Владимир Москалев - Королева Бланка

Этой ночью мне было видение: Христос явился ко мне во сне и повелел искупить пролитую по моей вине кровь. Она стоит у меня перед глазами, и Бог направляет меня, приказывая идти без войска, отдавшись на волю провидения. Могу ли я ослушаться гласа Всевышнего? Долг обязывает меня возместить собою понесенную людьми потерю, и я пойду одна, не боясь и всецело полагаясь на волю Господа. Случится так, как угодно Ему; ни один смертный не вправе изменить или отменить предначертанный ему Богом путь.

Бланка замолчала, но присутствующие не расходились. Лишь король либо опекун могли закрыть совет. И они поняли, что королева лишь на короткое время перевела дух. Отпив воды из бокала, она продолжала:

– Королевская власть для каждого смертного, будь то простолюдин, рыцарь или принц, всегда была и остается предметом поклонения, а потому не я, а враги должны бояться меня и трепетать перед той, что помазана была на царство вместе с мужем своим. Главенство и нерушимость королевской власти непререкаемы, ибо установлено так Богом, воля которого для всех священна. Пьер Моклерк Бретонский вылеплен из того же теста, что и остальные люди, а потому не посмеет напасть на меня и тем более коснуться меня своими руками, а потому я предстану перед ним без войска, лишь с малой охраной. Пусть не думает, что я его боюсь, пусть знает, что я не имею на это права как королева, как сюзерен, которому обязан повиноваться каждый вассал его королевства.

– С какой же целью, ваше величество, вы едете туда? – пожелал уточнить епископ Парижский. – Правильно ли я понимаю, что вы рассчитываете заставить бретонского правителя прекратить свои выступления против королевской власти?

– Я говорила об этом в самом начале, епископ.

– Но послушает ли он вас? Герцог высокомерен, своенравен. Его отказ и, что еще хуже, насмешка могут обидеть вас, нанести рану вашей душе. Не лучше ли будет для вас взять с собой слугу Церкви, который сумеет образумить строптивца, привести его к покорности словом Божьим?

– Вы говорите о себе? – спросила Бланка.

– Многие служители Господа в вашем распоряжении, государыня, и один из них перед вами. Как и любой, я готов повиноваться воле королевы-матери.

– Не боитесь, что вас могут взять под стражу вместе со мной или, в худшем случае, лишить жизни?

– Христианин не посмеет поднять руку на своего духовного пастыря, – твердо ответил Гийом Овернский. – Не отмолить ему тогда сего греха вовек, и не будет его душе спасения на том свете. Тот, кто не знает этого, не есть христианин.

– Вы забываете, епископ: герцог Бретонской не очень-то жалует духовенство; из-за его вечных ссор со святыми отцами он и получил свое прозвище. Однако благодарю вас за готовность пожертвовать собой во имя правого дела, ибо, несмотря на ваши возражения, печального исхода нельзя исключать. А потому я не возьму вас с собой. Парижане не простят мне, если я оставлю епархию без их духовного отца.

Епископ, сложив крестом руки на груди, коротко поклонился.

– Свое решение я оставляю неизменным, – поднялась Бланка с места, закрывая совет. – Монфор, отберите десять человек, смелых, сильных. Мы выезжаем завтра утром.

Присутствующие, покачивая головами, стали расходиться.

– Что скажешь о моем решении, Бильжо? – спросила Бланка, когда все ушли.

– Ты забыла о письме, королева?

– Я знала, что именно таким будет твой ответ.

– Катрин предупреждает тебя. Думаю, у нее есть к этому основания: ей хорошо известен нрав бывшего зятя.

– Она опасается самого худшего. Но я не думаю, чтобы герцог посмел отобрать у меня свободу.

– Он может отнять больше – жизнь.

– Едва ли он рискнет – король пойдет на него войной. Граф Шампанский и Фернан довершат разгром Бретани и Дрё, который начнут королевские войска.

– Его ничто не остановит. Сначала он посадит тебя в клетку – ты станешь для него разменной монетой. Не забывай, король Генрих – его союзник, если не хозяин. Одержав верх, с тобой не станут церемониться.

– Ты боишься за меня, мой верный друг?

– Жаль, здесь нет Катрин, она удержала бы тебя от необдуманного шага.

– Я приняла решение. Гибель несчастных горожан требует искупительной жертвы.

– Потеряв голову, их не вернешь.

– Думаешь, вернее было бы начать битву и усеять поле сотнями безвинных голов? Нет, Бильжо, пусть погибнет одна, сохранив жизнь многим.

– Я не оставлю тебя, королева. Мы были вместе при жизни, уйдем же на небеса вдвоем.

Бланка поцеловала его в лоб, как мать сына.

– Не думай обо мне, лучше – о моих детях. Твоя жизнь баронам не нужна. Потеряв королеву, ты станешь служить королю. Я поехала бы совсем одна, но одной мне не справиться с грабителями, которых полно на дорогах королевства.

– Мой долг – защитить тебя от них.

Бланка приложила ладонь к его губам:

– Пора на отдых. Молельня ждет меня.

Все смолкло. И снова от стены в том месте, где она дала трещину и от нее отвалился небольшой кусок (это оставалось никем не замеченным – с внутренней стороны на стене висел гобелен), отошла шпионка и зловеще проговорила:

– Чудесно! Курица сама кладет голову под топор, и некому ей помешать. Надеюсь, герцог не упустит такой случай… Но ее страж, кажется, пошел другой дорогой. Странно – обычно они уходят вместе… Не затем ли он пошел, чтобы… Я должна проследить. Здесь кроется какая-то тайна.

И она крадучись, в полумраке, прячась в нишах и за гипсовыми изваяниями, пошла за Бильжо.

В одной из галерей, тянувшихся вдоль правого крыла королевского дворца с запада на восток, Бильжо нашел сира де Бурбона и о чем-то заговорил с ним. Коннетабль, выслушав его и кивнув, направился по одному из темных и узких коридоров в глубь дворца, и вскоре вернулся в сопровождении графа де Монфора.

– Так вы собираетесь нарушить приказ королевы? – достаточно громко, уверенный в том, что никто их не слышит, спросил маршал. – Понимаю: вы как человек, пользующийся особым расположением их величеств, имеете право на такой ход. Другое дело – любой из нас. Король, по настоянию матери, вправе подвергнуть опале всякого, кто не выполнит его повеление.

– Не лучше ли это, нежели подвергать опасности жизнь вдовствующей королевы? – возразил Бильжо.

– Бланка Кастильская приняла решение и уже не отступится от него. Вам, как никому другому, должно быть это известно.

– Ее план безрассуден, она и сама понимает это. Безвинно пролитая кровь многих людей стоит у нее перед глазами, не давая покоя. Она уверена, что причиной тому она сама и собирается загладить вину, принеся себя в жертву.

– Значит, Бильжо, и вы не одобряете ее действий? Пробовали хотя бы ее отговорить?

– Мы попусту теряем время. Надлежит действовать, а не анализировать ошибки.