Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

Спекуляция достигла размеров необычайных, захватывая в свой порочный круг людей самых разнообразных кругов, партий и профессий: кооператора, социал-демократа, офицера, даму общества, художника и лидера политической организации. Несомненно, что не в людях, а в общих явлениях народной жизни и хозяйства коренились причины бедствия — дороговизны и неразрывно связанной с ней спекуляции. Их вызвало общее расстройство денежного обращения и товарообмена, сильное падение труда и производительности и множества других материальных и моральных факторов, привнесенных войной и революцией…

Я провел все-таки через военно-судебное ведомство, в порядке верховного управления, «временный закон об уголовной ответственности за спекуляцию», каравший виновников смертной казнью и конфискацией имущества. Бесполезно: попадалась лишь мелкая сошка, на которую не стоило опускать карающий меч правосудия.

Лишь оздоровление народного хозяйства могло очистить его от паразитов. Но для этого, кроме всех прочих условий, нужно было время.

Казнокрадство, хищения, взяточничество стали явлениями обычными, целые корпорации страдали этим недугом. Ничтожность жалованья и задержка в его получении были одной из причин этих явлений. Так, железнодорожный транспорт стал буквально оброчной статьей персонала. Проехать и отправить груз нормальным путем зачастую стало невозможным…

Традиция беззакония пронизывала народную жизнь, вызывая появление множества авантюристов, самозванцев — крупных и мелких…

Все эти факты не вытекали из «системы». Это была давняя и прочная традиция.

В городах шел разврат, разгул, пьянство и кутежи, в которые очертя голову бросалось и офицерство, приезжавшее с фронта.

— Жизни — грош цена. Хоть день, да мой!

Шел пир во время чумы, возбуждая злобу или отвращение в сторонних зрителях, придавленных нуждой, — в тех праведниках, которые кормились голодным пайком, ютились в тесноте и холоде реквизированной комнаты, ходили в истрепанном платье, занимая иногда очень высокие должности общественной или государственной службы и неся ее с величайшим бескорыстием. Таких было немало, но не они, к сожалению, давали общий тон жизни юга…»

Чтобы написать такие слова, а они далеко не единственные в книге, нужно было иметь не только ясную голову и честность, но и большое сердце.

И еще. Всего две строки из воспоминаний Врангеля.

«Как я имел случай упомянуть, слежка за старшими командными лицами, включительно до ближайших помощников Главнокомандующего, велась ставкой систематически».

Сыск велик и неистребим.

И еще о традиции беззакония.

Это Николай Второй, заваленный докладами о взятках и должностных преступлениях (ворует вся чиновная Россия, ворует столетиями — что делать?!), обмолвится в сердцах:

«Если городовой возьмет триста рублей, то это — взятка, а если тридцать — дополнение к содержанию» [77] Деникин А. И. Поход на Москву. М., «Федерация», 1928. .

Помните диалог великого Петра с графом Ягужинским? Россия тонула в лихоимстве, и разъяренный Петр велел графу вешать казнокрадов. Граф мужественно возразил: «В таком случае Ваше Величество останется без подданных».

Да самый близкий Петру человек — Меншиков — обобрал казну, то бишь его, Петра, на такие астрономические суммы, что, проживи еще, не миновать «Алексашке» кар быстрых и жестоких, как и осквернявшей брачное ложе «чухонке» Екатерине, поднятой из грязи на российский трон!

Предательство, обжорство, доносительство, поклонение и служение лишь деньгам, насилию. Слизь. Пауки. Одно бессмысленное размножение и предательство, размножение и стяжательство.

И еще серчают, что это Господь медлит со своей благодатью. Доколь ждать?

К бело-сине-красному особенно охотно липла мразь.

Видеть за этой мразью и свалкой чувств светлые идеи было довольно сложно.

Сражаться же за это стадо, за алчность и подлость было тем более сложно, почти невозможно, и все же такие находились. И клали свои жизни.

«Великие потрясения не проходят без поражения морального облика народа» 1, — замечает Деникин.

Мудрое замечание. И впору к нашим дням.

Белую армию ждали внушительный, казалось бы определяющий, успех, затем сокрушительное поражение, беспорядочное бегство, развал и, наконец, переселение в невозвратное прошлое, а если быть точным — небытие.

Вместе с белой армией состоялся исход и цвета российской патриотической интеллигенции: ушла за кордон и вроде бы избыла… но только «вроде бы». Творения разума и страсти не поддаются тлену. Слышите, вы, тысячеголовые радетели с Лубянки! Весь ваш «исторический» труд обречен. Одни преступления и останутся. Впрочем, другого и не было. До последнего дня своего владычества (август 1991-го) вы травили свободную и самостоятельную мысль.

Свидетели Гражданской войны из белых почти все сходились в одном:

«Были ли мы настолько жизнеспособны, чтобы в случае победы над большевиками создать новую Россию? Нет, ибо претендовавшие на эту историческую роль слишком много принесли с собой на юг пережитков старого…»

Кто мог предположить, что после такого Октябрьского начала: земля, мир, равенство — и вдруг костоломный пресс — аж до хрипа к земле: ни распрямиться, ни вздохнуть, ни слова молвить, тем более свободного, от души…

Народ сражался против белых во имя счастливой жизни и даже предположить не смел, что завалят, закуют эту грядущую жизнь новые хозяева. И уж тогда по-новому предстанут перед нами и революция, и смерч Гражданской войны, и все последующие десятилетия.

И уж никак жизнь не сложилась бы хуже, возьми верх белые. Никогда она не была б столь преступно обманной, надрывной.

Можно поздравить «синее воинство» и всю подпирающую его партию коммунистов: славно трудились и трудитесь, «дорогие товарищи»!

Это и о вас писал Александр Иванович Герцен (он, конечно, вам не указ, вы, скорее всего, распяли бы его!):

«Народ, умеющий ненавидеть свою политическую полицию, — свободен на веки веков».

Дыхание ваше нечисто, помыслы грязны и преступны. Быть с вами — позорно. Ремесло ваше — калечить души, убивать, растлевать. Всю жизнь вы воюете против своего народа.

Между нашим нынешним временем более или менее благополучного состояния и революцией — одно насилие и бессудные казни (наши суды и не были никогда судами), одни издевательства над здравым смыслом и подлоги, одна бесконечная ложь, одинаково обязательная для тех, кто лжет, и тех, кому лгут, и одно бесконечное царствование полуграмотных генеральных секретарей, с их нечисто-жадной челядью и неоглядным морем сановных чиновников, различных партсекретарей и прочего мусора.

Черный занавес задернул Россию. За ним, где Россия, — клевета, расправы, самоуправства, посулы рая и какой-то поток неизбывного, монотонного труда. И проповедь этого труда с утра до ночи, один бесконечный духовный алкоголь. И жизнь — сплошной гигантский работный дом. Люди-муравьи…