Давид Мотадель - Ислам в политике нацистской Германии (1939–1945)

В этой книге невозможно дать окончательный ответ на вопрос, какое влияние религиозная политика и пропаганда Германии оказала на мусульман во всем мире, – восприятие немецкой политики верующими не было предметом моего исследования. Всестороннее рассмотрение реакции на немецкую политику и пропаганду во всем мусульманском мире вообще неосуществимо в рамках одной книги: в будущем такую работу целесообразно проводить в рамках отдельных исследований – локальных, региональных и национальных [1463].

Немцы, безусловно, нашли добровольных помощников среди исламских лидеров – муфтий Якуб Шинкевич в Вильнюсе, имам Шакир Эрисс в Риге, мулла Алимсеит Джамилов в Симферополе, Мухамед Панджа в Сараево, а также берлинские священнослужители Алимджан Идрис, Такиаддин аль-Хилали и Амин аль-Хусейни. Однако мои изыскания показали, что история зачастую намного сложнее, чем кажется, и потому делать обобщающие выводы о роли мусульман, впутанных в войну, которую вела Германия, практически невозможно. Это отнюдь не примитивная история палачей и жертв, поскольку мусульмане имели шанс попасть в любую из этих групп – или в обе сразу. Кто-то сотрудничал с военными властями и оккупационной администрацией. Тысячи, сражаясь в рядах гитлеровских армий, участвовали в ужасающих зверствах и массовых убийствах, но другие тысячи, наоборот, воевали против немецкого порядка. В зонах боевых действий грань между мусульманами и жертвами нацистской политики истребления по расовым признакам бывала порой весьма тонкой – это хорошо видно на примерах караимов и крымчаков в Крыму, иудеотатов на Кавказе, цыган-мусульман на Балканах и на оккупированных восточных территориях, а также иудеев, перешедших в ислам. В подобных случаях принадлежность к исламу становилась вопросом жизни и смерти. В конце концов, Вторая мировая война и ее непосредственные итоги стоили жизни многим тысячам мусульман.

Главные архитекторы германской политики в отношении ислама в основном пережили войну без ущерба для себя. Макс фон Оппенгейм умер в Южной Германии в 1946 году, в возрасте 86 лет. В последние месяцы войны он переехал из Берлина в Дрезден, где наблюдал за созданием школы мулл СС, не принимая в этом прямого участия, а потом скрылся в Ландсхуте [1464], [1465]. Его протеже, сыгравшие столь важную роль в исламском курсе Германии во время Второй мировой войны, в основном продолжили работу и в послевоенный период. Фрица Гроббу арестовали советские власти, он провел десять лет в тюрьме, а затем в качестве пенсионера обосновался в ФРГ. Отто Вернер фон Хентиг остался в министерстве иностранных дел, а после ухода на пенсию консультировал правительство Саудовской Аравии. Курт Прюфер ушел в отставку и жил в Швейцарии. Эрнст Верман предстал перед судом в Нюрнберге, был приговорен к пяти годам лишения свободы и не вернулся в министерство иностранных дел. Судьба Оскара фон Нидермайера была более мрачной. Его посадили в 1944 году за критические замечания в адрес нацистского режима, он пережил войну, но в 1945 году был арестован советскими властями, приговорен к 25 годам лишения свободы и в конце концов умер в тюрьме под Москвой в 1948 году. Пожилой Эрнст-Август Кёстринг был взят в плен, интернирован США и выпущен на свободу в 1947 году. Отто фон Бройтигам также был интернирован американцами, однако вскоре вышел на свободу и продолжил карьеру в министерстве иностранных дел. Герхард фон Менде стал руководителем «Исследовательской службы Восточной Европы», которая получала государственное финансирование и занималась бывшими восточными коллаборационистами, избежавшими репатриации в СССР. Кроме того, он возглавлял научно-исследовательский институт при западногерманском министерстве по делам беженцев, переселенцев и пострадавших от войны, которым, кстати, руководил не кто иной, как Теодор Оберлендер, бывший командир одной из первых мусульманских частей вермахта. Что же касается ведущих функционеров СС, принимавших участие в мусульманской кампании, то никто из них после войны не преуспел в продвижении по служебной лестнице. Готлоба Бергера судили в Нюрнберге и приговорили к 25 годам заключения, однако в 1951 году выпустили на свободу. Он нашел работу в немецкой промышленности, но сохранил некоторый интерес к исламскому миру и посещал Ближний Восток в 1950‐х годах. Райнера Ольшу сначала арестовали, а потом освободили американцы, но, когда он вернулся к своей семье в советскую зону оккупации, его схватили и увезли в СССР, где казнили в 1947 году. Пожилой Гарун аль-Рашид избежал тюремного заключения и поселился в ФРГ, став автором многочисленных книг. Карла-Густава Зауберцвейга взяли в плен англичане; в 1946 году, чтобы избежать выдачи югославским властям, он принял цианистый калий.

Главные коллаборационисты-мусульмане ускользнули из гибнущего рейха, оставшись целыми и невредимыми. В последние недели войны, когда Германия погружалась в хаос, а Гитлер, сидя в бункере, сокрушался об ошибках своей исламской политики, аль-Хусейни паковал чемоданы [1466]. Вместе с Отто фон Хентигом, которому было приказано перевезти его на юг, он отправился в Бад-Гастайн [1467], где спутники расстались [1468]. 7 мая 1945 года, за несколько часов до капитуляции Германии, самолет Siebel Si 204 без опознавательных знаков с аль-Хусейни на борту приземлился в аэропорту близ Берна. Стремясь избежать неприятностей, швейцарцы быстро передали его французам, которые привезли муфтия в Сен-Мор, недалеко от Парижа, где ему была предоставлена вилла [1469]. Во французской столице аль-Хусейни тепло встретил Си Каддур Бенгабрит. По случаю Ураза-байрама 1945 года он устроил в честь муфтия грандиозный ужин, который посетили многочисленные дипломаты из мусульманских стран [1470]. Союзники получили много ходатайств со всего исламского мира с просьбами вернуть аль-Хусейни на Ближний Восток. Одно из прошений подал Хасан аль-Банна, обратившись к Майлсу Лэмпсону [1471]. Союзники, озабоченные тем, что попытка судить муфтия как военного преступника может спровоцировать волнения среди мусульман, в итоге отпустили его. 28 мая 1946 года самолет доставил муфтия из Парижа в Каир, где его с энтузиазмом приветствовали некоторые из его последователей. Вернувшись на Ближний Восток, аль-Хусейни поддержал усилия по транспортировке в ближневосточные страны части солдат-мусульман из Советского Союза, которые служили в немецких частях и избежали принудительной репатриации [1472]. Некоторые из них и вправду обосновались на Ближнем Востоке. Даже спустя годы муфтий восхищался бывшими новобранцами рейха в своих мемуарах, восхваляя «арабских, боснийских, азербайджанских и других солдат в землях Оси», которые были «готовы сражаться против колониальных государств» [1473]. Он также утверждал, что многие из этих новобранцев с восточных территорий «сгорали от желания присоединиться к джихаду на святой земле Палестины», точно так же, как «жаждали джихада» и воины с Балкан [1474]. Некоторые бывшие солдаты «Ханджара» действительно сражались против Израиля в войне 1948 года, и муфтий вспоминал о них как о «мучениках» и «героях» [1475]. В 1947 году Симон Визенталь и Морис Перлман опубликовали книги, в которых излагались подробности сотрудничества аль-Хусейни с нацистами [1476]. На Ближнем Востоке муфтий так и не смог вернуть себе былого влияния, которым пользовался до войны. Его дискредитации способствовало не только поведение военной поры, но и тот факт, что он олицетворял прошлое – и это было гораздо важнее. В Германии, впрочем, кое-кто по-прежнему ценил его как партнера. В журнале Zeitschrift für Geopolitik за декабрь 1951 года вышло интервью с аль-Хусейни, посвященное германо-арабским отношениям [1477]. Министерство иностранных дел ФРГ также поддерживало с ним контакт. В начале 1950‐х годов этим занимался не кто иной, как Хентиг, вернувшийся на дипломатическую службу и снова искавший сотрудничества с аль-Хусейни [1478].