Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

Он уже рисуется двояко: и страдающим, скорбящим за род человеческий, и страстно проповедующим добро, душу, смирение, и бьющим ближнего наотмашь и по левой, и по правой щеке (уж какое тут подставление щеки обидчику, тут мечь, огонь, кровь!).

И евангелист — и помещик-крепостник, учитель жизни, наставник — и цинично-развязный господин… Когда долго всматриваешься в графа Толстого, это раздвоение уже не мнится, оно зримо: в одном человеке живут и действуют два совершенно разных Толстых. Настоящий — тот крепостник-помещик, распорядитель человеческих жизней, господин, а второй — венец развития души, совершенствования мысли. Эгоист, себялюбец сталкивается с евангелистом. Непрерывное борение этих двух начал и есть Лев Николаевич Толстой, хотя и это деление условно. Сам он гораздо более сложен. Я прочерчиваю только ведущие черты характера, жизни, судьбы…

Для Ленина и большевиков Толстой и его последователи были как бы зараженные: в них неизлечимые язвы старого мира. Надо перешагнуть через таких, они только вяжут движение. Полистайте записные книжки и дневники Толстого хотя бы за последний год жизни — «зараза» так и прет.

«Спасаясь от разбойников, постоянно организованных, признаваемых благодетелями, отдаемся в руки правительств».

Ну как Непогрешимый и его правительство наркомов могли допустить подобное? Да затушевывание это классовых противоречий! Чистейшей воды поповство и обман трудящихся! Самая что ни на есть подлость для нового, раскрепощенного направления жизни… И запись-то, отметим, не дословная. Там еще о том, что «человек признает себя Богом, и он прав, потому что Бог есть в нем; сознает себя свиньей, и он тоже прав, потому что свинья есть в нем. Но он жестоко ошибается, когда сознает свою свинью Богом»(выделено мною. — Ю. В.).

Уже сколько жизнь доказывает ленинцам: нельзя своего бога навязывать народу, ибо не Создатель это, а оборотень.

И оборотня уже более 70 лет подсовывают народу вместо истинного Бога!

И набатом расходятся слова великого Толстого: «…и он тоже прав, потому что свинья есть в нем. Но он жестоко ошибается, когда сознает свою свинью Богом».

Но если бы это была только свинья…

И с этим высказыванием Толстого еще можно было бы смириться — ну чудачит старик, — а вот как с высказыванием о революционерах? Пусть не его мысль, но он-то произвел ее в свою, и как произвел!..

«…Когда революционеры достигают власти, они неизбежно должны поступать так же, как поступают все властвующие, то есть совершать насилия, делать преступления, без чего нет и не может быть власти».

Разве не для освобождения порабощенных народов всего мира взята им, Лениным, власть? Если не он, кто из горя и крови вырубит им счастье?..

Дорога к счастью одна, и она четко прописана объективными научными выводами. Есть теория общественного движения. И он, Ленин, владеет ею и ее выводами. Он сознает себя призванным к руководству. Нет выше назначения — быть революционером и участвовать в созидании новой жизни…

«И всё от ужаснейшего, губительнейшего и самого распространенного суеверия всех людей, живущих без веры, — суеверия о том, что люди могут устраивать жизнь — добро еще свою, а то всё устраивают жизнь других людей для семей, сословий, народов. Ужасно губительно это суеверие, что та сила души, какая дана человеку на то, чтобы совершенствовать себя, он всю тратит ее на то, чтобы устраивать свою жизнь, мало того — жизнь других людей».

Это же пощечина Ленину, он просто снедаем идеей всем все устраивать. Да как — кровью и казармой…

Никого не щадят ради своего понимания мира. За каждым с ножом и петлей — надо же сделать человека счастливым; надо уж, во всяком случае, помочь, коли не сознает своего счастья.

Изводят нуждой, травят, сжигают людей в топке общественных забот, потрясений, обновлений, а теперь и во имя перестройки — и все ради доктрины. Ну все человечество в их распоряжении.

И если бы горели только в переносном смысле.

Нестерпим жар этого сожжения людей. Опаляет души, делает их грубыми, развращенными и совершенно нечувствительными к страданию. Ну настоящий новый человек — заря всего передового человечества, так сказать, авангард…

Еще не успела советская власть оглядеться — всего третий месяц существует, — а уже в строках распоряжения Ленина хруст могильного заступа для сотен людей, пока для сотен…

В Петрограде постановлением от 21 февраля 1918 г. предлагается направить на рытье окопов всех работоспособных членов буржуазного класса, мужчин и женщин, а сопротивляющихся — расстреливать… Это, так сказать, заря советской власти…

Под классово чуждых начнут сразу подводить всех, кто не согласен и смеет думать иначе, нежели Ленин. Думаешь иначе — следовательно, враг, а им может быть только классово чуждый элемент. Ну, а тогда все ясно: классово чуждые — это не люди, они за чертой добра и зла, вообще всего человеческого. Их надлежит уничтожать, это долг каждого большевика и сознательного гражданина. Любое инакомыслие, расхождение во взглядах решать расстрелом.

И уже в классово чуждого способен попасть любой, не только интеллигент, который по воле Ленина в своем Отечестве оказывается навсегда под подозрением, как бы потенциальным преступником. Классово чуждым может оказаться и рабочий, и крестьянин, даже коммунист. Раз думаешь не по Ленину, не как все — ты уже классово чуждый и место тебе в могиле.

А иначе какая необходимость в постановлении ВЦИК от 16 октября 1922 г.:

«ГПУ предоставляется право внесудебной расправы вплоть до расстрела…»

Положим, это право ВЧК имела с первого дня своего существования. Об этом уже поведал в своей книге [103] См.: Лацис (Судрабс) М. Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией. Госиздат, 1921. Мартын Лацис. А тут дело в другом. Освобождением Владивостока в октябре 1922 г. закончена Гражданская война. И высшая законодательная власть страны объявляет: убивать без суда будем по-прежнему, окончание Гражданской войны тут ни при чем. Это наша политика — уничтожение не только классово чуждых, но и всех несогласных.

Постановление принято через пять месяцев после первого мозгового удара, который поразил Главного Октябрьского Вождя и от которого он довольно успешно оправился. Оно доказывает неизменность политики советского государства с момента революции до окончания Гражданской войны — и на будущее, на все дни мирного строительства, ибо несогласных не должно быть, все в этой стране будет лишь одного цвета — красного.

И все это доказано, утверждено, слажено практикой жизни Лениным.

Тот Ленин, до рокового мартовского удара, все успел.

Дух народа, закованный в объятия скелета…