Владимир Москалев - Королева Бланка

Легкая, едва заметная улыбка тронула губы Бильжо. Вместо ответа он кивнул. Этим кивком он ответил разом на все вопросы. Поняв это, Тибо в порыве благодарности и самых искренних чувств протянул ему руку. Бильжо с готовностью пожал ее, сказав при этом:

– Благодарю вас за любовь к моей госпоже.

Отныне между этими двумя людьми установилось хоть и молчаливое, но дружеское взаимопонимание.

Произойдет это, однако, ближе к вечеру, а сейчас королева-мать должна была что-то сказать своим верным советникам. Сказать с позиции власти, олицетворяющей собой миропорядок в королевстве.

– Догадываюсь, что это было не последнее выступление знати, подстрекаемой английским королем, – начала она. – Завоевания Филиппа Августа в начале столетия, увы, не были закреплены документально; позиции короны в связи с этим становятся довольно уязвимыми. Ах, нам бы еще Шотландию в союзницы. Мой покойный супруг, как вам известно, к великому нашему сожалению, совершил глупость, отвернувшись от нее. Фактически он оставил ее с глазу на глаз с англичанином.

Запнувшись на короткое время, словно собирая воедино разбежавшиеся вдруг мысли, королева продолжала. Все внимательно слушали, отмечая про себя ее тонкий ум политика и стратега.

– Плантагенет уперт; подобно барану, он не перестает бить рогами в закрытые ворота. Он не признает утрату своих владений, которую считает временной, поэтому продолжается все та же война. Похоже, ей не будет конца. Когда-нибудь, лет через сто, англичане высадятся на континент со всеми своими силами, и это станет настоящим испытанием для Франции. Не год, не два – десятки лет будет литься кровь на дорогах, в деревнях, в городах нашего королевства, а случись – отомрет династия Капетингов, не оставив наследников мужского пола, – что тогда?.. Нетрудно предугадать дальнейшее: один из потомков Генриха Второго предъявит свои права на трон французских королей, ссылаясь на родство с ними.

Но это в будущем. Что же сейчас? Англия, за период четырехлетнего перемирия, кажется, оправилась от своих внутренних неурядиц. Да и Генрих Третий подрос, стал мужчиной. А ведь было время, – и пяти лет не прошло, – когда Англия оказалась без союзников, а тут еще Лузиньян метил Плантагенету прямо в лоб у самых границ Аквитании, а у Гаскони Кастилия готовила удар в спину.

Мой муж не забыл свое поражение, а за ним поспешное бегство из Англии после смерти Безземельного. Едва умер отец, он немедленно выступил на англичан. Жажда славы, желание сравняться с отцом вели его в бой. Будь проклят Иоаннов щенок! Это он вынудил Людовика к выступлению, громогласно заявляя все о том же: утрате англичанами их владений во Франции. А началось с Нормандии. Сколько сил положил мой свекор Филипп, чтобы завоевать это герцогство, присоединить его к королевскому домену! Годы жизни ушли у него на борьбу за Нормандию с Генрихом Вторым, а потом с его сыновьями. И вот теперь отпрыск одного из них, последнего и самого гадкого, требует вернуть Англии завоевания Филиппа! Бессовестный, наглый вымогатель! Он воспользовался смертью отца. Он долго ждал этого часа, потомок Вильгельма Завоевателя, еще один представитель проклятого рода безумцев. И дождался-таки, бросив вызов сыну великого собирателя земель под корону королей Французских.

Бланка, вся во власти воспоминаний и переживаний, уже не замечала, что говорит не для присутствующих, а скорее для себя самой. Тибо, стоя рядом, видел, как лихорадочно блестят ее глаза, вздрагивают крылья носа, пальцы рук бессознательно царапают сукно на столе, и с каждой минутой она казалась ему все прекрасней, а ее рассуждениями он был восхищен.

– Я говорила… Я знала… – продолжала между тем Бланка. – Я посылала войска в Ла-Рошель, Руайан, Бордо! Они должны были отбросить присланные Генрихом полки и отобрать деньги для продолжения войны… – Она остановила взгляд на одном из прелатов. – Вы что-то хотели сказать, ваше преосвященство?

– Нельзя не оценить при этом позицию Святого престола, – подал голос епископ Парижа, не желавший умалять роли Церкви. – Папа стоял за мирные отношения между державами, сулящие спокойствие в христианском мире.

У Бланки презрительно дернулась верхняя губа.

– Папское окружение заботит только собственная безопасность и благополучие. Они посмели осудить моего мужа и приказывали ему заключить мир с Англией.

– Государыня, у Папы Гонория были на то, поверьте, веские причины. Святой престол не перестает заботиться о мире… – пробовал возразить прелат.

– Перестаньте, епископ! Разве не ясно, что понтифик боится силы французской державы? Еще бы, ему прекрасно известно, что, кроме слабоумного отпрыска Изабеллы Ангулемской, никто не смеет противостоять Франции.

– Его святейшество всегда видел французское королевство в числе своих друзей, – поддержал коллегу епископ Бове Жиро де Вильер.

И тотчас встретил отпор:

– Этот друг нужен был ему для борьбы с еретиками. А теперь, следуя своей тактике не поддерживать сильнейшего, он видит во Франции своего врага!

– Повторяю, ваше величество, – снова заговорил парижский епископ, – Папа радеет о мире…

– А кому он выгоден, ответьте мне!

– Нашей державе, конечно. Ей необходимо подлечить раны…

– Он выгоден прежде всего Англии! – жгла его немигающим взглядом карих глаз Бланка. – И в то время как мы, выражаясь вашим языком, будем залечивать раны, к английским войскам подтянутся два крупных волка – граф Тулузский и герцог Бретонский.

– До недавнего времени Бретань была нашей союзницей, – скорее констатировал, нежели возразил на это Жиро де Вильер.

– Вот именно, до недавнего! Герцог Бретонский боится усиления королевской власти, он не желает иметь у себя под носом могущественного сюзерена; всегда легче подчиняться тому, с кем разделяет море. Что касается графа Тулузского, то ему не остается выбора: либо Юг подчинится Северу и утратит свою самостоятельность, либо, ничего не теряя, останется вассалом английского короля. В первом случае от Лангедока останется лишь память, ибо он перестанет быть сувереном. Это, надеюсь, понятно? Я не сказала еще об империи. В прошлом году Генрих вступил в переговоры с Фридрихом Вторым. Понимаете, чем это может грозить Франции?

– Мы забываем о Фландрии, – взял слово Тибо, хотя не имел права говорить без позволения королевы. – Плантагенет и здесь ищет контакта. Нельзя закрывать глаза на этот возможный союз. Прошлое не раз показало, сколь опасным может быть такое содружество, основанное, прежде всего, на торговых интересах.

Бланка продолжала, хотя должна была указать Тибо на несоблюдение этикета:

– Вот почему еще мой покойный супруг решил освободить из плена графа Феррана. Шаг этот был им предпринят не для того, чтобы угодить его друзьям. Граф, как вам известно, вернулся домой на определенных условиях: он, а за ним все рыцари и горожане Фландрии под страхом отлучения приносят вассальную присягу королю Франции. Не так ли, ваше преосвященство? – обратилась она к архиепископу Санса.