Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

На улицах вокруг «Фарус-холла» уже собиралась свинг-молодежь от пятнадцати до двадцати пяти лет. Свингеры-мальчики носили клетчатые пиджаки и держали в руках зонтики, чтобы быть похожими на англичан. Они отращивали длинные волосы, демонстрируя презрение к военным. Свингеры-девочки были ярко накрашены и носили американскую спортивную одежду. Все они считали гитлер-югенд глупыми и скучными, с их народной музыкой и деревенскими плясками.

Какая ирония судьбы, думала Карла. Когда она была маленькая, другие дети смеялись над ней и дразнили иностранкой, потому что ее мать была англичанкой. Сейчас те же дети, став постарше, считали, что быть англичанином — модно.

Карла и Фрида вошли в здание. Там находился обычный, дозволенный законом молодежный клуб, где девочки в плиссированных юбках и мальчики в коротких брюках играли в настольный теннис и пили густой апельсиновый сок. Но главное происходило в подсобных помещениях.

Фрида быстро провела Карлу в просторную комнату склада со стоящими вдоль стен штабелями стульев. Там ее брат Вернер включил проигрыватель, человек пятьдесят девчонок и мальчишек танцевало джиттербаг джайв. Карла узнала мелодию песенки «Мама, он строит глазки мне» [34] В оригинале « Mama He’s Making Eyes At Me ». . Они с Фридой начали танцевать.

Джазовые пластинки были запрещены, потому что большинство лучших джазовых музыкантов были неграми. Нацистам приходилось порочить все хорошее, что делали неарийцы : ведь это угрожало их теориям расового превосходства. К их досаде, немцы любили джаз не меньше, чем все остальные. Пластинки часто привозили те, кто ездил в другие страны, а еще их можно было купить у американских моряков в Гамбурге. Черный рынок там процветал.

У Вернера, разумеется, было множество пластинок. Все у него было: машина, модная одежда, сигареты, деньги. Он по-прежнему оставался для Карлы мальчиком ее мечты, хотя его-то всегда привлекали девчонки постарше, а на самом деле — женщины. Все полагали, что он с ними спал. А Карла была девственницей.

Его верный друг Генрих фон Кессель сразу же подошел к ним и пригласил Фриду на танец. Он был в черном пиджаке и жилете, к тому же у него были длинные волосы, и выглядел он просто сногсшибательно. Он Фриду обожал. Она же ему симпатизировала — ей нравилось говорить с умными людьми, — но никуда ходить с ним не стала бы, потому что он был для нее слишком взрослый.

Скоро к Карле подошел и пригласил на танец какой-то незнакомый мальчик. Вечер начинался хорошо.

Она бросилась в звуки музыки: неудержимый влекущий бой барабанов, многозначительное мурлыканье слов, задорный голос трубы, жизнерадостные проигрыши кларнета. Карла кружилась, вскидывала ноги — так, что юбка взлетала возмутительно высоко, — падала на руки партнеру и вновь вырывалась из рук.

Где-то через час быстрых танцев Вернер поставил медленную песню. Фрида с Генрихом танцевали щека к щеке. Никто в зале не нравился Карле настолько, чтобы танцевать с ним медленный танец, поэтому она вышла выпить кока-колы. С Америкой Германия не воевала, так что концентрат кока-колы привозили и разливали по бутылкам в Германии.

К ее удивлению, Вернер вышел вслед за ней, посадив пока менять пластинки кого-то еще. Ей было лестно, что самому красивому мальчику в зале захотелось с ней поболтать.

Она рассказала ему про Курта, что его переводят в Акельберг, и Вернер сказал, что то же самое произошло с его братом Акселем. У пятнадцатилетнего Акселя было врожденное расщепление позвоночника.

— Неужели им обоим может помочь один и тот же новый метод? — нахмурился Вернер.

— Сомневаюсь… Хотя не знаю, на самом деле, — сказала Карла.

— Почему так происходит, что врачи никогда не объясняют своих действий? — сердито сказал Вернер.

Карла невесело рассмеялась.

— Они думают, что если обычные люди начнут разбираться в медицине, то перестанут преклоняться перед ними.

— По такому же принципу действуют фокусники: больше впечатляет, если не понимаешь, как это сделали, — сказал Вернер. — Врачи — такие же эгоцентристы, как и все остальные.

— Еще больше, — сказала Карла. — Уж я-то знаю, как медсестра.

Она рассказала ему о листовке, увиденной в поезде.

— И что ты об этом думаешь? — спросил Вернер.

Карла заколебалась. Честно говорить о таких вещах было опасно. Но она была знакома с Вернером всю жизнь, и всегда он был левым. И еще он был свингером. Ему она могла доверять.

— Я рада, что кто-то противостоит нацистам, — сказала она. — Значит, не все немцы парализованы страхом.

— Существуют разные способы борьбы с нацистами, — тихо сказал он. — Можно не только красить губы.

Наверное, он имеет в виду, что она тоже могла бы распространять листовки, подумала Карла. Неужели и сам он занимается чем-то таким? Да нет, для этого он слишком плейбой… Скорее уж Генрих: он намного серьезнее.

— Нет, спасибо, — сказала она. — Это слишком страшно.

Они допили кока-колу и вернулись на склад. Народу было уже столько, что едва хватало места для танцев.

К ее удивлению, Вернер пригласил Карлу на последний танец. Он поставил Бинга Кросби «Только всегда» [35] В оригинале « Only Forever ». . Карла затрепетала. Он прижал ее к себе, и всю эту медленную песню они скорее покачивались, чем танцевали.

В конце, по традиции, на минуту выключили свет, чтобы пары могли поцеловаться. Карла чувствовала себя неловко: она же знала Вернера с детства. Но он всегда ей нравился, и она с готовностью повернула к нему лицо. Как она и ждала, его поцелуй был умелым, и она горячо ответила. С замиранием сердца она почувствовала его ласковую руку на своей груди. Показывая, как ей это нравится, она разомкнула губы. Но тут зажегся свет, и все закончилось.

— О, — выдохнула она. — Ты меня удивил.

Он улыбнулся ей самой обаятельной улыбкой.

— Может быть, можно будет как-нибудь еще раз тебя удивить?

Когда зазвонил телефон, Карла шла через холл на кухню завтракать. Она взяла трубку.

— Карла фон Ульрих, — сказала она и услышала голос Фриды:

— Карла, мой младший брат умер!

— Что? — Карла не могла поверить тому, что слышала. — Фрида, какое несчастье! Где это случилось.

— В больнице, — сказала Фрида, всхлипывая.

Карла вспомнила, как Вернер рассказывал ей, что Акселя отправили в ту же самую больницу в Акельберге, что и Курта.

— Как он умер?

— От аппендицита.

— Какой ужас… — Карле было жаль подругу, но кроме того, у нее возникли подозрения. Когда профессор Вилрих месяц назад говорил с ними о новом методе лечения для Курта, у нее появилось нехорошее ощущение. Может быть, метод был менее проверенный, чем он был готов признать? Мог он быть действительно опасным?