Владимир Москалев - Королева Бланка

Еще пятеро выбыли из строя, потом еще столько же. Но мятежники не желали сдаваться: сталь не уставала рубить человеческую плоть, словно тушу животного на бойне, а щит все же прикрывал рыцаря с другой стороны, хотя оставлял без защиты его ноги и ограничивал обзор.

И тут на помощь ополченцам, оглашая воздух громкими криками: «Господи, огради от врагов нашего короля!» и размахивая своим нехитрым оружием, поспешили горожане Этампа. Рыцари стали оборачиваться, послышались проклятия. Впрочем, они тут же перестали сыпаться: от Монлери на помощь спешили соратники, остававшиеся в резерве. Они уже выбрались из засады, как вдруг увидели тех, что бежали со стороны Этампа. Придержав коней и дав новым ополченцам вступить в сражение, они зашли к ним с тылу и принялись безжалостно избивать.

В этом была ошибка горожан. Всего минута – и они поменялись бы со всадниками местами, очутившись у них в тылу. Но кто из них мог знать о запасном отряде? Оглянувшись, горожане поняли, что попали в ловушку. Металлические, безжалостные тиски стали медленно сжиматься, сея на своем пути смерть, и вскоре сошлись, оставив после себя ручьи крови и груду искалеченных тел.

Увидев подмогу, рыцари воспрянули духом и с удвоенным рвением принялись рубить живую плоть, брызгавшую вокруг себя кровью.

Но и засадный отряд также оказался в ловушке: ворота замка раскрылись, по мосту застучали копыта лошадей, и в спину воинам сира де Куси ударила конница короля. Немного их было, всего сорок всадников, но они связали боем столько же врагов, и это немного приободрило горожан. Они по-прежнему рьяно бились за державу, за Бога, за своего короля, но силы их таяли: на одного рыцаря приходилось уже двое-трое убитых или покалеченных.

И тут де Куси решил изменить тактику боя, спешно отдав соответствующие команды: охватить ополченцев со всех четырех сторон – это лишит их возможности маневра и позволит создать вторые тиски, которые раздавят людей так же, как это уже сделал засадный полк.

– Увы, полк этот связан боем! – прокричал сир де Куси находившемуся рядом с ним Жану. – Придется обойтись без него. Скачи, брат, на другой фланг, бери за собой почти всех наших. Надавим на чернь со стороны дороги, пусть пятятся туда, где бьется наша засада. Вряд ли эти лодочники решатся вступить в бой: поди разбери в той куче, где свои, а где чужие!

И не успели парижане опомниться, как их, охватывая полукольцом, принялись теснить в сторону замка. Они все еще яростно сопротивлялись и успевали-таки прикончить одного-двух всадников, но другие безжалостно рубили их мечами и топтали копытами лошадей. Люди умирали – без покаяния, без молитвы – и успевали лишь воздеть руки к небу, прося Господа принять к себе душу невинную, как эти руки рубил меч, а с плеч скатывалась голова.

И тут горожан охватила паника – самая страшная вещь на войне; они поняли, что им не победить и через четверть часа или еще раньше все они будут уничтожены этой чудовищной военной машиной, закованной в железо и обученной сеять смерть. Но умирать так просто они не собирались и, хотя их становилось все меньше, они отступали, защищаясь, к замку, видя смерть с обеих сторон, но уповая на помощь Господа.

А Бланка стояла наверху крепостной стены, меж ее зубцами, и от отчаяния рвала на себе платье, до крови царапая кожу. Она немедленно выслала свой отряд на помощь, когда увидела, что дело оборачивается не в пользу ополченцев, и теперь осталась совсем одна, только две фрейлины с ней и ее сын. Но не о себе она думала, а о тех, кто пришел сюда проливать кровь за нее и за короля. Она видела, что ее доблестные защитники терпят поражение и молила Бога, чтобы Он дал им сил продержаться… до чего? Она и сама не знала. Сражение было проиграно, люди падали один за другим – ее люди, ее парижане, которые кормят ее хлебом, шьют ей платья, поят ее чистой, колодезной водой. Она смотрела туда, на поле битвы, и сердце ее сжималось от отчаяния и боли, а маленький Людовик, стоя рядом, кусал губы и, сжимая кулаки, то и дело в исступлении повторял, словно люди могли его услышать:

– Ну же! Бейте их! Ведь вас больше! Бог за вас!

И они били, но падали сами, и с подбородка юного короля капала кровь из прокушенных губ.

И вдруг Бланка встрепенулась. Лицо ее словно озарил внезапно выглянувший из-за верхушек деревьев луч солнца.

– Взгляни, сын мой! – Она быстро вытянула руку, указывая ею вдаль, в ту сторону, куда совсем недавно ускакал Бильжо. – Смотри, это он! – вскрикнула она. – Он!!!

– Кто? Кто, мама? – вцепился юный монарх в руку матери и поднял к ней удивленное, заплаканное лицо: – О ком ты?.. Да говори же!

– Тибо!.. – выдохнула она, и слезы, так долго сдерживаемые ею, теперь хлынули потоком, заливая глаза, щеки, падая на грудь. – Мой Тибо!.. Я знала… знала… Господи, благодарю тебя, Ты услышал мои молитвы!

– Но как ты узнала? – не понимал мальчик. – Скачет кто-то, и облако пыли за ним…

Не отрывая взгляда от равнины по ту сторону дороги, по которой, пыля, стремительно мчалась к месту сражения сотня всадников, Бланка промолвила, вся сияя счастьем:

– Сердце мне говорит.

А побоище тем временем шло к концу. Не было уже сил у ополченцев сражаться, да и нечем стало: непривычные к битвам, очень скоро устали они, а оружие попросту растеряли и защищались теперь, кто чем мог. Половина их уже осталась, а рыцари Ангеррана потеряли около восьмидесяти человек. Все в крови, своей и чужой, они праздновали уже победу, не уставая махать мечами и тесня горожан в сторону замка.

И тут, как вихрь, налетела на них конница! Впереди – Тибо, за ним полощутся на ветру знамена Шампани в руках его рыцарей. И, блестя в лучах заходящего солнца клинками, издавая победный клич, на всем скаку врезались всадники в строй растерявшихся рыцарей, вмиг сломали его и принялись разить врага. Падали один за другим с коней соратники мятежного семейства Дрё, стремительно таяло войско сира Ангеррана, и, увидев это, приободрились духом парижане. Неожиданная и своевременная помощь придала им сил, и они, поднимая с земли оброненное оружие, вновь вступили в схватку, бросаясь на всадников со спины и буквально голыми руками сбрасывая их на землю.

– Смотрите, граф, сам Ангерран! – крикнул Бильжо, бившийся рядом с графом Шампанским.

Тибо обернулся. Сир де Куси мчался на него, подняв меч и держа у груди щит. Они сшиблись, точно две скалы сошлись. Наступи внезапно темень – и все увидели бы снопы искр, высекаемых двумя клинками. Но недолго длился этот поединок. Видимо, Бог все же дарует победу тому, кто стоит за правое дело. Раненный в плечо, потом в грудь, де Куси уже не сумел удержать меч в руках, и Тибо, выбив его, приставил клинок к груди мятежного вассала.