Говард Фаст - Дорога свободы

— Привези ее, Марк. Ваша жена может встать? Вы понимаете, Мак-Хью, что я собираюсь делать? Я вскрою вашей жене живот и вырежу этот больной отросток. Это будет очень больно. И это будет тяжелое зрелище. Но сделать это надо немедленно.

Мак-Хью молча кивнул.

— Мне нужно ваше разрешение. Вы должны мне сами сказать, что вы согласны.

— Я согласен, — прошептал Мак-Хью.

— Поймите меня хорошенько, Мак-Хью. Мне никогда еще не приходилось делать такую операцию. Я даже толком не знаю, как ее делать. Если я допущу ошибку, жена ваша умрет. Даже если я все сделаю правильно, может начаться заражение, и она может умереть. Всякая операция сопряжена с риском, ну а тут, в таких примитивных условиях, тем более.

— Я согласен, — сказал Мак-Хью.

Джеф вернулся домой под утро, Гидеон ждал его на крыльце. Уже светало. — Ты не ложился? — устало спросил Джеф.

— Нет. Мне было много о чем подумать. Она еще жива?

Джеф кивнул. — Сейчас она спит. Думаю, все будет хорошо... Нет, я уверен. Все будет в порядке.

— Пойди ложись. Поспи.

Джеф улыбнулся и покачал головой. Он сел на крыльце рядом с Гидеоном. Кругом становилось все светлее. Вот над горизонтом показался край солнца. Где-то закричал петух. — Боже мой, — тихо произнес Джеф. — Подумать только!.. Ведь всего два врача во всем мире делали эту операцию до меня. А ведь как это просто, когда знаешь. Подумать только, что я сейчас сам это сделал, голыми руками сделал, ты понимаешь, голыми руками.

— Я думал об этом, — сказал Гидеон.

— Знаешь, сколько людей умирает каждый год от аппендицита? Тысячи. Сельский врач ставит диагноз — острое кишечное расстройство, или отравление, или опухоль. А это все аппендицит...

Гидеон кивнул и положил руку Джефу на плечо.

— А ты еще не хотел, чтобы я приезжал сюда.

— Не хотел, — подтвердил Гидеон. — У меня были причины, Джеф.

— Нет никаких причин, — сказал Джеф. — Знаешь, когда я был мальчишкой, я часто тебе завидовал. Ты был как одержимый, ты строил новый мир. Ну вот, а теперь я тебе больше не завидую. Теперь я тебя понимаю. Я тоже буду строить. Здесь, в Карвеле. Я буду строить...

— Ляг, поспи.

— Да не могу я спать, — улыбнулся Джеф. — Боже мой. разве я могу сейчас уснуть?!

Через неделю Эллен и Джеф поженились. Весь Карвел набился в маленькое школьное здание. Брат Питер в черном облачении вопрошал: «Берешь ли ты эту женщину в жены, Джеф Джексон?..» Гидеон смотрел и думал, как все это странно, как идет время, медленно и верно. Он чувствовал, что он стар, что в каком-то смысле он отжил свой век. Он стоял, обняв Рэчел, и прислушивался к голосу брата Питера, этому спокойному, уверенному, звучному голосу, который Гидеон привык слышать всегда, всю свою жизнь...

Джеф выбрал себе для постройки дома небольшой участок земли около школы. Земля эта принадлежала общине. Она была в свое время выделена для школы и кладбища, и Джеф в шутку заметил, что ему как раз подходяще быть поблизости от того, и от другого. О постройке дома позаботился Гидеон. У карвеловцев уже был большой строительный опыт. Материал был свой: толстые бревна, тонкий тричетвертидюймовый тес, сладко пахнущий сосной, для настила полов; широкие дубовые доски на обшивку стен. Все это заготовили на лесопилке, потом свезли сюда. Искусный каменщик Ганнибал Вашингтон сложил печи и трубы. Джеф потратил немало времени, составляя план дома: светлый кабинет, небольшая комната на две койки и просторное помещение, из которого когда-нибудь он сделает операционную.

— Это будет самый большой дом в Карвеле, — сказал он однажды Гидеону.

— Так и должно быть, — ответил тот.

— Но откуда взять денег?

— Даст бог, на это у меня денег хватит, — улыбнулся Гидеон.

— Не могу я больше брать у тебя. Ты и так мне давал все эти годы.

— Не беспокойся об этом, Джеф. Тебе понадобятся еще инструменты, мебель, койки. Еще что-нибудь?

— Но все это стоит дорого.

— Ничего, устроим. Кое-что ты, вероятно, найдешь в Колумбии, но, пожалуй, лучше посмотреть в Чарльстоне. Мы как-нибудь туда съездим.

У Гидеона были еще и другие причины для поездки в Чарльстон; вот, кстати, вместе и поедут, приятно будет показать Джефу город. Пока что Джеф и Эллен жили у Гидеона. Между Эллен и Рэчел была тесная дружба и полное доверие; Гидеон относился к Эллен более сдержанно. Однажды Джеф спросил его: — Ты недоволен тем, что я женился на Эллен?

— Нет, почему же, — ответил Гидеон. — Кого любишь, на той и надо жениться. — И он старался сам в это поверить, старался убедить себя в том, что так и должно быть.

Только потом он понял, что весь этот месяц март 1877 года он жил в каком-то иллюзорном мире. Странно было бы Гидеону Джексону верить, что можно остановить солнце, что время может стоять на месте; но еще более странно было то, что эти несколько недель он был по-настоящему счастлив. Это счастье омрачали кое-какие мелочи, и все же это было настоящее счастье. В первый раз за десять лет Гидеон отложил в сторону книги, ему не хотелось ни читать, ни заниматься, ни думать. Он уступил Джефу свой кабинет для приема больных, которых приходило с каждым днем все больше; а сам по целым дням работал с Марком.

Гидеон и Марк были разные люди, совсем непохожие по характеру и складу, но они отлично понимали друг друга. Марку чуждо было жадное стремление вперед, отличавшее Джефа и Гидеона; тем непременно нужно было охватить весь мир, огромный и загадочный; мир Марка был уже и понятнее, а потому в каком-то смысле и полнее. Марк был грешником; брат Питер об этом знал и огорчался, но это было понятно ему; Марк любил женщин — он был полон здоровья и свободы, как чаша, до краев наполненная жизненной влагой. Невысокий и худощавый, он был, однако, выносливее Гидеона и мог наработать больше, чем тот; он умел пить с белыми столько же, сколько и они, не отставая от Джо, сына Лесли Карсона; вдвоем они могли выпить целых полгаллона маисовой водки. Он любил танцевать. Когда он играл на своей гармонике, старая музыка становилась новой. Он знал все старые песни, протяжные, жалобные песни рабства, но в его устах они звучали иначе, он сообщал им новый ритм, вливал в них новую жизнь...

Марк обожал отца. Марк знал, как возделывать хлопок, но Гидеон знал это лучше; Марк знал землю, но и тут преклонялся перед авторитетом Гидеона. Они вместе работали в сарае у кузнечного горна, натягивали на колесо новый обод. Обнаженный до пояса, Гидеон орудовал молотом, как заправский кузнец. Ему было сорок пять лет, но руки у него были сильны попрежнему; он взмахивал молотом, и каждый удар по наковальне гулко отдавался в ушах. «Эх, да стукнем», — подпевал Марк, поворачивая железную полосу: — «Эх, да стукнем». Гидеон все сильней и сильней ударял молотом. Пот градом катился у него по лицу. Потом они шли на сеновал; надо было перекидать все сено в новый сарай. Они работали не спеша, мерно взмахивая вила-ми, и напевали: «Ах, как ломит мне спину, я болен, я стар...» Они вырубали кустарник, очищая место для посева; топоры взлетали ввысь и с силой вонзались в древесину. Они возвращались домой утомленные, грязные, но веселые и довольные собой.