Владимир Москалев - Королева Бланка

Изабелла сделала вид, что пропустила последние слова мужа мимо ушей.

– Стало быть, ты желал бы, чтобы он был оправдан в деле с Людовиком Восьмым? Он, а значит, и ты?

– Опять ты за старое!

– Нет уж, будь добр, ответь мне.

– Разумеется, черт возьми!

– Так вот, их разрыв явится для него лучшим доказательством невиновности – всем станет ясно, что он не убивал короля. С какой стати ему делать то, что расстроит их отношения с королевой? Выходит, и ты будешь обелен во всей этой истории.

– Будь я проклят! Ты по-прежнему подозреваешь меня в сговоре с ним?

– Подозрения исчезнут, когда ты сделаешь то, что должен сделать. Пойми, оставшись одна, испанка уже не будет иметь прежней силы, какую имеет сейчас, а стало быть, есть смысл продолжить ваше дело, которое на корню погубил твой друг Тибо. Король Англии, мой сын, поможет вам людьми, деньгами. Власть английского монарха принесет нам новые земли и вернет старые, те, что у тебя отобрали. Вернет свои территории и король, мой сын. Вам с ним нечего больше будет делить, вы заживете в мире, и ты станешь могущественным властелином, преданным вассалом английского монарха, который даст тебе все, уж я позабочусь об этом.

– Твоя интрига ни к чему не приведет, – неуверенно возразил Лузиньян. – Пойми, на престоле ее сын, и за счастье его и своих детей она будет бороться до конца.

– Вот и надо сделать так, чтобы бороться было некому. Испанка должна исчезнуть. Но в этом деле мешает граф Шампанский. Их разрыв – дело святое и богоугодное. Вот задача, которая стоит перед нами!

– Перед тобой! – сверкнул глазами Лузиньян, начавший понимать – и это после стольких лет! – коварство женщины, с которой жил. – Ты толкаешь меня на преступление!

– Я забочусь о будущем графства Ла Марш, о наших с тобой детях. О чем же еще надлежит думать матери и их отцу, моему супругу, которого я горячо люблю? – Она села перед ним на корточки, ласковой кошечкой потерлась щекой о его ладонь, преданно заглянула в глаза. – Надеюсь, он отвечает мне взаимностью?

– Разумеется, дорогая, – промямлил Лузиньян, тая и уже плохо соображая, – как можешь ты сомневаться во мне?

– Коли так, милый, то нам надлежит сообща бороться с произволом, в лице иностранки.

– Да, но ее дети! Я подписал договор…

– Все это в будущем, – продолжала мурлыкать Изабелла. – Мы породнимся с королем, будь уверен, но с ним уже не будет его матери, чьей свояченицей я вовсе не собираюсь становиться. Одним словом, я не желаю подчиняться испанке. При юном короле, – повторяю тебе, дабы ты уяснил как следует, – так вот, при юном короле будет его дядя Филипп Строптивый, ну а ты – в числе его лучших друзей. Может ли быть иначе, если ты помог ему подобраться к трону? Вот мы и у власти, Гуго!

– А Тибо? – хмурясь, нерешительно спросил супруг.

– Тибо? Зачем он тогда будет нам нужен?

– Как, негодная! Ты хочешь сказать, что он… что его…

– Успокойся, дорогой, я просто хочу дать тебе понять, что он останется вассалом короны, только и всего, а на его месте, которое уготовила ему кастильянка у трона, будешь ты.

– Но это предательство!

– В наше время это слово вошло в моду, тебе ли не знать? Кажется, ты предал однажды одного короля, потом другого. Пора бы привыкнуть.

Лузиньян молчал, чувствуя, как его опутали липкой паутиной, которую он тщетно пытается разорвать. Козни супруги вначале показались ему чудовищными, потом и вовсе неосуществимыми. Затем его возмутило ее коварство, вслед за этим вызвал восхищение ее ум. Но план ее, казалось ему, имел существенные изъяны, о которых он пока что не имел представления, но догадывался, что они непременно обнаружатся. Терзаемый сомнениями, глядя на супругу и не зная, что ответить, он проговорил, проведя рукой по лбу:

– Надо хорошо подумать. Я должен собраться с мыслями, чтобы прийти к определенному решению.

– Я не тороплю тебя, у нас есть время.

С этими словами Изабелла вышла из комнаты. Едва она очутилась за дверью, ее стало не узнать: кошечка вмиг превратилась в тигрицу с широко раскрытыми злыми глазами и гримасой отвращения, только что не с оскаленными клыками.

– Безмозглый осел! – презрительно бросила она в сторону двери и, тотчас отвернувшись, пересекла коридор. – Говоришь, Агнесса де Боже? – прошипела она, подходя к окну и бросая взгляд на расстилающиеся вдали заливные луга, близ которых, с поросшими ивняком и ольхой берегами, текла река. И продолжала, сузив глаза, с остановившимся взглядом: – Жена, конечно, сделает так, как угодно мужу, а муж – так, как захочет жена. Но между ней и кастильянкой нет и не может быть распрей; надо думать, Агнесса мечтает породниться с королевским семейством, недаром они назвали дочь Бланкой. Из этого следует, что она и дальше будет поощрять своего мужа-волокиту, например, посоветует королеве самым жестоким образом пресекать всякие слухи. Вспомним, что именно она помогла испанке погасить прошлые выступления против нее. Значит, она – враг, которого следует убрать с дороги.

Изабелла помедлила, задумавшись о чем-то, и внезапно рассмеялась, злобно скривив губы:

– Что ж, она одна будет виновата в несчастье с королевой. Избегнув же наказания, погибнет от яда… Однако что я могу одна, без союзника? Гуго обмолвился как-то, что к их движению примкнула Бургундия. Сильный зверь! Попробуем расшевелить старую герцогиню, тем более что Бургундия всегда была не в ладах с Шампанью. Берегись же, испанская гадина, ты и не догадываешься, как сумеет постоять за себя женщина, бывшая когда-то королевой Англии.

И она пошла к себе. Внезапно она остановилась у одной из колонн, уставившись на нее, словно эта колонна внушила ей какую-то новую мысль или помогла облечь в соответствующую форму старую.

– Кому придет в голову говорить о покушении на миропомазанника? – вопросила она холодный, мертвый мрамор, и, словно прочла на нем ответ, продолжила свой монолог: – Какие-то неизвестные ворвались во дворец и убили его мать, только и всего. Король вне опасности, никто и не собирался покушаться на его жизнь… Да, именно так и не иначе. Завтра же я отправляюсь в Бургундию!

Итак, Бланка могла торжествовать. По совету Герена она укротила-таки двух непокорных феодалов, заставив их подписать брачные договоры. Однако помолвка – всего лишь церемония объявления женихом и невестой, и только, нарушить ее ничего не стоило, как и клятву верности, которую вассал приносил сеньору. Правда, это грозило войной, но не к тому ли и стремились всегда Лузиньян с Моклерком, купленные английским монархом? Так чтó им новый мятеж, если брачный договор их заставили подписать с позиции силы?

Бланка понимала, что не за горами новая борьба, и это вносило в ее душу смятение. Как всякой женщине, ей хотелось мира в своем королевстве. Скоро опять начнется война с Плантагенетом, от этого не уйти, ибо Генриху III необходимо поддержать престиж королевской власти перед своими феодалами, а тут вражда с собственными вассалами. Одно утешение – ее союзники. Фернан Фландрский, на которого она возлагала большие надежды, зорко следит за графом Булонским. Тот знает об этом, скрипит зубами от злости, но не смеет высунуть носа из своей норы: ему тотчас перекроют дорогу гарнизоны в Монтрей-сюр-Мер, Эдене, Теруане, Сен-Поле. Все эти города и крепости держат графы – вассалы Феррана. Север Франции, в отличие от центральных регионов, был не столь легкомыслен в отношении вассальных клятв.