Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

— Стена кента рухнет за полдня!

— Тут-то и начнется настоящая сеча.

— Столько держались, но теперь…

— Говорят, что мы за пять дней приступа потеряли более двух тысяч человек.

— Осталось не более девяти тысяч чакиров.

— Кундузбек ходит по стене, не укрываясь. Как это понять?

— Наверное, хочет умереть сейчас, чтобы не запятнать свое имя потом.

Кое-кто из беков открыто винили в случившемся Чагрибека. Придут ли на помощь раштцы или нет, пока неизвестно! Чагрибек хотел припугнуть чинжинов. Но его затея оказалась палкой о двух концах. Отчаявшись, враг решился на последнее средство. Беки не видели никакой возможности противостоять ему.

Вечером беки собрались у ихшида. Поникнув головами, они сидели напротив трона.

— Сто чакиров, павшие духом, не могут сравниться с десятью, уверенными в себе! — начал Модтай. — Смерть прежде всего хватает за воротник труса. Ахурамаэда посылает удачу только смелым и отважным! — Беки угрюмо молчали. Модтай продолжал: — Ваше молчание понятно мне. Вы хотите сказать, что человек, пустивший дым на Улугтаге, должен был предвидеть, куда ветер направит его! Пустил дым Чагрибек, мой сын, ваш предводитель. Я одобрил эту меру.

Модтай умолк.

— Кто вам сказал, что враг — беспомощный олух? — горячо начал Чагрибек, обращаясь к бекам. — Кто вам сказал, что изобретательны только даваньцы, а враг будет лишь сидеть и смотреть на нас, разинув рот? Неужели мы ничего не сможем придумать?! Разве так оскудели наши умы? Или мозги наши заржавели?

Возбужденные резкими словами предводителя, беки подняли головы, распрямили плечи.

— Пусть чинжины даже размоют стену! — продолжал Чагрибек. — Мы выйдем из кента под прикрытием внешних чакиров. Ночью Марданбек послал к нам человека. У него уже пять тысяч всадников. Когда выйдем из кента, нас станет больше. Давань может посадить на коней шестьдесят тысяч, а вместе с молодыми женщинами — семьдесят тысяч чакиров! До сих пор вступили в сечу не более двадцати тысяч. Мы можем собрать еще сорок тысяч, и тогда у нас будет пятьдесят пять — шестьдесят тысяч! А чинжинов осталось не более двадцати восьми тысяч.

— Где эти сорок тысяч даваньцев? Враг не будет ждать, пока мы соберем их по одному по депарам и кентам! — перебил Чагрибека престарелый некатский бек.

— Да, но и мы не будем ждать! Нас начнут преследовать, а мы будем выматывать шэнбинов по ущельям, пропастям, перевалам. Будем заманивать их в глубь тугаев и там бить. И в открытом поле, и в горах каждый чакир будет стоить нескольких шэнбинов, не знающих местности и еле сидящих в седле! До следующего лета к ним не успеет прийти подмога. А мы до весны покончим со всеми врагами. Но это дальние планы. Есть и ближайшие. Дней пять, не менее, потребуется врагу, чтоб дотянуть насыпь до стены, даже если мы ничего не будем предпринимать против этого. Но мы сделаем так, что они не доведут арык до стены и за десять дней!

— А к этому времени подоспеет помощь от соседей. Не может быть, чтобы они сидели сложа руки. Ведь враг у нас общий, — сказал Модтай.

Беки разошлись, вновь поверив в победу, хотя и не могли четко представить себе, как можно, даже сдав Эрши, все же уничтожить врага.

С рассвета осажденный кент стал напоминать муравейник. Люди бегали из стороны в сторону. Более громкий, чем обычно, стук доносился из кузниц, где ковали и оттачивали оружие. Ловкие чакиры со снопами стрел поднимались на башни и скидывали оттуда всякий накопившийся за эти дни хлам, поломанные луки и стрелы. Обычно такие приготовления к сече делались под покровом тьмы. Но почему-то сегодня это происходит словно напоказ врагу. С небольшой площади у входа в Арк слышатся женские голоса. Девушки и молодые женщины поют ими же сочиненную за время осады песню о том, как царица саков Томарис отомстила царю фарсов Курушу [142] Куруш — Кир. .

Пела и Чолпаной, пела и плакала. Перед ее глазами все еще стоял прощающийся с матерью Тохтар, так и не осмелившийся после этого снова повернуться к жене. Чолпаной знает: мужа ее больше нет, его тело растерзано за стеной, совсем недалеко отсюда, где лежат обломки обшитой бревнами арбы. А душа его высоко-высоко, в синем небе, и оттуда смотрит на Чолпаной. Но какой толк от этого? Ведь душа нема, незрима и неосязаема. «Наверное, и царица Томарис, — думала Чолпаной, — плакала, как я, когда царь фарсов Куруш убил ее сына. Царица Томарис ткнула голову Куруша в бурдюк, наполненный кровью, говоря: «На, пей, ведь ты при жизни не насытился кровью!» И я тоже отомщу чинжинам за своего мужа!»

Пение женщин затихло. Каждая думала о своем — кто о погибшем муже, кто о женихе, находившемся среди нападавших извне чакиров, а кто и о потерянных в суматохе ожерельях. Гулчечак, жена Чагрибека, ставшая предводительницей женщин, с упреком говорила о жене младшего брата мужа, Шункарбека:

— Зебо умеет только хорошо петь, а на коне сидит, как эти поганые чинжины, ухватившись обеими руками за луку седла.

— Не удивляйся, Гулчечак, женщины из дома согдаков умеют только хорошо стелить постели, — поддержал Гулчечак кто-то из толпы.

Послышались ехидные смешки. Зебо, редкая красавица, вся залившись краской, опустила свои огромные глаза. На ее тонкие белые руки упало несколько слезинок. Она хотела как-то ответить, но, не найдясь, отошла в сторону.

— Потуже затягивайте, женщины, подпруги своих коней! После полудня мы выйдем за ворота, — властно сказала Гулчечак и в сопровождении невесток знатных беков величаво удалилась в Арк. Остальные разошлись по кенту.

Чинжины, строившие насыпной арык, вынуждены были с тревогой посматривать в сторону восхода солнца, где находились их отары и караваны с припасами. Там в нескольких местах поднимался густой черный дым. Не успели послать гонцов, чтобы узнать, в чем дело, как оттуда прискакали шэнбины и сообщили, что на них напало множество даваньцев. Они поджигают сено, рассыпают верно, убивают и угоняют скот, забирают оружие, стрелы, истребляют охранные сотни шэнбинов.

Ли Гуан-ли велел снять один ряд шэнбинов из окружения кента и послать туда, чтобы отогнать даваньцев.

— Ведь мы сняли два ряда на строительство арыка, а теперь… как же быть с осадой? — нерешительно спросил Чжао Ши-чэн. Вместо ответа цзянцзюнь лишь выразительно посмотрел на управляющего войском. В это время прискакали новые гонцы.

— Что еще случилось? — нетерпеливо спросил Чжао Ши-чэн, не дав гонцу даже спешиться.

— Там суматоха! Все смешалось! Свои же «негодяи» обшаривают вьюки! Никто всерьез не бьется с даваньцами!

— Отрубить головы всем своим ворам! — забыв о собственном приказе, гневно сказал Ли Гуан-ли.