Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

…Как ни ничтожно количество и Ваших людей, непротивля-ющихся, и у нас в России число отказывающихся, и те и другие могут смело сказать, что с ними Бог. А Бог могущественнее людей.

В признании христианства, хотя бы и в той извращенной форме, в которой оно исповедуется среди христианских народов, и в признании вместе с этим необходимости войск и вооружения для убийств в самых огромных размерах на войнах заключается такое явное, вопиющее противоречие, что оно неизбежно должно рано или поздно, вероятно очень рано, обнаружиться и уничтожить или признание христианской религии, которая необходима для поддержания власти, или существование войска и всякого поддерживаемого им насилия, которое для власти не менее необходимо. Противоречие это чувствуется всеми правительствами, как Вашим британским, так и нашим русским, и из естественного чувства самосохранения преследуется этими правительствами более энергично, как это мы видим в России и как это видно из статей Вашего журнала, чем всякая другая антиправительственная деятельность. Правительства знают, в чем их Главная опасность, и зорко стерегут в этом вопросе уже не только свои интересы, но вопрос, быть или не быть.

С совершенным уважением Leo Tolstoy» Над русским текстом письма Толстой работал 6–7 сентября. Написав письмо, Толстой отправил его для перевода на английский Черткову.

Писал это Толстой в 1910 г., когда уже в законченном виде существовал не только марксизм, но и большевизм. Не случайна эта плотность мысли такого направления в те годы. В несовершенном мире люди искали счастье, справедливость. И мыслители, политики, которые по недоразумению относят себя к мыслителям, каждый на свой лад предлагают решения.

Почти весь 1910 г. Ленин безвыездно обитает в Париже — на стене дома ныне мемориальная доска. А чтоб каждый знал: здесь жил и созидал великий друг людей труда. Это все из той же серии: вечный мертвец учит жизни…

Июнь поглощают совещания расширенной редакции газеты «Пролетарий». Ленин ведет агитацию за отдельный от РСДРП съезд или конференцию большевиков. Такая конференция и состоится в Праге в январе 1912 г.

В то лето, как всегда, он пишет статьи и встречается с единомышленниками. В беседе с секретарем русской части ЦК А. П. Голубковым Ленин дает указания по борьбе с провокаторами, густо просачивающимися в партийные организации. Последние месяцы жизни Толстого.

В августе Ленин письмом разъясняет слушателям каприйской школы антипартийный, фракционный характер этой школы, организованной Горьким. Ленин характеризует ее лекторов, в том числе и будущего наркома просвещения Луначарского, как отзовистов-богостроителей, подтверждает свой отказ от чтения лекций в школе и приглашает слушателей в Париж, иначе говоря, переманивает. Это письмо вызовет раскол в каприйской школе, то есть как раз то, что и нужно было Ленину.

Горькому, еще не продавшему свое дарование большевизму, еще не ставшему «певцом партии и чека», принадлежат слова:

«Большинство из вас рабы жизни или наглые хозяева ее, и все вы кроткие мещане, временно заступающие настоящих людей».

И они пришли, эти настоящие люди. Надо отдать ему должное, он по-писательски задолго уловил изменения, которым еще предстояло стать явью. Он чувствовал пришествие нового мира и новых людей…

В октябре того же, 1910 г. Ленин выезжает в Брюссель на 11-ю сессию Международного социалистического бюро.

За несколько дней до кончины Льва Толстого Ленин в двух письмах к Горькому разъясняет ошибочность его взглядов на причины и характер раскола между большевиками и отзовистами-богостроителями, указывает, что основа раскола — в различных взглядах «на весь современный момент (и на марксизм, конечно)». Он благодарит Горького за то, что тот своим дарованием художника приносит рабочему движению столь ощутимую пользу.

Надо полагать, учел и это ленинское обращение Алексей Максимович. Уже не один год он насыщается духом партийных сочинений, подчиняя им талант и темперамент. С разъяснений Ленина он осознает, что закладывает основы новой литературы — литературы будущего социалистического общества.

Борьба за ленинизм — это не борьба за сохранение утопии Ленина. Это откровенная борьба за сохранение партии в наше время, когда вдруг открылся авантюризм Главного Октябрьского Вождя. Это борьба за сохранение господства партии над жизнью народа. Об идеалах речь и не идет (при чем тут ленинизм, надо удержать власть!), идет борьба за власть, а без ленинизма нет партии, она тогда совершенно «голая»: одно насилие, жестокость и глупость. С Лениным сей жизнелюбивый набор сохраняется, но к нему все же добавляется какой-то набор и утопических представлений. О том, что они, эти утопические представления, обошлись народам морями крови и дикими средневековыми тираниями, разговор как-то не затевается. Вроде все само собой подразумевается: извращения не дали развернуться утопии. Не вспоминают, что утопией сам вождь макнул народ аж по самое темечко, пока не сразил его мозговой удар. Не вспоминают, что жизнь дала пробу всем положениям утопии — до национальной катастрофы довела великий народ. Об этом молчат, ровно все это происходило не с партией Ленина, а где-то в иных мирах.

И цепляются за своего идола, поскольку нет без него партии, а в наличии одна кровь и неправда: никакими красками не перемазать их в добро и справедливость. За всеми этими построениями — господство партии над жизнью народа, господство партийных верхов над законом.

Жану Жаку Руссо принадлежат слова:

Для них сохранение ленинизма — вопрос жизни и смерти их паразитной, насилующей жизни. Им надо бороться за Ленина — иначе не сохранить власть над народом.

Вечный мертвец учит жизни. Их жизни.

«Помогай вам Бог» [102] Такое напутствие являлось излюбленным и у последнего российского самодержца. , — любил наставлять своих единомышленников Толстой. Свой, сокровенный смысл вкладывал в это напутствие…

7 ноября смерть обрывает переписку…

А Ганди Великую Душу упокоят пули изувера террориста в 1948 г. на 79-м году жизни.

Поклон вам, Великие Души!..

Горький писал о Толстом: «Его интерес ко мне — этнографический интерес. Я, в его глазах, особь племени, мало знакомого ему, — и только».

Надо сказать, характеристики Льва Толстого весьма далеки от евангельских. Едкие, беспощадные, порой оскорбляюще-жестокие (и пинок, и удар хлыстом), они выставляют Льва Николаевича отнюдь не терпимым к роду человеческому непротивленцем. Мне редко доводилось читать столь беспощадные и унижающие характеристики, чем те, которые давал граф писателям, да и не только им.