Борис Шелепов - Их было трое

— Я протестую…

— Молчать! Что собирался делать?

— Сжечь «экспонаты».

— Открывай сарай… Спички взял?

— Взял, ваше благородие.

— Зажигай солому. Там, подальше, в самом углу зажигай…

В сарае вспыхнул огонь.

— Так-так, — говорил есаул. — Зажги еще вон там. Дальше, говорю тебе. Молодец, теперь хорошо…

Есаул выскочил из сарая, поспешно закрыл дверь на засов, повернул ключ и швырнул его в кукурузу, туда, где прятались юные разведчики.

— А теперь подыхай, гадина… — Муштаев закурил и пошел прочь.

Пламя быстро занялось в сарае. Раздался пронзительный вопль Шица, бешеный грохот в дверь. Потом вопли сменились каким-то хриплым лаем. Внутри сарая послышались выстрелы. Часовой, было задремавший у пустой брички, встрепенулся, закричал: «Пожар, братцы!» — и, никого не увидев поблизости, побежал бить тревогу.

«Ящик!» — Знаур оглянулся по сторонам — никого. Подбежал к бричке. Ахметка и Костя с удивлением смотрели — куда это он? Знаур разрыл сено под передком и чуть не вскрикнул от радости: под сидением ездового увидел гофрированную поверхность знакомого чемодана. Сомнения нет — это то, что выкопал в горах чужестранец. Часовой, к счастью, еще не вернулся. С большим трудом Знаур вытянул из-под сидения ездового плоский тяжелый ящик — ручка его была туго привязана к передку арканом. Перерезав ножиком веревку, он снял чемодан на землю и, пригнувшись насколько мог, потащил его к своему убежищу.

Гарнизон хутора издали следил за буйным пламенем.

Знаур высыпал содержимое ящика, приказав ребятам рассовать все по мешкам, поспешно накидал в него лежавшие под стеблями початки кукурузы, камни, землю и закрыл его на тугие пружинистые затворки.

— Надо положить ящик на старое место, в бричку.

— С ума сошел, Знаурка, — прошипел Костя. — Нас поймают и взденут на крючья… Разведку провалить хочешь?..

— Нельзя оставлять. Спохватятся — тогда найдут нас и повесят обязательно. Неси назад. Выполняй приказ.

Оглядываясь по сторонам, Костя потянул чемодан к повозке.

Он был уже около цели, когда увидел возвращающегося часового. Присел в испуге. «Что делать? — растерялся. — Сейчас увидит и все пропало».

Знаур побледнел, поднял наган. «Снять часового? — Выдам всех».

Ахметка, не раздумывая, взял початок кукурузы, пользуясь дымовой завесой пожара отбежал от места, где прятались ребята. Тщательно прицелился и запустил в часового, припал к земле — как учил отделенный Бибиков метать гранату. Удар пришелся чуть выше уха, с часового слетела фуражка… Он вскрикнул, схватился за ухо, зло выругался:

— Какая там мать балуется?..

Часовой, повернувшись спиной к бричке, стал высматривать «злодея». Тем временем Костя успел сунуть ящик под сидение ездового и, отскочив в сторону, пополз к своим товарищам.

Все это произошло в считанные минуты. Знаур закрыл глаза. «Сон это или правда? Хцауштен [47] Хцауштен (осет.) — клянусь богом. , нам помог добрый дух — покровитель смелых. Нет, не дух — Ахметка: он треснул по уху проклятого часового. Джигит!..»

…Итак, все сделано. Местопребывание пленных установлено, содержимое чемодана — в мешках. Теперь — домой. Скорее, скорее — за Кубань, к своим!..

Мистер Стрэнкл был доволен. Аэроплан прилетел в Баталпашинскую как раз вовремя. Только что фотограф принес новые снимки стенда с телами замученных пытками людей. Правда, получилось не так выразительно, потому что главный «художник», фельдфебель Шиц, куда-то исчез, когда стояли в хуторе Хмельном…

Документальный материал для книги «О жестокости русской революции» собран, чемодан с ценнейшими бумагами военной миссии 1918 года будет доставлен в собственные руки Джона Уэйна.

Стрэнкл первым подошел к самолету. Маленький, юркий пилот проворно выскочил из кабины и, увидев на Стрэнкле погоны майора, отдал честь, доложил о прибытии.

— Лейтенант королевского воздушного флота Уилки Рауш.

— Рад встретить соотечественника. Майор Билл Стрэнкл.

Из пассажирской кабины вышел бледный человек в черкеске.

— Простите, где мне увидеть полковника князя Шамхалова? — обратился он к мистеру Стрэнклу.

— Позвольте… Мы, кажется, знакомы. В Тегеране, у духанщика Камараули…

Стрэнкл вгляделся в лицо офицера. Да, это был сотник Кубатиев.

— Какая встреча! — воскликнул иностранец, протягивая руку.

— Рад вас видеть, мистер… мистер…

— Не важно. Зовите меня просто майором.

— Да, господин майор. Не зря говорят — «гора с горой не сходится…» Ну, как, помогла вам моя схема местонахождения родовой башни?

— О да, конечно. Я нашел индийский корень «тха».

— …Простите, а деньги вы передали мальчику Знауру?

— Деньги? Какие деньги? Ах да, деньги… Я их отдал вашему брату, чтобы он тратил их на этого кавда… кавдасарда…

— Очень вам признателен! — Кубатиев болезненно улыбнулся, на его лбу выступил пот.

— Вы больны, господин Кубатаев?

— Кубатиев, — поправил сотник. — Да, знаете, что-то голова кружится. Не тиф ли…

— Господа! — обратился Стрэнкл к стоявшим в стороне офицерам. — Проводите сотника к полковнику Крым-Шамхалову. А я задержусь, мне нужно о многом переговорить с соотечественником, лейтенантом Раушем.

Офицеры и Кубатиев разместились в колясках, тронулись.

— Дорогой Уилки! Мы немедленно летим в Тегеран, — торжественно объявил он.

— Да… Но как же с офицером? Он из штаба Верховного Главкома русских…

— Он останется здесь — таково приказание генерала Хвостикова. Кроме того, у него тиф… Вы рискуете заразиться…

— Да, пожалуй, сэр.

— Куда положить чемоданы?

— В кабину, сэр.

— Эй! — крикнул Стрэнкл казаку, сидящему на козлах дрожек. — Неси вещи, голубчик. Бери сначала вон тот железный ящик с провизией…

— И к летчику, по-английски:

— Быстрей летим, дружище! За этот рейс гарантирую пятьсот фунтов.

— Вы весьма любезны, сэр. Я рад видеть вас на борту своей машины.

Уилки Рауш сам крутнул несколько раз упрямый пропеллер, влез в кабину, дал газу.

— Летим! — махнул он рукой сидящему сзади Стрэнклу.

— Олл райт! — рявкнул Стрэнкл, хотя уже ничего не было слышно в шуме мотора.

Самолет сделал полукруг над Баталпашинской и взял курс строго на юг — к Тегерану.

Профессор Джон Уэйн, глава научной экспедиции в Тегеране, коллекционировал священные арабские книги, оружие властителей древнего Востока и некоторые образцы прикладного искусства из слоновой кости, серебра и золота. Кукурузные початки не входили в число коллекционируемых предметов. Поэтому Джон Уэйн счел вполне разумным поместить Стрэнкла в дом умалишенных.

Отвез его в это заведение не сам шеф, а ассистент, или консультант, как его еще называли, — частное лицо, не имеющее прямого отношения к экспедиции, тот самый, о котором упоминалось в начале повести. Только высокий тюрбан, родимое пятно на щеке и небольшой горб отличали этого человека от шефа.