Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

В девять часов утра 8 ноября 1918 г. маршал Фош от имени союзных держав передал германской делегации условия капитуляции.

Глава германской делегации Матиас Эрцбергер (вождь партии центра, статс-секретарь без портфеля в правительстве Макса Баденского) читал условия и не верил глазам. Германия должна очистить Бельгию, Францию, Люксембург, Эльзас-Лотарингию, а также в течение 15 дней выдать Антанте 1800 орудий, 25 тыс. пулеметов и т. п., и, наконец, объявлялись не имеющими силы все статьи Брест-Литовского договора.

«Провидчество» Ленина обрело явь ценой усилий и побед Антанты. Миллионами жизней русских была оплачена эта победа.

И ноября 1918 г. германская делегация подписала капитуляцию на всех предложенных условиях.

Несколько раньше состоялись унизительная поездка Красина в ставку Людендорфа и переговоры о прекращении движения германских войск на Баку.

Европа радовалась миру, верила в его вечность. Лига Наций — новый великий инструмент мира — должна соединить народы в единой воле.

Лишь над Россией все громче и раскатистей ухал погребальный колокол.

Через чистилище идти народу, коли дал простор болезни, согласился на то сорное, что из зла, что дает самый жар и силу болезни. И белым и красным идти через это чистилище. А когда не станет белых, все равно идти, но уже одним красным. Ибо нельзя обманывать душу. Она — центр мироздания.

И болеть России, пока не презрит насилие и нетерпимость. В себе не сможет нести это, ибо уже станет невозможным так жить. А до тех пор назначено ей болеть.

Представим слово Троцкому — руководителю Вооруженных Сил рабоче-крестьянской республики:

«Главное место в гражданской войне занял, как уже сказано, южный фронт. Силы врага состояли из двух самостоятельных частей: казачества, особенно кубанского, и добровольческой белой армии, набранной со всей страны. Казачество хотело отстоять свои границы от натиска рабочих и крестьян. Добровольческая же армия хотела взять Москву».

Главным Южный фронт стал по одной причине: Восточный фронт Колчака прикрыл развертывание сил южной контрреволюции. Притянув на себя внимание и главные силы Москвы в 18-м г., он дал время Деникину сорганизоваться. В то время это имело решающее значение.

Весной 1919 г. Добровольческая Армия под командованием генерала Владимира Зеноновича Май-Маевского переброшена с Северного Кавказа в Донбасс и на юг Украины. В походе на Москву армия действует на основном стратегическом направлении: Курск — Орел — Тула — Москва.

Приказ о походе на Москву Деникин отдает в Царицыне 19 июня 1919 г. — армии Верховного Правителя России адмирала Колчака уже откатываются к Уралу. Через семь месяцев адмирал будет расстрелян и спущен под лед.

«На следующее утро, — пишет барон Врангель, — генерал Деникин присутствовал на торжественном богослужении и принял парад войск. После парада он пригласил меня и генерала Юзефовича в вагон и здесь, в присутствии генерала Романовского, прочел нам свою директиву:

«Вооруженные силы Юга России, разбив армии противника, овладели Царицыном, очистили Донскую область, Крым и значительную часть губерний Воронежской, Екатеринославской и Харьковской.

Имея конечной целью захват сердца России — Москвы, приказываю:

1. Генералу Врангелю выйти на фронт Саратов — Ртищево — Балашов, сменить на этих направлениях донские части и продолжать наступление на Пензу, Рузаевку, Арзамас и далее Нижний Новгород, Владимир и Москву…

2. Генералу Сидорину — правым крылом до выхода войск генерала Врангеля, продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин — Балашов. Остальным частям развивать удар на Москву…

3. Генералу Май-Маевскому наступать на Москву в направлениях Курск, Орел, Тула. Для обеспечения с запада выдвинуться на линию Днепра и Десны, заняв Киев…

Царицын, 20 июня 1919 года. Нр. 08878

Генерал-лейтенант ДЕНИКИН

Начальник штаба генерал-лейтенант РОМАНОВСКИЙ»

Директива эта, получившая впоследствии название «Московской», являлась одновременно смертным приговором армиям Юга России. Все принципы стратегии предавались забвению. Выбор одного главного операционного направления, сосредоточение на этом направлении главной массы сил, маневр — все это отсутствовало. Каждому корпусу просто указывался маршрут на Москву».

К тому времени Антон Иванович был введен в должность главнокомандующего Вооруженных Сил Юга России. Обстоятельный, неторопливый… интеллигент — военный интеллигент. В повадках и привычках — типичный русак. И в жестах мягкий, предупредительный, вовсе не громобойный.

Антон Иванович, несмотря на чин, почитает за долг бывать на передовой и показывать господам офицерам, что за люди ими распоряжаются. Прямо из штаба части — на передовую. Пули — роем, а только не гнется генерал. Должность такая — быть выше поклонов и приседаний. Возьмет у офицера трехлинейку, ремень зажмет в ладонь, чтоб не болтался. Офицер с земли смотрит и от этого несколько виновато дает выражением лица понять: лежит, но не трус. И вдруг генерал зычно, вовсе не интеллигентски подаст команду — на обе стороны за версту пойдет — и зашагает вдоль цепи. Господа офицеры снизу скалятся: по душе им такой Антон. Рожи у всех обожжены солнцем, худые, но бритые, подворотнички чистые…

А он перебросит винтовку (играет в руках, с юнкерских лет выучка) — и вдруг сгорбится, соберется, прижмет приклад к бедру. Не чувствует тяжести Антон Иванович, не винтовка в руках, а что-то невесомое. Только неуловимо опустит правую руку, нашарит кобуру и расстегнет: а на всякий случай, а не помешает…

И все: с Богом…

Обернется и так же зычно, на всю степь рявкнет:

— Знамя! Знамя ко мне!

Протопают знаменосцы, с ними — знаменный взвод, у ассистентов шашки наголо. Знаменосец чехол сдирает, руки трясутся.

И вот оно! Захлопает, заполощется на ветру российское, трехцветное: бело-сине-красное!

И уже рев по степи — теперь не унять, дело сделано: пойдут, а если надобно — все и полягут.

И опять зычно поет на всю степь Антон Иванович:

— Примкнуть штыки!

Шагает по цепи, словно и пуль нет (а не отлита еще для него — знает это определенно, есть такое чувство). За ним — веером штабные, а что делать… нельзя отставать… шашки поблескивают… Антон Иванович и не оборачивается, разве что метнет взгляд: как они там… А, не отстают! Раненый охнет. И глухо, мякотно завалится срезанный наповал: захрипит, заскребет каблуками землицу — и отлетела душа. Антон Иванович и не повернется — правила такие: война. Погоны не полевые, в золоте. Бей не спеша — и завалишь первого белого генерала, первее нет…

Да только генерал плевал на это. Размашисто вышагивает, в обычной жизни вроде так и не выйдет. Всё перед ним: степь, люди, — а ничего не видно. Всякий раз вот этак — сколько ни ходи…