Борис Шелепов - Их было трое

— Меня? Да ни в жисть! — весело ответил Коняхин.

— Могут, — задумчиво сказал Ахметка. — Оружия-то не дали нам с тобой. У одного Знаура наган, а мы так, «нищие»…

— Да, нищие, — вмешался в разговор Знаур. — Комбат сказал: «Даю один наган на троих, старшему. Применять в крайнем случае». Это же разведка! Понимать надо.

— Костя, — все так же задумчиво проговорил Ахметка. — Если нас с тобой убьют, плакать некому. Я теперь тоже совсем сирота — дядя Абдулла один был родной. А у Знаура мать нашлась.

— Знаешь что, Ахметка! — взволнованно проговорил Знаур. — Еще на пастбище старый чабан рассказывал нам осетинскую сказку, как три друга воевали вместе против кынтов — злого заморского племени. Двое были совсем сиротами, а у старшего — мать. Старшего и среднего убили, а младший, по имени Селим, пришел к матери старшего своего друга и сказал: «Твой сын был моим лучшим другом. Возьми меня вместо него». Поплакала мать и приняла в сыновья Селима, хотя он был другой веры и другого племени. Племена эти не враждовали, но и не дружили. А после того, как Селим стал сыном осетинской женщины, они породнились, и враги боялись их…

— Хорошая сказка, — похвалил Костя. — Но мы не будем подставлять голову под пулю. Все втроем вернемся к тетушке Хадзи!

— Клянусь — верное слово говоришь, — сказал Ахметка.

Всю ночь он не мог уснуть.

…Утром мимо хаты проехала вчерашняя бричка. На облучке сидел Шиц с тем же казаком, что накануне взывал к «возмездию». За ними следовали верховые. Через несколько минут за околицу в том же направлении проехал верхом мистер Стрэнкл с охраной. Рядом с иностранцем трясся на шустрой лошаденке фотограф со штативом под мышкой и массивным фотоаппаратом за спиной.

Знаур спросил у хозяйки, куда бы это могли ехать верховые.

— В Бургустан, миленький, или на хутор Хмельной, боле некуда. Туда дорога идет, — ответила Авдотья Никитична.

Вышли из хаты, оставив старушке полбулки черствого хлеба. Знаур приказал идти следом за кавалькадой.

Шли молча по обочине дороги. Было сухо, но пасмурно. Конные уехали вперед. Где-то вдалеке поднимались дымы Бургустанской. Теперь разведчики двигались в обратном направлении — к фронту. По дороге никто не встречался.

Знаур остановился, позвал товарищей.

— Посмотрите, — сказал он, показывая на следы с оттисками шипов, — мистер решил прогуляться. Я хорошо знаю его следы. — Взяв с друзей клятву о соблюдении военной тайны, Знаур рассказал им об экспедиции в горы Западной Осетии, о таинственном ящике, добытом чужестранцем из земли.

Костя и Ахметка наперебой спрашивали — почему «мистера» не поймали во Владикавказе, как ему удалось перебежать к белым, что могло быть в его чемодане? Ахметка не понимал — как красные комиссары терпели столько времени этого людоеда, даже держали хороших лошадей для него.

— У вас, у ингушей, как принимают гостей? — спросил Знаур.

— О, гость — первый человек в доме!

— То-то. И у нас так. И у Советской власти так. Гостю почет. Мистер приехал из своей страны. А там, у них, есть наши люди — посол и его помощники.

— Откуда ты знаешь?

— Покойный дедушка Габо рассказывал. Он много знал…

— Ну и что?

— Как «что»? Если мы тронем гостя, они нашего посла арестуют. Понял?

— А почему ящик не отняли? — не унимался Ахметка. — Ведь гость не должен трогать хозяйское добро.

— Ящик проморгали, — признался Знаур. — Теперь бы его добыть и доставить к нам в штаб. Сам Дзержинский сказал бы спасибо.

— Кто он? Не слыхал про такого, — пожал плечами Ахметка.

— Он лучший друг Ленина. Председатель ВЧК. Дядя Григорий рассказывал, — объяснил Знаур.

— Давайте добудем ящик? Клянусь, это хороший дело! — загорелся Ахметка.

— Проберемся в дом, где будет ночевать мистер, — предложил Знаур. — Найдем… А потом отвезем самому Ленину в Москву…

Некоторое время шли молча. Посмотрев на дорогу, Знаур с тревогой увидел, что на ней уже не было следов ботинок Стрэнкла. Исчезли также следы подков и колес брички.

— Вернемся обратно, — предложил Знаур. — Банда мистера свернула куда-то в сторону.

Вскоре следы были найдены. Они повели к видневшейся на горизонте высокой роще, там находится хутор Хмельной.

Подошли незаметно с задних дворов. Залегли возле сарая за ворохом сухих кукурузных стеблей. Отсюда была видна страшная бричка, поодаль которой ходил часовой с карабином.

«Наверное в бричке что-то есть, если к ней приставлен часовой. Зачем сторожить мертвых? — думал Знаур. И так никто не решится близко подойти. Не возит ли мистер с собой ящик?..»

За сараем послышались приближающиеся шаги.

— Сюда! — знаком позвал Знаур ребят и отполз в ложбинку, за кучу кукурузных стеблей.

К двери сарая, хорошо видимой друзьями, подошли Стрэнкл, Шиц и двое казаков.

— На сеновале полно соломы, господин советник, — сказал Шиц. — Прикроем соломкой… спички, и кончено. Сеновал закроем на этот же замок, чтобы никто не совал носа. Хватит им болтаться, уже смердят…

Мистер Стрэнкл мрачно слушал. Угрюмо молчали казаки.

— К вечеру есаул приведет целую сотню пленных. Выберем новых для показа.

— Немедленно перетаскать трупы в сарай, — приказал Стрэнкл.

— Слушаюсь, господин советник! — ответствовал Шиц.

Стрэнкл ушел. Шиц открыл ржавым ключом увесистый замок, распахнул дверь сарая. Каратели начали переносить мертвых.

Ребята лежали, завалив себя кукурузными стеблями.

— Подождем, что будет дальше, — предложил Костя.

С ним согласились.

Ахметка, сжав кулаки и зло нахмурив брови, шептал что-то по-ингушски.

— О чем ты? — спросил Знаур.

— О мести. Ты сам обещал…

— Тихо лежи!

Солнце уже клонилось к горизонту. Костя пожаловался Знауру на ворчливую пустоту в желудке. Ахметка ожесточенно грыз кукурузный початок. Знаур наблюдал за противником.

На склоне дня в хутор вошла большая колонна пленных красноармейцев под конвоем конных казаков. На породистом дончаке ехал офицер есаул Муштаев.

Пленных поместили в амбарах за рощей.

Надвигались сумерки. Друзья насторожились.

К сараю кто-то подходил, ребята выглянули из своего укрытия: Шица нагонял есаул Муштаев.

— Что у вас там, фельдфебель?

— Жертвы красного террора, ваше благородие.

— Знаем мы, чьи это жертвы. Собираетесь обновить «коллекцию», не так ли?

— Так точно. С ведома господина военного советника…

— Где будете брать новых?

— Из пленных.

— Не дам пленных. А тебя, сукина сына, надо предать полевому суду.

— За что, Христос с вами?..

— Ишь, Христа вспомнил…

— Осмелюсь доложить, ваше благородие, что я нахожусь в распоряжении господина иностранного советника, сэра…

— Ты числишься у меня в списках и будешь выполнять мои приказы.