Дмитрий Агалаков - Дар из глубины веков

– Вы мне не указ, Алексей Николаевич! Я создавал эту коллекцию! И я лучше других знаю, каковой она должна быть!

– Ну-ну, – очень серьезно ответил Оленин. – Я запомню ваши слова, Петр Петрович. Только и вы запомните, – он хитро и зло улыбнулся, – коллекция вам давно не принадлежит! Вы лишь хранитель ее!

– Я не только хранитель! – воспротестовал оскорбленный Дубровский. – Я всю жизнь отдал этой коллекции. Я душу в нее вложил. Оттого она и стала именно таковой: бесценной! Не было бы меня, ничего бы этого не было!

Слушая его, Оленин кивал.

– А вы поаккуратнее с душой-то, Петр Петрович. Душа – она одна. Ее беречь надо. И отдавать никому не стоит. Вот так-то, – кивнул Оленин. – Всего наилучшего.

Противостояние заместителя директора Императорской библиотеки и директора «Депо манускриптов» при этой же библиотеке нарастало уже давно. А теперь оно переросло в открытую вражду.

И развязка, увы, была не за горами…

Еще когда сокровище Петра Петровича Дубровского выставлялось в собственной квартире, судьба свела его с одним прелюбопытным человеком. Почему именно таковым? Да потому что человек тот переступил порог его дома так, как неофит переступает порог храма. С благоговением! Был он суховатый, сутулый, одевался неброско, в старомодный кафтан, а вот смотрел с огнем в глазах. И тем самым сразу расположил к себе коллекционера. Звали нового знакомца Александр Иванович Сулакадзев. Он всем говорил, что потомок грузинских князей Сулакидзе, но его отец, перебравшись в Россию, изменил фамилию. Дед Александра Ивановича по матери был вроде как писателем и очень интересовался стариной, отец собирал библиотеку редких книг и рукописей и проштамповывал все свои приобретения. Иначе говоря, у Александра Ивановича с детства воспитали уважение к слову и книге. И тем паче к слову предков. Сулакадзев служил в гвардии, но когда появилась возможность уйти на гражданскую жизнь и посвятить себя книгам, он так и сделал. Это было его призвание! И с тех пор он только пополнял библиотеку своего отца. Его интересовали все стороны жизни, все науки и искусства, особенно театр. Он писал драмы! В будущем Александр Иванович напишет пьесу «Московский воевода Иоанн»: пока она была только в задумках. Сулакадзев увлекался мистикой и хиромантией. По свидетельству современников, в его петербуржской квартире под потолком будет висеть чучело крокодила! Где он его достанет? За сколько? Но страсть библиофила и собирателя печатных и рукописных раритетов была всего сильнее.

Когда Петр Дубровский создал «Депо манускриптов», Александр Иванович Сулакадзев стал туда приходить еще чаще. И все-то он осматривал, изучал, восторгался, подчас охал и ахал и вновь просил показать то и се. Заискивающе спрашивал советов у первого из русских коллекционеров. А потом взял и создал свой домашний музей и стал коллекционировать древности. Еще в «Депо манускриптов» Сулакадзев познакомился с Гавриилом Державиным, который и сам был большим любителем древностей, и даже зазвал живого классика к себе. Было это в 1807 году. Но дом Сулакадзева в сравнении с домом Дубровского не впечатлил русского поэта.

Как-то Сулакадзев напросился к Дубровскому в гости. От «Депо манускриптов» до квартиры коллекционера было два шага. Все в одном доме. Они пили чай с бубликами, говорили.

– Вы, Петр Петрович, великое дело сделали, что отдали свою коллекцию его императорскому величеству. Я ведь ее за эти годы всю изучил…

– Неужто? – удивился Дубровский. – Хотя, с вашим энтузиазмом станется, Александр Иванович.

– Вот-вот, – закивал тот, – с моим энтузиазмом! – Он почесал тощую жилистую шею. – Так вот, я работал с книгами прилежно. Но не все увидел, о чем прежде услышал.

– Да что вы все тайнами да загадками говорите, Александр Иванович?

– Это я так начинаю, с фланга… В частном разговоре вы как-то обмолвились, что вывезли из гибнущей в революционном пламени Франции русскую библиотеку… или часть ее…

– Да, было, – кивнул Дубровский.

– Так вот этих книг в «Депо манускриптов» я не обнаружил. А так хотелось полюбопытствовать, полистать…

– Вот о чем вы, – понимающе кивнул Петр Петрович.

– Именно-с! Что ж это за библиотека такая? Вы говорили, что якобы книги те могли принадлежать русской княжне киевской Анне Ярославне… Так это?

– Допустим, что так.

– Вы меня знаете как преданнейшего книжному делу человека, Петр Петрович, – Сулакадзев положил руку на сердце, – который ни средств, ни жизни не пожалел ради этого дела. Скажите, как же так? Неужто утекли эти книги? Продали вы их? – Лицо Александра Ивановича даже свело от одной этой мысли. – Неужто так?..

– Нет, не продал.

Сулакадзева разбирало.

– Любезный вы мой, сердце ведь мое, преданное нашему делу, разрывается, едва подумаю, что сгорели они где-то или сгинули в дорогах…

Дубровский поднял глаза на гостя.

– А вы никому не сболтнете?

– Нет же!

– Точно?

– Истинный крест! – осенил себя крестным знамением пылкий гость. – Как можно?

– Они в этом доме, – сказал Дубровский.

– Все?!

– Все, Александр Иванович.

– Но как же? Отчего не в «Депо»?

Петр Петрович покачал головой:

– Знаете, решил оставить. Ведь мой подарок вернуть назад уже нельзя. Моя библиотека нынче государю императору принадлежит. Вот я и подумал: у меня всего-то не более сотни своих, русских книг и рукописей, да еще древних дощечек, неужто я у себя дома их не сохраню? К тому же у общественности великая тяга появилась ко всему заграничному: восточному, латинскому. Но не к своему. Второй Ломоносов бы оценил! Но его нет. А другие интеллектуалы, как Николай Михайлович Карамзин, они все более на Запад глядят. Там все ответы ищут. А моя библиотека об ином говорит…

– И о чем же? – подался вперед Сулакадзев.

– О многом, Александр Иванович. Например, о том, что русской истории куда больше лет! Взять хотя бы «Боянов гимн»…

– И он у вас имеется?

– Еще как имеется, – кивнул Дубровский.

– А показать вы его мне можете? По дружбе, Петр Петрович, как один обуянный страстью коллекционер другому такому же, – он жадно вздохнул: – Неистовому, блаженному!..

– Вам покажу, Александр Иванович. Другому не стал бы, но с вами давно знаком и вашу одержимость тоже хорошо знаю. Как тут не поделиться с товарищем?

И Петр Петрович Дубровский полез в одну из своих кладовок и вытащил на свет божий крепкий ящик с номером 3. Поставил его на стол, открыл крышку и достал древний свиток. Это был пергамент, пожелтевший и хрупкий на вид…

– Вот он, «Баянов гимн», смотрите, Александр Иванович, или, иначе, «Боянова песнь Славену».

– Бог мой, Бог мой, – восторгался Сулакадзев.

– Только будьте аккуратнее, прошу вас…