Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Жалкая отговорка.

— Ты не сделал ничего! — сказала Карла.

— Может, и так, — печально сказал он. — Значит, не будете лимонад?

Девочки не ответили, и он вернулся в дом.

Карла была зла на него и возмущена, но не могла не чувствовать сожаления. Прежде чем оказалось, что Вернер трус, она чуть было не влюбилась в него. Он ей так нравился, в десять раз больше любого другого мальчишки, с кем она целовалась. Она не сказала бы, что ее сердце совершенно разбито, но она была глубоко разочарована.

Фриде повезло больше. Эта мысль мелькнула у нее, когда она увидела выходящего из дома Генриха. Фрида была очаровательна и любила повеселиться, а Генрих был серьезен и задумчив, но при этом они как-то подходили друг другу.

— Ты его любишь? — спросила Карла, пока он был еще слишком далеко, чтобы услышать.

— Еще не знаю, — ответила Фрида. — Хотя он ужасно милый. Наверное, я им восхищаюсь.

Может, это и не любовь, подумала Карла, но к этому идет.

Генриха так и распирало желание рассказать новости.

— Я просто не мог не пойти к вам и не сказать сразу же, — сообщил он. — Мне сказал отец после ланча.

— Что сказал? — спросила Фрида.

— Правительство свернуло программу. Она называлась «Акция Т-4». Убийство неполноценных. Теперь она прекращена.

— То есть мы победили? — сказала Карла.

Генрих горячо закивал.

— Мой отец потрясен. Он говорит, что никогда не слышал, чтобы фюрер когда-нибудь шел на поводу у общественного мнения.

— А мы его все же заставили! — сказала Фрида.

— Слава богу, что никто этого не знает, — с жаром сказал Генрих.

— И что, они просто закроют больницы и покончат с этой программой? — спросила Карла.

— Не совсем так.

— Что это значит?

— Отец говорит, все доктора и медсестры переведены.

— Куда? — нахмурилась Карла.

— На восток, — сказал Генрих.

Жарким июльским утром на столе у Грега Пешкова зазвонил телефон. Он закончил свой предпоследний учебный год в Гарварде и снова пошел работать на лето в Госдепартамент, в информационный отдел. Ему хорошо давались физика и математика, и экзамены он сдал легко, но желания стать ученым у него не было. Его привлекала политика.

Он взял трубку.

— Приветствую, господин Пешков, — услышал он. — Это Том Кранмер.

Сердце Грега забилось чуть сильнее.

— Спасибо, что ответили на мой звонок. Вы, наверное, меня помните.

— Тридцать пятый год, отель «Риц-Карлтон». Это единственный раз, когда в газете появилась моя фотография.

— А вы по-прежнему работаете детективом в отеле?

— Я решил заняться торговлей. Теперь я детектив в универмаге.

— А дополнительную работу вы когда-нибудь берете?

— Конечно. Выкладывайте.

— Я сейчас на работе. Мне бы хотелось поговорить наедине.

— Вы работаете в старом здании исполнительного управления, напротив Белого дома.

— Откуда вы знаете?

— Я детектив.

— Ну да, конечно.

— Я рядом, в «Арома-кофе» на углу Эф-стрит и Девятнадцатой.

— Я не могу сейчас… — Грег взглянул на часы. — На самом деле, мне и разговор пора заканчивать.

— Я могу подождать.

— Дайте мне час.

Грег бегом спустился по лестнице. Он оказался у главного входа как раз в тот момент, когда снаружи тихо подъехал «Роллс-Ройс». Из автомобиля выбрался тучный шофер и открыл заднюю дверь. Вышедший пассажир был высокий, худой и красивый, с пышными седыми волосами. На нем был отлично пошитый двубортный костюм из жемчужно-серой фланели, придававший ему стильность, которой в состоянии достичь только лондонские портные. Он направился по гранитной лестнице к огромному зданию, и его толстый шофер поспешил следом с его портфелем в руках.

Это был Самнер Уэллес, заместитель госсекретаря, второе лицо в госдепартаменте и личный друг президента Рузвельта.

Шофер собирался отдать портфель ожидающему наготове работнику госдепартамента, но тут вперед выступил Грег.

— Доброе утро, сэр, — сказал он, ловко вынул портфель из рук шофера и распахнул дверь. Потом он последовал за Уэллесом в здание.

Грег попал в отдел информации, потому что смог представить информативные, отточенные статьи, которые он писал для «Гарвард кримсон». Однако он не хотел закончить свою карьеру в качестве пресс-атташе. У него были более высокие устремления.

Грег восхищался Самнером Уэллесом, напоминавшим ему отца. За респектабельной внешностью, стильной одеждой и обаянием скрывался безжалостный манипулятор. Уэллес твердо решил занять место своего начальника, госсекретаря Корделла Халла, и не стеснялся вести за его спиной свою игру и обращаться непосредственно к президенту, что приводило Халла в ярость. Грег был бы счастлив находиться рядом с человеком, обладающим властью и не боящимся ее использовать. Он и сам хотел стать таким.

Уэллес Грегу симпатизировал. Грегу многие симпатизировали, особенно если он хотел им нравиться; с Уэллесом же дело обстояло иначе. Хотя Уэллес был женат — по-видимому, брак был счастливый, и жена была богатой наследницей, — его тянуло к красивым юношам.

Грег был гетеросексуален до неприличия. В Гарварде у него была постоянная девушка, студентка Редклиффа по имени Эмили Хардкасл, обещавшая к сентябрю позаботиться о предохранении от беременности; здесь, в Вашингтоне, он встречался с роскошной Ритой, дочкой конгрессмена Лоренса из Техаса. С Уэллесом он ходил по краю пропасти. Он избегал любых прикосновений, оставаясь при этом достаточно доброжелательным, чтобы сохранить его расположение. И он старался держаться подальше от Уэллеса, когда наступало время коктейлей и у старших ослабевали тормоза и руки начинали блуждать.

Сейчас, когда старший состав собирался к десяти утра на собрание, Уэллес сказал:

— Ты тоже можешь остаться, мой мальчик. Это будет полезно для твоего образования.

Грег заволновался. Не удастся ли ему на этом собрании проявить себя, подумал он. Он хотел, чтобы его заметили, хотел произвести хорошее впечатление.

Через несколько минут появился сенатор Дьюар с сыном Вуди. И отец, и сын оба были долговязые и большеголовые, в похожих однобортных летних льняных костюмах синего цвета. Но Вуди, в отличие от отца, был еще и творческой натурой: его фотографии занимали первые места в «Гарвард кримсон». Вуди кивнул старшему помощнику Уэллеса Бексфорту Россу: должно быть, они были знакомы. Бексфорт был крайне самодовольный тип и звал Грега «русский» из-за его русской фамилии.

Уэллес открыл собрание словами:

— Я должен сообщить всем вам нечто очень конфиденциальное, что не должно выходить за пределы этой комнаты. В начале следующего месяца президент встречается с премьер-министром Британии.