Владимир Москалев - Королева Бланка

– Вперед, друзья мои! – воскликнул граф де Монфор, указывая мечом направление. – Спасем миропомазанника Божьего! Нас тут три-четыре сотни, никак не меньше. Увидев такое войско, подлые изменники в страхе разбегутся.

– А сколько их? – спросил кто-то. – Не больше ли нас?

Монфор не знал точное число, но счел нужным обнадежить людей:

– У короля пятьдесят всадников. Неужели вы думаете, что враги выслали бы против него войско в тысячу шпор? Их не больше ста, уверяю вас. Конечно, придется повозиться, но Бог указывает нам путь с высоты небес, и Он сулит нам победу! Вперед же, на Монлери, во славу Бога и нашего короля!

И это невиданное войско, горланя победные песни, гремя цепями и стуча древками копий об укатанный повозками и утоптанный людьми тракт, двинулось в направлении Орлеана. Навстречу ему из Этампа тоже выступили горожане, небольшим, правда, числом – около ста человек. Одним вступать в бой им было невыгодно, и они решили близ замка дожидаться подхода основных сил из Парижа, как о том сообщили гонцы. Встреча обоих ополчений должна была произойти у стен замка Монлери.

Городок Монлери точно вымер – не видно на улицах людей, не пасется скот на лугах: войско стоит под стенами замка, в котором нашел убежище юный король. Дымят костры, ржут кони, слышится людской говор. Жители догадываются: как только прибудет подкрепление с осадными орудиями, начнется штурм. День прошел, другой наступил, а подмога осаждающим все не торопится. Но скоро явится, и тогда королю несдобровать: замок не такой уж неприступный, овладеть им не составит большого труда. Люди в надежде вопрошали священника в приходской церкви, и он уверял их, что Бог не оставит Своего миропомазанника; слушая его, жители истово молились о спасении их короля.

И тут случилось нечто такое, что заставило всех выбежать из своих домов и с удивлением уставиться на Орлеанскую дорогу. По ней, со стороны Парижа, двигалась к ним большая толпа людей, возглавляли ее рыцари числом в полтора-два десятка. Люди рассыпались, шли по обе стороны дороги, но по мере приближения к Монлери они все больше уходили вправо. Наконец они оказались на равнине и тотчас устремились к лагерю осаждающих.

Там тем временем произошло заметное смятение: воины выбегали из палаток, спешно облачались в доспехи и вскакивали на коней, молча и в недоумении глядя на торопящихся к ним непонятно во что одетых и неизвестно чем вооруженных людей.

– Черт знает что такое! – кричал, не сводя взгляда с парижан, Ангерран де Куси. – Что за сброд движется прямо на нас? Где рыцари, машины, конница – где то, чего мы ждем? Скажет мне кто-нибудь, что это за сборище сумасшедших?

– Клянусь дарами волхвов, это не что иное, как народное ополчение! – отозвался его брат Роберт.

– Какое ополчение! Откуда оно взялось? Уж не из Парижа ли?

– Боюсь, что так, кузен, – ответил ему Жан де Дрё. – Кажется, они все-таки выслали гонца, и тот добрался до столицы, но, поскольку там нет солдат, они наспех сколотили войско из горожан.

– Эту шайку лавочников ты называешь войском? – расхохотался сир де Куси. – Да мы покончим с ними за считанные мгновения! Разве они умеют рубить мечом или колоть копьем? Да и откуда у них все это? Клянусь троном Люцифера, брат, это смертники! Они идут сюда, чтобы найти здесь свою погибель.

– Не могу разделить твоей уверенности, – возразил ему Роберт. – Нетрудно биться с рыцарем – он действует согласно правилам и кодексу чести. Но нет ничего сложнее сразиться с простолюдином, ибо не знаешь, каким он будет действовать оружием и какой предпримет шаг. Нырнет, к примеру, под твою лошадь и вспорет ей брюхо, а потом то же самое проделает с тобой, когда ты будешь валяться на земле и в бессилии махать мечом. А может подкрасться сзади и стащить тебя с седла с помощью копья, на конце которого крюк. Что стоит ему тогда размозжить тебе голову дубиной или, к примеру, срезать ее косой, которой он косит траву?

– Провалиться мне на этом месте, если Роберт не прав, – молвил Жан, не сводя глаз с толпы людей, которая с криками: «Да здравствует король!» и «Во имя Христа!» неумолимо приближалась к ним, вопя и размахивая своим оружием. – Я вижу в руках у них цепи, дубины и копья с крючьями, о которых только что упоминалось. Но среди них есть и всадники, их надо уничтожить в первую очередь. Потом настанет очередь черни.

– Если до этого чернь не всадит тебе копье в спину или в живот, – усмехнулся Роберт. – Однако я вижу у них в руках луки. Какими бы ни были они стрелками, но в рожу каждого из нас, можно быть уверенным, они не дадут промаха.

– И их много, – произнес Жан, надевая перчатки и шлем. – Их очень много. На каждого из нас выйдет как минимум по трое. Возблагодарим Господа, братья, если из этой свалки нам удастся выбраться живыми. Согласен со мной, Ангерран?

– Пустяки! – беспечно ответил тот, вскакивая на коня. – Что за настроение перед пустячной стычкой! Клянусь, ни один из этих остолопов не уйдет живым с этого поля! Мы пойдем на них во фронт, а чтобы они не подкрались с тыла, оставим поодаль с полсотни наших людей. Вперед, братья! С нами Бог!

И сотня рыцарей, заранее предвкушая победу и смеясь на ходу, взмахнув мечами, бросилась навстречу парижскому ополчению.

Парижане, согласно приказам своих начальников, тоже растянулись широко во фронт. Мятежников это не устраивало – им пришлось вытянуться в линию длиной чуть ли не в четверть мили. Зато у ополченцев были задействованы все силы, без резерва.

И сражение началось. Рыцари принялись бить мечами, чаще рубя воздух, нежели поражая цель: люди, не мешая друг другу, ловко увертывались от смертоносных клинков, били всадников цепями, кололи копьями, стаскивали крючьями с коней и добивали на земле дубинами и ножами. Сами тоже несли потери, но на место раненых и убитых вставали новые воины, в то время как выбывшего из строя всадника заменить было некем. Раздирая глотки, крестьяне и горожане кричали, отдавая команды, указывая друг другу на оружие, которым следовало действовать в том или ином случае, и помогая раненым и тем, кто терялся, не зная, как поступить. Всадники стали сыпаться с коней, да и те часто падали: юркие горожане ныряли под брюхо лошади и рассекали ей сухожилия на ногах; конь падал вместе с седоком, которого немедленно добивали. Но чаще, жалея животное, попросту перерезали подпругу.

Около десятка рыцарей уже лежали мертвыми, но и ополченцы потеряли почти вдвое больше. Боевая выучка давала себя знать: конник не стоял на месте и рубил налево и направо, так что порой не удавалось увернуться. И все же численное превосходство горожан сказывалось: всадник не успевал наносить удары; пока он разил цель, случалось, ему косой отсекали руку или били дубиной по ногам, с другой стороны в это время ему в горло вонзался крюк.