Уилбур Смит - На краю света

– Фенн, твой ум и дух полностью созрели, – сказал он ей. – Ты готова научиться всему, что я тебе преподам, а быть может, и большему.

– Тогда научи меня, как сообщаться через эфир и дотягиваться до тебя, даже если нас будет разделять большое расстояние.

– Мы начнем немедля, – заявил маг. – У меня уже имеется кое-что твое.

– Что это? Где? – засыпала она его вопросами.

В ответ он коснулся висящего у него на шее талисмана.

– Покажи! – потребовала девочка.

Таита открыл медальон и достал спрятанную там прядь.

– Волосы! – воскликнула Фенн. – Но это не мои. – Она тронула их указательным пальчиком. – Это с головы какой-то старушки. Видишь, тут седина смешивается с золотом.

– Ты была пожилой, когда я срезал их с твоей головы, – согласился маг. – А если точнее, мертвой. Ты лежала на бальзамировочном столе, холодная и окоченевшая.

Он вздрогнула от восторженного ужаса.

– Это было в другой жизни? – спросила Фенн. – Расскажи мне о ней! Кем я была?

– Чтобы рассказать все, мне потребуется целая жизнь, – ответил он. – Но начну с того, что ты была женщиной, которую я любил, так же как люблю сейчас тебя.

Прослезившись, девочка ухватила его за руку.

– У тебя есть кое-что мое, – прошептала она. – Теперь я хочу обзавестись чем-то твоим. – Фенн потянулась к его бороде и намотала на палец прядь. – Твоя борода поразила меня еще с тех пор, как ты гнался за мной в день нашей встречи. Она блестит, как чистейшее серебро.

Она извлекла из подвешенного к поясу чехла острый бронзовый кинжальчик и отрезала прядь почти у самой кожи, а затем поднесла к носу и понюхала, словно благоуханный цветок.

– Это твой запах, Таита, само твое естество.

– Я сделаю тебе медальон, чтобы хранить их.

Фенн радостно рассмеялась:

– Да, мне это понравится. Но тебе следует добавить прядь живой девочки к волосам мертвой женщины.

Она срезала с головы локон и подала ему. Маг бережно свернул его и поместил в талисман поверх пряди, пролежавшей там уже семьдесят с лишним лет.

– Теперь я всегда смогу позвать тебя? – спросила Фенн.

– Да. А я тебя, – согласился Таита. – Но сначала мне нужно научить тебя, как это делать.

Последующие дни маг и его ученица посвятили упражнениям в этом искусстве. Они садились так, чтобы видеть, но не слышать друг друга. Час за часом Фенн принимала мысленные картины, которые помещал ей в ум Таита, и отсылала ему свои. Достигнув успеха, они стали садиться спиной друг к другу, чтобы исключить визуальный контакт. Наконец Таита начал оставлять ее в лагере, а сам в компании Мерена отъезжал по берегу озера на несколько лиг. Даже с такого расстояния ему удалось установить с воспитанницей связь с первой попытки. С каждым новым сеансом она откликалась все быстрее, а посылаемые ею образы становились все более четкими и полными. Для него она украшала себе лоб своим символом и после множества попыток научилась менять цвет лилии по своему желанию – от розового до сиреневого и алого.

Ночью Фенн ложилась на свой тюфяк рядом с наставником, чтобы находиться под защитой, и, погружаясь в сон, шептала:

– Теперь мы никогда больше не расстанемся, потому что я смогу найти тебя всюду, куда бы ты ни пошел.

На заре, до того как успевал подняться ветер, они отправлялись искупаться в озере. Прежде чем покинуть берег, Таита творил заклятие защиты, отпугивающее крокодилов и прочих чудищ, способных рыскать в глубине. Затем они погружались в воду. Фенн плавала с проворством и грацией выдры. Когда она ныряла, ее нагое тело блестело под поверхностью, как выточенное из слоновой кости. Он никак не мог привыкнуть к тому, как долго ей удается оставаться под водой; маг испытывал постоянную тревогу, сверху вглядываясь в зеленый мир под ним. После ожидания, казавшегося вечным, он наконец видел, как бледное пятно ее тела приближается к нему, в точности как тогда во снах. Тут Фенн выныривала рядом, смеясь и отряхивая воду с волос. Иногда Таита не замечал ее возвращения и узнавал о нем только тогда, когда проказница хватала его за лодыжку и норовила утянуть вниз.

– Где ты выучилась так плавать? – недоумевал Таита.

– Я ведь дитя воды, – смеялась она в ответ. – Ты разве забыл? Я рождена, чтобы плавать.

Выйдя из воды, они подыскивали удобное местечко, чтобы обсушиться на утреннем солнышке. Он садился позади нее и заплетал ей косы, вставляя между прядей для украшения цветки водяной лилии. Занимаясь этим делом, Таита рассказывал ей о жизни, которую она вела, будучи царицей Египта, о людях, которые ее любили, о детях, которым она дала жизнь.

– Ах да, теперь я вспомнила! – часто восклицала она. – Я помню сына, но не могу разглядеть его лица.

– Открой свой разум, и я вложу в него свои собственные воспоминания о твоем сыне.

Фенн закрыла глаза и зажала ладонями уши. Некоторое время оба молчали.

– О, какой дивный малыш! – прошептала она наконец. – У него золотистые волосики. Я вижу над ним вензель. Мальчика зовут Мемнон.

– Это его детское имя, – ответил вполголоса Таита. – Взойдя на трон и возложив на себя двойную корону Верхнего и Нижнего царств, он стал фараоном Тамосом Первым. Вот, полюбуйся на него во всей его славе и могуществе.

Он вложил образ ей в голову.

Девочка надолго притихла. Потом сказала:

– Какой красивый и благородный! Ах, Таита, я хотела бы увидеть своего сына.

– Ты видела, Фенн. Ты вскормила его собственной грудью и собственными руками возложила корону на его чело.

Снова повисла долгая пауза.

– А покажи, каким был ты в те дни, когда мы впервые встретились в той жизни. Ты можешь это сделать, Таита? Можешь передать мне образ самого себя?

– Не хочу даже пытаться, – быстро ответил он.

– А почему?

– Это чревато опасностью, – ответил маг. – Поверь мне на слово. Большой опасностью.

Он знал, что если покажет ей образ, то со временем он начнет внушать ей несбыточные грезы, посеет семена недовольства. Ведь во время первой их встречи в другой жизни Таита был рабом и самым красивым юношей в Египте. То были тяжкие для него времена. Его господин, вельможа Интеф, был номархом Карнака и правителем двадцати двух номов Верхнего Египта. А еще педерастом, дико ревновавшим своего красавчика-раба. Таита влюбился в работавшую в их доме невольницу Алиду. Когда Интефу донесли об этом, он приказал своему палачу Расферу медленно раздавить череп Алиды. Таиту заставили наблюдать за казнью. Но даже смерть девушки не умиротворила вельможу Интефа, и он велел Расферу кастрировать Таиту.

В этой жуткой ситуации имелся еще один аспект. Вельможа Интеф являлся отцом той девочки, которая спустя годы станет царицей Лострой. Дочерью он не интересовался и назначил евнуха Таиту ее учителем и наставником. Это дитя пережило теперь реинкарнацию, став Фенн.