Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

— Да, нет никакого сомнения, этот копь принадлежал женщине! — нарушил общее молчание Чжао Ши-чэн.

Предводители обратили внимание на запекшуюся на седле и левом боку лошади кровь.

— Посмотрите, — сказал Ли Чи, подойдя близко, — кровь не бурая, а красная. Это кровь очень молодой женщины.

В это время позади раздались хрип и ругань. Все повернулись туда. Старший буцюй, обеими руками держась за левый бок, согнулся и опустился на колено. Одного из пленных беков крепко держали два охранника; третий с трудом отнял у него кинжал, который бек, изловчившись, выхватил из ножен старшего буцюя.

— Какая неблагодарность! Не надо было никого из них оставлять в живых! — ругался Чжао Ши-чэн.

— Это конь моей дочери! — хриплым, полным гнева голосом говорил пленный бек. — Всего два месяца назад я отдал ее замуж в Эрши. Жеребца подарил ей я сам. На нем дочь скакала, когда мы устраивали погоню за невестой. А теперь… теперь кровь ее засохла на этом седле!

— Что будешь делать, если еще раз даруем тебе жизнь? — невозмутимо, но испытующе спросил Ли Гуан-ли.

— Пролью и твою кровь! Жаль, не успел дотянуться до тебя!

Толмач замялся, не осмеливаясь передать дерзкие слова, но Ли Гуан-ли велел перевести точно. Услышав, что сказал бек, он ошеломленно застыл на месте. Впервые в жизни человек, смотрящий ему в глаза и находящийся полностью в его власти, осмеливался угрожать ему! Были случаи, когда на него кидались в бою. Но еще никто не говорил ему в лицо такое!

— Здесь же зарубить его! Второго тоже! — дрогнувшим голосом приказал Ли Гуан-ли. Он хотел бы почувствовать гнев, но находил в себе одну подавленность. «Разве нам покорить этих даваньцев?» — мелькнуло у него в голове. Буцюи тут же зарубили мечами обоих пленных беков. Предводители вернулись в шатер.

— Жеребец бродил среди трупов, но наездницы не было среди убитых. Куда она могла деться? — спросил Ли Гуан-ли Сиртланбека, стучавшего зубами от страха.

Сиртланбек настолько перетрусил, что даже не понял вопроса, хотя толмач дважды повторил его. Это немного подняло дух Ли Гуан-ли. Перед пим дрожал даванец, причем именитый бек! «Если бы все даваньцы были такими, как он», — подумал цзянцзюнь.

— Дать ему крепкого даваньского вина!

Слуга растерянно посмотрел на Ли Гуан-ли, и тот догадался, что даваньское вино кончилось.

— Тогда неси ханьское!

Когда Сиртланбеку подали рисового вина, он пришел в себя. «Если дают вино, значит, смерть обошла стороной», — дошло до его сознания. На вновь повторенный вопрос он ответил:

— Женских трупов не оставляют на поле боя.

— Много ли женщин в городе? — поинтересовался Чжао Ши-чэн.

— Женщин-то много, но таких, наверное, тысячи три-четыре. В Давани сражаются девушки и женщины до тридцати лет. Только те, у кого грудной ребенок, остаются дома. А наиболее отчаянные до сорока лет воюют.

— Переодетые женщины были и в сражении у Чилустуна? — спросил цзянцзюнь.

— Да, были и у Айирмачташа.

— Как они сражаются? Говори!

— Женщин мы не пускаем… не пускают в самую гущу, где бьются мечами и никами. Для такой сечи у них не хватает сил. Но они стреляют из луков на скаку не хуже мужчин. Многие даваньские лучники — женщины.

— Чем они вооружены кроме луков?

— У них кинжалы, длинные кривые ножи — акинаки.

— Это на случай, если они попадут в окружение?

— Нет, того не допустят, чтоб они попали в окружение! Отряд женщин с трех сторон охраняют самые ловкие молодые чакиры.

— Да, послы были правы. Погоня за невестой не такая уж безобидная игра! — сказал Чжао Ши-чэн. — В свитках послов я читал: даже женщины, только что ставшие матерями, туго перетянувшись, садятся на коней. А наши шэнбины до сих пор еле держатся в седле. Что толку от таких всадников? Их лучше гонять в сечу пешком!

— В Поднебесной много женщин, и с каждым годом они будут рожать все больше сыновей. Наши шэнбины и верхом, и пешком пройдут и завоюют весь мир! — поспешил оборвать неприятный разговор Ли Гуан-ли.

Любой ценой, если даже кольцо вокруг кента рассыплется, непременно окружать чакиров — и выходящих из ворот, и приходящих извне! Таков был категорический приказ цзянцзюня.

Но почему-то сегодня даваньцы молчат: не появляются из-за стен и не поднимают пыли вдали. Неужели они умеют читать на расстоянии мысли своего противника?!

— Они прекрасно знают, что вчерашняя хитрость сегодня уже не годится, — заключил Ли Гуан-ли.

— Хотел бы я знать, что они приготовили на сегодня… — опасливо пробормотал Чжао Ши-чэн.

— Гадать не будем. У нас больше нет времени топтаться под этими стенами! — резко сказал цзянцзюнь.

С еще большими, чем в первый день приступа, воем и криками шэнбины кинулись к степе кента. Пока они шли, ханьские камнеметы, самострелы и луки осыпали бойницы, зубчатые выступы стен, улицы, площади и расположенные близко к степе крыши домов камнями и стрелами.

Шэнбины подошли к стене вплотную, и каменный град прекратился. Только лучники ханьцев еще осыпали бойницы стрелами. К стене уже приставили деревянные переносные лестницы, и плети десятников засвистели над головами шэнбинов в красных одеяниях. Те нехотя начали подниматься по лестницам. Вслед за ними карабкались свободные шэнбины. Места падавших от стрел занимали все новые и новые шэнбины. Тех, кто достигал края стены, даваньцы встречали мечами, пиками, топорами, но все же кое-где шэнбины начали появляться и на стене. Воодушевленные этим, ханьцы с неистовыми криками хлынули на приступ. К тому времени они уже успели пустить в ход тараны и выбивали кирпичи и целые глыбы из стены. Ряды даваньцев чуть дрогнули.

Ихшид и его приближенные наблюдали за сечей с самой высокой бойницы справа от главных ворот.

— Начнем? — спросил Чагрибек отца. Модтай кивнул. Тут же по внутренней лестнице сбежал вниз один из телохранителей предводителя. Спустя некоторое время затрубили карнаи. Из бойниц в сторону ханьцев полетели мелкие медные монеты. Иногда среди них попадались и кусочки золота. Шэнбины не сразу сообразили, в чем дело. Но очень скоро повсюду начали раздаваться крики:

— Цянь!

— Чянь!

— Хуанцзинь!

Шэнбины, отталкивая друг друга, принялись искать среди высохшей травы медные и золотые монеты, просеивать сквозь пальцы золу и песок… Даваньцы не стреляли по ним, а обрушивали всю силу удара на карабкавшихся вверх. Неистовый натиск врага иссяк. Десятники поначалу пытались разогнать копошившихся под стеной, но вскоре сами присоединились к ним. Шэнбины словно забыли об атаке. Свистящие плети сотников и сяовэев оказались бессильными.

Ли Гуан-ли велел бить в гонги — цзиньнао, предназначенные для подачи сигнала к отступлению. Под предлогом полуденной трапезы шэнбинов вернули назад. Тем, кто первыми бросились искать монеты, всыпали по двадцать ударов плетью и отняли у них всю добычу.