Владимир Москалев - Королева Бланка

Женщина повернула голову вправо. Перед ней прямая улица Сен-Жак-де-Ла-Бушри длиной около семидесяти туазов или в двести шагов. Перекресток слабо освещался из окон домов и башен Шатле. Улица терялась во мраке. Незнакомка, намеревавшаяся, по-видимому, вначале следовать по ней, круто повернулась и, прижимаясь к стене особняка, крадучись вышла к улице Сен-Дени. Улица эта была широкая и, хоть скупо, но освещалась; казалось бы, по ней и должна пойти незнакомка, глядевшая в сторону кладбища Невинных. Так она и сделала, но, обойдя особняк, неожиданно резко повернула на улицу Писателей. Дойдя до перекрестка, она снова остановилась, казалось, размышляя. Перед ней, правее, церковь Сен-Жак-де-Ла-Бушри, за ней башня с колокольней. Дойдя до этой башни, женщина повернула влево и пошла по Старомонетной улице [26] При Людовике VII она называлась улицей Мариво, что означает «небольшое болото». При Филиппе Августе улица Мариво стала совсем короткой, она всего лишь отделяла башню Сен-Жак от колокольни, а старую улицу переименовали в Старомонетную. Место это, близ Сены, до Филиппа Августа всегда оставалось заболоченным. Пройдет немногим более столетия, и там, где повернула незнакомка, против башни Сен-Жак поставит свой особняк Никола Фламель, известный алхимик, меценат, по легенде создавший философский камень и эликсир жизни. , прижимаясь к стенам домов. Миновав этот маленький квартал [27] Квартал в те времена включал в себя всего от трех до пяти-шести домов. , незнакомка, не сбавляя шага, проворно свернула за угол и направилась по улице Ломбардцев. Сделав чуть более пятидесяти шагов, она остановилась у перекрестка, поглядела по сторонам и, перебежав под углом улицу Савонри, а потом пройдя через сад, постучалась условным знаком в дверь дома под вывеской, на которой был изображен кусок мыла в окружении мыльных пузырей [28] Улица Savonnerie в переводе означает «Мыловаренная». .

Через некоторое время за дверью послышался звук тяжелых шагов. Ближе, ближе… Вот они замерли. Однако голоса хозяина не слышно. За дверью царит пугающая тишина. Но вот растворилось окошко, и в неверном свете свечи сквозь сетку обрисовались очертания мужского лица, бородатого, с приплюснутым носом.

– Post nubile Phoebus [29] После ненастья проглядывает солнце ( лат .). , – произнесла женщина, одновременно поднося к сетке платок с вышитым на нем гербом Бретани.

Человек посмотрел и тотчас дал отзыв:

– Vae victis [30] Горе побежденному ( лат .). .

Окошко захлопнулось, вслед за этим лязгнул засов, дверь раскрылась, впустила незнакомку и тотчас закрылась за ней.

Гостья откинула капюшон.

– Адалария де Тортевиль! – воскликнул мужчина. – Впрочем, кто бы еще мог ко мне прийти в столь поздний час?

– Мы одни? – спросила гостья, оглядываясь кругом.

– Со мной слуга, вы его хорошо знаете.

Дама кивнула.

– Кроме него, мышей, скребущих полы, и пауков, в углах в доме никого нет. Но пройдем отсюда в комнату.

Кровать, стул, стол с разложенными на нем бумагами, чернильница, перо, горящая свеча – вот и все, что было в этом доме, не считая прихожей, где висела на крючках одежда.

Адалария села на кровать, хозяин – на стул, который подвинул ближе. Слуга примостился у порога, прямо на полу.

– Но как вы могли, баронесса, в такой час?.. – Хозяин порывисто поднялся, поправил занавеску на окне, затянутом бычьим пузырем. Оглянулся, встревоженно спросил: – Вас не видели? Не было слежки, вы смотрели?

– Я нарочно петляла по улицам, не так-то легко было идти по моим следам.

– Все же это весьма неосмотрительно с вашей стороны: ночной Париж кишит грабителями и убийцами всех мастей.

– Меня сопровождали.

– Понимаю. Люди Строптивого?

– Наемные убийцы. Они шли за мной, как тени, держа под наблюдением каждый мой шаг. Следи кто за мной, он неизбежно попал бы к ним в руки. Я оставила их в саду, под раскидистым вязом. Мне следует познакомить вас: случись что со мной, они перейдут к вам.

– Хорошо. Теперь к делу.

Адалария повернула голову в сторону порога.

– Я буду говорить при слуге. Он верен нам, я давно убедилась в этом. То, что я скажу, должны слышать вы оба.

Слуга молча кивнул.

– Итак, баронесса, что у вас?

– План похищения короля.

Хозяин вздрогнул, будто прикоснулся к ежу, потом быстро пересел со стула на кровать и вполголоса проговорил:

– Черт бы вас побрал, мадам, нельзя ли говорить тише, вы все же не на рынке в базарный день и не на соколиной охоте. Пыточная башня никому не прощает измены. А теперь я слушаю вас.

– Кастильянка ходит по горящим угольям, они жгут ей пятки. Ей нужен мир. Ради этого она собирается заключать брачные союзы с Бретанью и Ла Маршем. На днях она отправит гонцов к Моклерку и Лузиньяну. Место встречи – Вандом.

– Хочет, стало быть, породниться с Бретанью и Пуатье, дабы избежать нового бунта? Весьма разумно с ее стороны. Но почему Вандом? Она могла бы их пригласить к себе во дворец.

– Голова у женщины не только для того, чтобы носить лицо, Пернель. Дворец – подходящее место для ареста главарей, и те, подумав об этом, разумеется, не приняли бы приглашения. Вандом – нейтральная зона, здесь никто ничего не выигрывает, зато проиграть может испанка. Она идет на риск, зная, конечно, что граф Вандом – вассал короны, но не догадываясь, что он держит нашу сторону.

– Стало быть, захватить в плен короля можно будет в Вандоме?

– Ни в коем случае! Пусть королева-мать остается в неведении, ни к чему давать ей лишний козырь.

– Какой же проигрыш ждет короля? Какие планы, баронесса, вынашиваете вы по этому поводу и какими, быть может, располагаете сведениями? Я имею в виду день, когда король покинет Париж, и его эскорт. Кстати, почему Людовик? Его мать решила, что он достаточно подрос для того, чтобы начать постигать сложную науку управления государством?

– Так захотела я, виконт.

– Вы? – Изумлению Пернеля не было границ. – Вы этого захотели? И опекунша вас послушала?

– Я всего лишь дала ей совет, причем мягко, ненавязчиво, мимоходом. Я сказала, что мальчику пора уже проявлять самостоятельность; Филипп Август, его дед, в четырнадцать лет уже правил королевством. Почему бы не отпустить юного Людовика в Вандом? Под надежной охраной, разумеется.

– И кастильянка дала согласие?

– Этого обычно требует она, но никто не смеет требовать от нее. Она просто ответила мне, что это дельная мысль, и она подумает над ней.

– Выходит, выезд короля под вопросом? Какого черта тогда вы затеваете эту игру?

– Не кипятитесь, Пернель, вы имеете дурную привычку отступать, еще не начав сражения. Вопрос с королем уже решен, определен также состав участников поездки.

– Вы это знаете наверняка? Ошибки быть не может?