Джеральд Гордон - Да сгинет день...

— Видишь ли, Мэри, — мягко сказал он, — Энтони любят в этой школе. Его популярность, быть может, заставит умолкнуть те недоброжелательные чувства, которые вызовет появление в школе Стива. Да и Стиву, возможно, удастся завоевать не меньшую любовь.

Она покачала головой.

— Нет, Стив совсем другой. Он не такой жизнерадостный, как Энтони. Мне кажется, он не глупый мальчик, но характер у него необщительный. К тому же он темнокожий.

— Ну, ладно, я думаю, в ближайшие дни мы на чем-нибудь порешим.

— Ты всегда так говоришь, Джордж. Относишься ко всему спустя рукава.

И Мэри пошла в дом, чтобы приготовить чай.

Джордж, покуривая трубку, продолжал сидеть на веранде. Подбежал Ровер и протянул хозяину лапу, тыкаясь мордой в его руку. Джордж раздраженно отогнал собаку.

Что делать? — думал он. Нельзя же вот так взять да и разрушить все будущее Энтони, точно игрушечный домик из кубиков, выстроенный в детской, который разлетается от удара ноги? Но Стив, бедный малыш, ведь он тоже его сын! Почему они с Мэри вечно обсуждают только вопрос об Энтони и его благополучии? Разве он, Джордж Грэхем, сам не был младшим в семье? Нет, к мальчикам нужно относиться одинаково.

В этот вечер не только Джордж ломал себе голову над проблемой будущего. После утомительного дня спортивных упражнений Энтони лежал в постели и не мог заснуть; он слышал каждое слово, сказанное родителями.

Широко раскрытые глаза его мучительно смотрели в темноту.

Грэхемам наконец удалось купить подходящий дом поблизости от нового района. Соседство было вполне приличное, хотя здесь и не действовали ограничительные правила для не-европейцев.

В новом окружении, поселившись неподалеку от Боба Шорта, Энтони чувствовал себя вполне счастливым.

Он теперь хорошо знал, что хотя кожа у него и белая, однако полноценным европейцем он себя считать не может. Энтони отдавал себе в этом отчет и поэтому возлагал все больше надежд на дружбу с Бобом и хорошие отношения со всеми уважаемым семейством Шортов.

Мэри была тоже довольна их новым домом на Холленд-род. Однако близкое соседство с новым районом постоянно напоминало ей о пределах ее честолюбивых стремлений. Всякий раз, когда она ходила по новому району, в особенности если рядом с ней был Стив, у нее появлялось такое чувство, будто она нарушает какой-то закон, преступает запретные границы. Она испытывала непонятный страх перед каждым, кто уже в силу самого факта своего рождения мог не обращать внимания на запреты и ограничения, содержащиеся в условиях владения землей. Особенно ей неприятно было видеть, как уютно устроилась в самом центре нового района миссис Мак-Грегор; ведь многие знали, что в жилах ее тоже есть примесь цветной крови.

Спустя несколько месяцев после того, как Грэхемы переехали на Холленд-род, как-то раз в воскресенье Энтони и Боб, устав гоняться друг за другом по реке в своих каноэ, пристали к берегу в том месте, где он довольно круто спускался к воде. Они сидели голышом на уступе, на высоте примерно фута над водой, и беззаботно болтали ногами.

Стоял конец лета, проливные дожди прекратились, и вода в реке постепенно убывала. Теперь она была довольно тихая, хотя время от времени на поверхности ее появлялась рябь от внезапно возникавших подводных течений.

Энтони растянулся на животе, зарывшись в траву лицом, и смотрел на заросли по ту сторону реки. Он водил рукой по прохладной темной воде. В воздухе не было ни малейшего ветерка, и солнце превращало поверхность реки в слепящее зеркало. Две стрекозы парили над головой Энтони; взмахнув прозрачными голубыми крылышками, они исчезли. Неподалеку от него на камне сидела мягко освещенная солнцем синичка и потряхивала длинным серым хвостом.

— Пойду поплаваю, — сказал Боб, — становится жарко. Идем?

— Нет, я подожду. — Энтони не хотелось двигаться; не хотелось нарушать мирного течения своих мыслей, спокойствия глубоких вод реки, бурого песка и комков мягкой глины на дне, покоя увядающих мимоз, ветви которых, сплетаясь в легком объятии, образовали над ним свод, наподобие нефа в церкви.

Долго лежал он так, наслаждаясь тишиной, царящей вокруг. И вдруг ему показалось, будто он слышит голос — вначале он шел издалека, какой-то приглушенный, затем стал слышаться все ближе и ближе. Это был голос реки.

«Сюда, — шептала река. Энтони слегка повернулся, и трава под ним примялась, отпечатав изгибы его тела. — Пойдем со мной, в мои спокойные заводи, подальше от твоих друзей, от дома, от цветного брата и этой ужасной школы. Они шепчутся и насмехаются за твоей спиной, Энтони...».

Вода бесшумно стекалась к глубокому месту; время от времени то там, то здесь клочья пены отмечали ее спокойное течение.

— Сюда, Энтони!

Энтони лежал, прижавшись щекой к земле; на этот раз голос показался ему реальным, человеческим.

— Энтони, Энтони, скорее! — Голос становился все громче. Энтони оперся на локоть и протер глаза. Неужели он заснул, разморенный утренней жарой? Он прислушался — голос раздался снова. Нет, ему не снится. Это зовет человек.

— На помощь, Энтони, на по-мощь! — долго звучало последнее слово, произнесенное, видимо, из последних сил.

Энтони помчался вниз по берегу в направлении криков. Под крутым откосом в воде он увидел Боба. В глазах друга был отчаянный призыв, смертельный страх.

— Я запутался в водорослях, — крикнул бедняга.

Энтони запомнил эту минуту на всю жизнь. Ему казалось, будто он стоит на берегу и наблюдает за самим собой. Вот он смотрит вверх, вниз и ищет место, откуда можно было бы нырнуть в мутный водоворот. Он разбежался, влажный песок заскрипел у него под ногами. Ветка колючего кустарника оставила две длинные царапины на его голом бедре; из розовых царапины стали красными и распухли, но боли он не чувствовал. Приготовившись к прыжку, он уже напряг было мускулы, как вдруг Боб неистово замотал головой.

— Не смей! — задыхаясь крикнул он. — Завязнешь, как я!

Энтони отступил назад, помчался к тому месту, где берег был более пологий, и нырнул в воду. Он плыл изо всех сил, стремясь как можно скорее покрыть расстояние между собой и Бобом. Когда он подплыл к товарищу, тот уже совсем задыхался.

Энтони поднялся выше к поверхности и, положив руки Боба себе на плечи, попробовал, энергично работая ногами, освободить запутанные в водорослях ноги друга.

Но это не помогало. Тогда Энтони нырнул и сквозь темную массу воды с трудом различил на дне целый куст качающихся спутанных водорослей. Основная масса их находилась на фут-два ниже ступней Боба, а отдельные высокие растения обвились вокруг его ног.

Энтони отчаянно боролся со скользкими водорослями, тесно свившимися в несколько жгутов. Он почти ничего не добился и снова вынужден был подняться на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Тут Энтони посмотрел на Боба. Влажные растрепанные волосы падали ему на лоб, в глазах было смертельное отчаяние, как у загнанного зверя. Обезумев от страха, Энтони нырнул снова. Он тянул и дергал водоросли изо всей мочи, но силы его все слабели, а давление воды прибавляло усталости. Ему удалось разорвать только одно сплетение, а затем, задыхаясь, он снова выплыл на поверхность.