Джеральд Гордон - Да сгинет день...

Выйдя в разгар утомительного дня из здания суда, Энтони пересек улицу и зашел в кафе. Он купил номер вечернего выпуска газеты и просмотрел две колонки, посвященные выигранному им сегодня днем судебному процессу, и одобрительные отзывы судьи по своему адресу. Это уже третье дело, которое он выигрывает за последнюю неделю.

В новой юридической фирме он работал около двух месяцев, и пока что старый Хартли, казалось, был им очень доволен. Однако работа требовала от него большого напряжения и дел было страшно много. Часто по вечерам ему приходилось забирать с собой документы на квартиру в Си-Пойнт.

Энтони вернулся в учреждение и в приемной среди посетителей увидел мисс Хартли. Она сказала, что пришла повидать отца; Энтони был польщен ее приветливым обращением. В последнее время она часто заходила в контору фирмы и с каждым разом относилась к нему все более дружески.

Он вошел в свой кабинет и закрыл дверь. На столе его ждала куча корреспонденции и других бумаг, но из ума не выходила эта девушка. Вскоре он нашел предлог вернуться в приемную, но Джин там уже не было, и он огорчился.

Энтони закончил работу и сунул свои бумаги и справочники в портфель. Пересекая улицу, чтобы догнать автобус, он увидел, как Джин ехала в своем шикарном двухместном автомобиле. Она помахала ему рукой и приветливо улыбнулась.

В автобусе он начал было просматривать газетные новости, но не мог сосредоточиться, свернул газету и уставился в окно.

В рассеянии он и не заметил, как подъехал к дому. Машинально отворил дверь. Ручка двери постоянно скрипела, но сейчас этот звук как-то особенно раздражал его. В квартире было душно, и он настежь распахнул дверь и окна.

При помощи тяжелых темных портьер единственная комната его квартиры была разделена пополам. Часть комнаты он обставил как кабинет. Большой книжный шкаф закрывал почти всю стену. На письменном столе стояли лампа и телефон. Целую стену комнаты занимал камин со старинной каменной облицовкой; вокруг очага шла железная решетка с медными шариками.

Несколько минут он медленно ходил взад вперед по комнате. Затем машинально подошел к книжному шкафу и пробежал глазами по корешкам книг. Он выбрал томик поэзии, открыл его наугад, прочел несколько строк, а затем небрежным жестом бросил книгу на стол. Энтони взглянул на стену, где висела фотография, на которой он был снят со своими фронтовыми друзьями верхом на верблюдах на фоне пирамид. Бедный Джим, подумал он, мы никогда уже не побеседуем с тобой. И за что же ты, в конце концов, отдал свою жизнь? Там, в горах, мы были связаны дружбой и боролись за общие идеалы.

Предавшись воспоминаниям, Энтони с рассеянным видом прошел за портьеры в заднюю часть комнаты, обставленную в виде спальни, дверь из которой вела в небольшую кухоньку и ванную комнату.

Он посмотрел из окна на море. Вода отражала краски неба, переливаясь желтыми и темнокрасными тонами. Энтони долго стоял так, удивляясь, отчего у него в этот вечер такое непонятное беспокойство, какие сложные возникают перед ним теперь проблемы и как это непохоже на беззаботную жизнь военных лет.

А потом он вдруг понял причину. Все дело в этой девушке, Джин Хартли. В тот день, когда он обедал у них дома, она оказывала ему больше внимания, чем Босмену; возможно, это объяснялось тем, что Энтони она видела впервые, а с Босменом они, как видно, старые друзья. Да, теперь он припомнил, как кто-то в конторе или, может быть, в суде говорил о ее предстоящей помолвке с Босменом. И в то же время она выказывает ему, Энтони, явное расположение. Можно ли допускать, чтобы это чувство росло?

Во время войны он гораздо проще относился к таким вещам. Не приходилось сдерживать свои чувства. В Каире, когда он учился на офицерских курсах, у него была маленькая Женевьева. Они хорошо проводили время. И, кроме болтовни по-французски, он многому у нее научился. Расстался он с ней отнюдь не по расовым соображениям: немного цветной крови не имело ни для нее самой, ни для ее родственников никакого значения, Нет, дело было в ее горячем темпераменте — тут они друг другу не подходили... Но как бы то ни было, сейчас она уже замужем и — судя по ее письму, — кажется, счастлива.

А потом он встретил Розу — там, в итальянских горах. Он чуть было не женился на ней. Но — возможно, к счастью — их полк ушел. Что за девушка! И сейчас при мысли о ней он весь горит. Эти небесного цвета глаза под темными бровями и темными ресницами... эта атласная, нежная кожа...

Он бросился на кровать и, положив руки под голову, смотрел на темнеющий потолок.

Нет, подумал он, из женитьбы на Розе тоже ничего бы хорошего не получилось. Слишком они были разные люди. Она чересчур ревностная католичка и... Но найдется ли такая, которая ему подойдет? И где его место, по правде говоря? Сегодня никто не сомневается в том, что он европеец, и в этом смысле ему уже больше не приходится бояться. Однако всегда остается опасность иметь детей... еще один Стив...

Что-то делает сейчас Стив? Они не виделись с тех пор, как мальчиками расстались в Стормхоке. Писали они друг другу очень редко. В последнем письме Стив сообщал, что выпускает какую-то маленькую газету В Порт-Элизабет, в которой агитирует за лучшие жизненные условия для цветных и туземцев. Какая от этого польза? Газеты эти читают только сочувствующие. Мир слишком враждебен к таким, как Стив. Да, во многом война не оправдала надежд, А что касается его самого — работа, работа, работа... — вот и все, чем была заполнена его жизнь с момента демобилизации из армии четыре года назад! Никакой постоянной, настоящей привязанности. Было, правда, одно-единственное чувство, — оно сохранилось и до сих пор. Хотя они были тогда детьми, впечатление, произведенное на него Рэн, живо и сейчас... Вот потому-то ничего у них и не могло получиться. Он не мог вовлечь ее в свою трагедию. Так он решил, когда умерла мать. Ну, а если это всего лишь юношеское безумие? Что будет, если он когда-нибудь встретит ее снова? Теперь он гораздо увереннее в себе. Возможно...

Было почти темно, когда он поднялся, чтобы пойти в ресторан. Там он, сидя в одиночестве за столиком, съел свой ужин.

В этот вечер Джин Хартли на большой скорости гнала машину домой. Настроение у нее было необычайно приподнятое. Когда она вошла в гостиную, ее позвали к телефону. Поспешно взяла она трубку и с нетерпением отозвалась:

— Хэлло!

— Это вы, Джин? — Она была явно разочарована. — Я хотел спросить, не прокатиться ли нам вечерком к Хаутбэй? Здесь в городе страшно душно и, видимо, в вашей части света жара не меньше.

— Да, Генри, у нас тоже жарко. Но... — голос ее замер, она умолкла.

— Поедемте. Внизу у моря будет прохладно. И прогулка через Констанциа-Нек чудесна.