Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

Вторжение шэнбинов Бургут воспринял двояко. Прежде всего он пришел в ярость. Появление ханьцев на земле Давани всякий раз приносило беду Бургуту. Когда погибло посольство во главе с каким-то грубым послом, несколько сот чакиров долго преследовали ватагу Бургута, подозревая ее в убийстве ханьцев. Разбойникам удалось спастись, лишь скрывшись в горах соседнего Рашта. Только весной этого года вернулись они в Давань. А ведь и разбойники любят свою родину. Бургут жить не мог без родных гор, ущелий, рощ, рек, водопадов… Каждый уголок, каждое дерево напоминали ему здесь беззаботные детские годы и нежную Айтуккан. А теперь хищные чинжины хотят отобрать у даваньцев эти горы, пастбища и аргамаков на них. Если это нм удастся, они никогда не забудут слухов о том, что их посольство перебили разбойники Бургута. Значит, Бургут со своими невольными товарищами до последнего вздоха вынужден будет оставаться разбойником, преступником! Нет, все же легче найти общий язык со своими! Но как найти?!

Вот тут-то Бургута осенило, что он должен радоваться вторжению шэнбинов! Ведь теперь он может бороться с ними, не щадя себя, и так загладить свое прошлое.

Мудрый Заал советовал Бургуту: «Пойди сам прямо к ихшиду, он сейчас в трудном положении. Предложи вместе с чакирами прорвать кольцо осады. Затем мы поможем выгнать шэнбинов из Давани. Тем, кто останется в живых, простят вину, а души тех, кто сложит голову в бою с чинжинами, взлетят на небо праведными и безгрешными и не будут отвергнуты Ахурамаздой. Не посылай никого другого, — убеждал Заал Бургута, — иди сам и говори только с самим ихшидом».

И вот он потерпел неудачу. Неужели всю жизнь люди будут сторониться его, как прокаженного?.. Неужели великий Ахурамазда поставил на его душу клеймо отверженного?

Отпустив разбойников, беки принялись за неотложные дела по обороне осажденного кента. Однако недавняя сцена не выходила у них из головы.

Смелость атамана разбойников удивила Чагрибека. Как он отважился явиться прямо в Арк и откровенно признаться, кто он? Да и то, что он предложил, не каждому придет на ум. Если бы удалось прорвать кольцо врага и выйти из осажденного города, то можно было бы измотать шэнбинов. Почему раньше об этом не думали? Зачем нужно было укрываться за стенами кента? Не лучше ли заманить врага в глубь токаев — камышовых болот, в узкие ущелья, без-донные пропасти. Конечно, прежний ихшид Мугува и бездарный предводитель ни за что не пошли бы на это… Но ведь не додумался до этого и он, Чагрибек! Впервые услышал он о таком способе ведения войны из уст атамана разбойников! Да кому же и знать все уловки, как не им! Тан или иначе, их атаман рассуждает правильно. Видно, он человек смышленый и дельный! С удовольствием взял бы его к себе в помощники. Какая жалость, что он преступник… Но к чему эти бесполезные рассуждения? Ведь все беки отвергли помощь разбойников. С этим согласился и он сам, Чагрибек: раз этот человек разбойник, о нем даже думать грешно. Вот и теперь эти мысли отвлекают его от важных дел. Чагрибек не может ронять свое достоинство, он теперь не только бек, но и предводитель войска Давани, сын ихшида! У них с Бургутом разные пути. Так предопределено судьбой!

Престарелый бек Неката лег спать, но заснуть не мог. Как только веки его смыкались, перед ним снова возникали эти три разбойника — и атаман говорил: «Бек, вы же умный человек! Почему вы так нелепо поступили? Пусть туша осла не съедобна, но ведь можно использовать его силу! Добрый меч одинаково страшен для врага и в руке чакира, и в руке разбойника!» В полудремоте бек Неката сокрушенно бормотал: «Ох эти заблудшие смельчаки! Что ж я могу сделать? Ведь я должен беречь свою честь!»

Кундузбек нашел самое простое оправдание для своего отказа: «Что подумали бы ихшид и беки, если бы именно я одобрил союз с разбойниками? Кое-кто непременно начал бы подозревать, что я давно с ними заодно. Зачем давать пищу для слухов? Мои враги скажут: «Вот почему разбойников в свое время не могли поймать!»

Модтай, оставшись один, думал о неожиданной и необычной беседе с атаманом. Так легко было бы схватить его и убить, если бы не слово ихшида! «Да и жалко убивать такого человека!» — вдруг подумал он. Почему же тогда он отверг его предложение? Не потому ли, что он считается с мнением Кундузбека и не желает обижать престарелого бека Неката, действовать вопреки советам заутара? Нет, не потому! Модтай, как опытный государственный муж, хорошо знал, что в возражениях Кундузбека имеется зерно истины: среди чакиров могло начаться разложение! Но, наверное, нашлись бы среди разбойников и такие, которых можно исправить, сделать людьми… «Почему же все-таки, — допытывался Модтай сам у себя, — он отверг их предложение? Ведь в эти дни для осажденного Эрши даже сотая доля того, что хотели сделать эти люди, могла бы иметь значение! Да… по что скажут народ, беки?!»

Во все эпохи в мире существуют общепринятые для каждого времени моральные догмы, нарушать которые боятся даже великие мира сего, и эти догмы накладывают отпечаток не только на жизнь отдельных людей, но и на судьбы государств и обществ!

О свержении Мугувы с престола ханьцы узнали неделю спустя. Эту весть они услышали из уст раненого чакира, попавшего в руки шэнбинов, когда они устроили ловушку всадникам, подъезжавшим из заходных кентов Давани.

— Значит, даваньцы считают, что именно их правитель навлек на них гнев Сына Неба! — вслух рассуждал Ли Гуан-ли, по-своему истолковывая событие, происшедшее в осажденном кенте. — Что собирается делать новый ихшид? Попытается показать, что даваньцы еще не совсем сломлены?.. Надо точно узнать, в самом ли деле эти их вылазки начало решительного сопротивления или же они только делают вид, что сильны? Будут ли они до конца оборонять город или согласятся признать нашу власть, если мы предложим им выход, не особенно ранящий их самолюбие?

— Где Нишан, обещавший так много? Почему он до сих пор молчит?! — спросил управитель войском Чжао Ши-чэн.

— Если свергнут его брат, наверняка и он повешен! — вмешался в разговор хаохоу Ван Кой.

— Не важно, где сейчас Нишан! Если он убит, то вот в соседнем шатре сидит Сиртланбек, облизываясь как охотничья собака! Об этом потом. Сейчас нам нужно заняться тем, кто сидит у них на троне, — Ли Гуан-ли вернул разговор предводителей в нужное русло. — Отправим к ним посланца. Когда мы поймем, что намерен делать новый ихшид, станет ясно, что следует предпринять нам самим.

Чакиры, наблюдавшие из бойниц за врагом, увидели, что со стороны главных ворот к ним приближаются четыре ханьца. Защищая грудь и голову щитом, они несут накрест привязанный к поднятому шесту меч и что-то выкрикивают.