Владимир Москалев - Королева Бланка

– Рядом со мной тогда не было тебя, Герен. Кто же иной подаст верную мысль?

– Твой кардинал, например. Он умен, держи его всегда рядом.

– Он стал мне докучать, – невесело улыбнулась Бланка. – Он скорее рыцарь, нежели монах, мирское в нем преобладает над духовным.

– Не такое уж редкое явление в наше время. А с легатом, если говорить о мирском, будь осторожна, не давай повода зубоскалить на твой счет. Учти, враги не преминут воспользоваться любой возможностью, чтобы очернить тебя, высмеять и этим уронить твой престиж как в глазах двора, так и твоего народа. Будь готова встретить удар этого оружия. Знай, он не единственный; тот, кто стремится развязать гражданскую войну в королевстве, всегда имеет в запасе другой удар, последний и самый верный. Помни, он не за горами.

– Убийство? – сдвинула брови Бланка. – Полагаешь, они решатся на это?

– Только тогда, когда у них не останется ничего другого.

– Ты забываешь о Бильжо, он не даст меня в обиду; ты знаешь, он виртуозно владеет ножом и мечом, его обучал ассасин.

– Знаю. Но одному оленю не справиться со стаей волков.

– От твоих предсказаний мороз по коже дерет. Но ты прожил долгую жизнь, мне ли тебя не слушать? Должна ли я что-то предпринять?

– Удвой стражу у дверей и в концах коридора. Не пускай к себе тех, кто тебе незнаком. Выезжая на прогулку или на охоту, облачайся в кольчугу и окружай себя всадниками – стрела не полетит, не видя мишени.

– Герен, ты говоришь так, словно уже созрел заговор с целью убить меня. Знаю, это всего лишь твои догадки. Не думаю, чтобы неприязнь ко мне вылилась в такую форму.

– Ты должна думать о благе государства. Людовик – вот цель твоей жизни, которую ты должна беречь для него. Не станет тебя – бароны штурмом овладеют Парижем. Они уже пытались это сделать, вспомни Беллем. Тебя и твое королевство спасла любовь. Любовь Тибо. Не сделай новой глупости: не ссорься с ним, ради этого иди на любые унижения, забыв свой высокий титул. Помни, Франция просит тебя об этом. И этого хочет и ждет от тебя твой сын.

Герен опустил голову: мышцы шеи устали уже держать ее. Да и глаза перестают слезиться, когда опущена голова и спадает напряжение.

Бланка скользнула со скамьи, опустилась на корточки перед своим ангелом-хранителем, как всегда называла Герена, и, взяв его руки в свои, заглянула ему в глаза.

– Уж не прощаешься ли ты со мной, мой старый, мой верный друг? Советы твои звучат как завещание, как исповедь перед отходом в вечность. А ведь Людовик так любит тебя! Ты для него – все равно что его дед, которого он боготворит. Не покидай же нас, Герен, прошу тебя, молю на коленях, мой преданный, мой самый лучший друг!

Слезы заструились по щекам Бланки. Она не могла, да и не хотела унимать их. Старик осторожно тыльной стороной ладони смахнул эти слезы и хотел было убрать руку, но Бланка схватила ее и припала к ней щекой, потом губами.

– Скоро у молодого короля останется лишь память обо мне, – произнес Герен.

Помолчав немного, глядя при этом на темнеющие вдали очертания Булонского леса, которые, казалось, всколыхнули в нем какие-то давние воспоминания, он продолжал, вновь повернувшись к своей воспитаннице. Так в былые времена он часто называл принцессу Бланку.

– Мне пора к моему королю. Его душа зовет и ждет… Рядом с ней другие наши с Филиппом друзья: Гарт, Бильжо-отец, Робер… Пришло время и мне к ним… И я оставляю тебя, моя девочка, одну с твоей тяжкой ношей и твоим сыном, новым королем Франции.

«Моя девочка»… Так тоже он называл ее когда-то, много уж лет тому назад. Вспомнив об этом, Бланка снова залилась слезами. Милый, добрый мой Силен, как не хочу я, чтобы ты уходил! Ведь ты последний, и я люблю тебя как друга, как отца, как мудрого наставника! Кто же поможет мне теперь? Кто даст совет, скажет доброе, нежное слово, пожурит немного, но потом утешит по-отечески и, взяв мою руку в свои грубые, но теплые ладони, скажет: «А помнишь ли, как я собирал для тебя ромашки на Пре-О-Клер, как мы ловили вместе рыбу в пруду, а потом ты мирно спала у меня на коленях, а я пел тебе свои песни, которые сочинял в пору далекой юности? Ты была тогда еще девочкой. Ты и сейчас осталась для меня такой же».

Бланка не говорила этого, она просто смотрела сквозь пелену, застилавшую ее взор, на своего старого друга. И он прочел всё это в ее глазах, говоривших яснее всяких слов.

Склонив голову, Герен ушел. Бланка проводила его до дверей, вернулась в комнату и упала в кресло, вперив взгляд перед собой. Через минуту застывшие глаза ожили, скользнули по стене, остановились на неподвижном страже, молча глядевшем на нее.

– Он ушел умирать, – разлепив губы, произнесла Бланка.

Бильжо и сам любил лучшего друга своего отца, – его и старого Гарта, – но не стал бередить и без того ноющую рану в сердце Бланки.

– Люди смертны, – вместо этого промолвил он. – Все уйдут, каждый в свое время.

– Да, они уйдут, оставшиеся еще в живых старики, и я никогда больше не увижу их и не услышу их мудрых слов. Они исчезнут в царстве теней, куда нам, живым, хода нет. Они были преданы короне, и они мои друзья. Я всех их любила, как своих отцов. Дни, когда их не станет одного за другим, я объявлю для себя днями траура.

– Не хорони их раньше времени. Они живы, и, пока можно, люби их еще сильнее.

– Им уже недолго, и я останусь одна. Совсем одна, Бильжо.

– Жизнь не кончается. С тобой твои дети, надо думать о них.

Бланка запрокинула голову, закрыла глаза. Мысленный взор выхватывал из тьмы ее детей, одного за другим, как живых, так и мертвых. Последних не воскресить, другие – опора трона, жизнь династии, которой нельзя давать угаснуть. Бог возложил эту миссию на ее хрупкие плечи, и она должна справиться, оправдать доверие Господа.

И она произнесла, широко распахнув глаза:

– Ты прав, надо думать о них.

Поздним майским вечером из королевского дворца, через потайную дверь, вышла, одетая в темный плащ с капюшоном, женщина. Лица ее не видно. Быстро оглядевшись вокруг, она, задержав взгляд на темном углу, образованном башней и стеной, торопливо направилась в сторону реки. Тотчас из того угла, куда она только что смотрела, вышли пятеро человек, также закутанных в плащи, и, держась, как и она, затененных мест, зашагали вслед за ней. Остановившись, женщина убедилась, что ее сопровождает охрана, и продолжала свой путь.

Вскоре она вышла на набережную. Перед ней мост Менял. Снова оглядевшись, она быстро перешла реку и у Шатле, на правом берегу, повернула направо. И тотчас – налево. Улица Тонельри привела ее к перекрестку. Здесь незнакомка остановилась и быстро оглянулась. Пять теней неотступно следовали за своей госпожой. Из-под плащей у них видны ножны мечей.