюду видны чакиры даваньцев и отовсюду гудят длинные медные трубы… Наблюдатели сообщили цзянцзюню, что войско даваньцев не так мало, как представлялось вначале. Их не менее двадцати пяти — двадцати шести тысяч, и расположены они очень удачно! Так оценили силы и позицию даваньцев и сяовэи передовых тысяч. «Значит, — рассуждал цзянцзюнь, — дорог каждый день. Надо побыстрее выбить их отсюда и рассеять, не давая возможности привести новых чакиров из других кентов! Когда же они успели собрать такое войско? Теперь некогда ждать, пока подойдет Ли Чи, надо начинать решительную сечу!»

— Начать! Но не увлекаться погоней за даваньскими лучниками! Они только делают вид, что убегают! Целиться прежде всего в чакиров, вооруженных пиками! — приказал цзянцзюнь Ли Гуан-ли хаохоу Ван Кою.

Предводители ханьцев решили двинуть часть войска по узкой топкой дороге в долине, оставленной ночью даваньцами почти без защиты.

На открытом поле, между горой Чилустун и рекой Аргуансай, встретились тяжеловооруженные конники ханьцев и даваньские лучники. Как и накануне, даваньцы, метко обстреляв шэнбинов из луков, пустились бежать, чтобы заманить врага под удар своих конных чакиров, вооруженных пиками. Но сегодня шэнбины не устремились очертя голову в погоню за лучниками, а пустили коней трусцой, лишь делая вид, что преследуют. Даваньцы придержали скакунов и свернули в сторону гор. Шэнбины, по-прежнему не спеша, пуская на ходу стрелы, последовали за ними. Внезапно даваньцы круто развернули копей и лихо помчались на шэнбинов, осыпая их стрелами. Тучи стрел посыпались на шэнбинов и со склона горы. Не устояв, ханьцы бросились назад, оставив на поле много убитых. И на этот раз в первом же столкновении даваньцы взяли верх над захватчиками!

На некоторое время сеча затихла. Основные силы даваньских и ханьских войск все еще разделяла гора Чилустун. Даваньцы ждали наступления врага, а предводители шэнбинов обдумывали, где усилить натиск: со стороны ли теснины, по ошской дороге, или по равнине между горой и рекой?

Лишь после обеда ханьцы вновь начали наступление со стороны Аргуансай, но на этот раз они проходили поодаль от склона горы, посредине поля и вдоль реки. Летящие с противоположного берега стрелы даваньцев не могли рассеять движущихся шэнбинов. Наблюдатели даваньцев сообщили, что толпа чинжинов очень плотная и многочисленная. Чакиры встретили их среди равнины и, как и прежде осыпав стрелами, пустились в бегство. Но эту хитрость даваньских лучников шэнбины уже настолько усвоили, что даже не ускорили движения, а ограничились лишь несколькими ответными стрелами. Против шэнбинов были брошены верховые чакиры в латах и шлемах, вооруженные длинными пиками, мечами и кинжалами. Ханьцы и тут не смутились. Когда расстояние между войсками сократилось, шэнбины неожиданно пустили в ход самострелы. Стрелы начали пробивать щиты и латы чакиров. Их ряды стали быстро редеть. Даваньцы были вынуждены отступить. Быстрые кони унесли их на безопасное расстояние. А ханьцы приближались трусцой и по равнине, и вдоль Аргуансай. Что же делать? Туменага Кундузбек с одобрения замещающего предводителя войска Чагрибека быстро принял меры. В пяти местах он собрал по четыре карная и посадил карнайщиков на коней. Окруженные чакирами, они помчались навстречу врагу. На ходу страшным воем заревели карнаи. Не привыкшие к таким звукам кони шэнбинов шарахнулись в разные стороны, сбрасывая ханьцев, и без того плохо сидевших в седлах. Воспользовавшись суматохой, чакиры вклинились в ряды врага. Началась беспощадная сеча: звон оружия, разноязычные выкрики смешивались с предсмертным ржанием коней. Уцелевшие копи уносили с поля боя зацепившихся за стремена израненных и мертвых всадников. Сравнительно малочисленные чакиры, отменные наездники, дрались с бесчисленными шэнбинами, плохо владевшими своими конями. Пролитая на взрыхленную копытами землю кровь превратила ее в вязкую темно-коричневую грязь… На берегу Аргуаисай, где земля была тверже и лежали большие плоские камни, кровь струями стекала прямо в реку. Журчащая, быстрая вода стала багровой. Удивительно! Только что эта кровь бушевала в живых телах и заставляла людей убивать друг друга, а теперь никто не различит, какая часть этой крови принадлежала ханьцам, а какая — даваньцам.