Давид Мотадель - Ислам в политике нацистской Германии (1939–1945)

В Крыму 11‐я армия также открыла специальные курсы для крымскотатарских пропагандистов. Там мусульманским офицерам объясняли, что «национал-социализм воспринимает нацию как священный институт» и что «Германия предоставляет полную свободу вероисповедания» [1322]. Официальный представитель вермахта, который весной 1942 года участвовал в подготовке восьми потоков, обучив в общей сложности более восьмидесяти крымскотатарских пропагандистов, отмечал, что участники были «приятно удивлены» новостью о том, что «в Берлине есть большая мечеть» [1323].

СС работали в том же русле. Бергер, убежденный в тесной связи между идеологией и военной дисциплиной, первоначально ввел должность офицеров по идеологическому воспитанию в немецких подразделениях войск СС, а вскоре после этого и в мусульманских частях [1324]. В марте 1944 года политический отдел под руководством Вангемана организовал для пропагандистов «Ханджара» ( Einsatzredner ) курсы, включавшие лекции по таким темам, как «Цель и миссия дивизии», «Благочестивый мусульманин и иноверцы в Боснии» и «Почему мусульмане сражаются на стороне Германии». Последние два предмета преподавались дивизионным имамом Абдуллой Мухасиловичем [1325]. Чуть позже в том же месяце «Ханджар» организовал более углубленный курс для будущих немецких и мусульманских пропагандистов. В предметных программах отражался синтез национал-социализма и ислама, продвигаемый Бергером. Будущие политработники посещали лекции по таким темам, как «Национал-социализм и ислам», «Жизнь нашего фюрера» и «Смысл этой войны» [1326]. Похожие курсы были организованы эсэсовцами для своих новобранцев-мусульман с Востока. В сентябре 1944 года СС направили в Берлин запрос о наборе офицеров, имеющих опыт «в области политико-религиозного образования», которые могли бы преподавать в числе прочих тем «Историю ислама», «Краткий курс истории и географии исламских государств» и, конечно же, «Жизнь Шамиля» [1327].

И вермахт, и СС печатали и распространяли среди своих рекрутов многочисленные пропагандистские публикации, которые часто опирались на религиозные лозунги, идеи и риторику. Берлин распространял брошюры – например, антиеврейский буклет «Ислам и иудейство», который раздавался не только гражданскому населению Боснии и Герцеговины, но и призывникам «Ханджара» (фото 8.1) [1328]. Авторы текста стремились вписать ненависть к евреям в религиозный контекст, чтобы побудить мусульман сражаться в немецкой Weltanschauungskrieg [1329]. Более того, Зауберцвейг регулярно писал открытые пропагандистские письма своим мусульманским солдатам; эти послания имамы вслух зачитывали в своих частях [1330]. СС также распространяли религиозную пропаганду среди мусульманских новобранцев с восточных территорий.

ФОТО 8.1. Солдаты дивизии СС «Ханджар» читают пропагандистскую брошюру «Ислам и иудейство». 1943 (источник: BAK, Image 101III–Mielke‐036–23, Mielke)

Вермахт тоже занимался «религиозно заряженной» пропагандой, где использовалась религиозная тематика. «Остро ощущается потребность в статьях о жизни фюрера и в экземплярах Корана», – отмечал Бройтигам, заказывая пропагандистские материалы для восточномусульманских подразделений в конце 1942 года [1331]. Религиозные тексты, как полагали в вермахте, были особенно важны для поддержания боевого духа. Как вспоминал позднее Ганс фон Херварт, «Коран печатался в гигантских количествах» [1332]. В частности, его миниатюрные копии, которые также раздавались в Крыму, получили широкое распространение среди солдат восточных легионов, которые носили их в стальных капсулах на шее [1333]. Воины-мусульмане на протяжении веков брали в бой медальоны-амулеты и кожаные мешочки с аятами Корана, и теперь немцы охотно эксплуатировали эту практику [1334]. Представители вермахта неоднократно заказывали такие коранические талисманы. Шпулер, организуя курсы в Гёттингене, тоже заказывал их для своих имамов [1335]. В 1944 году, после консультаций с азербайджанскими лидерами, подчиненные Хайгендорфа также проинформировали его о «неотложной нужде в экземплярах Корана, заключенных в металлические банки» [1336]. Такие книжечки, утверждали их заказчики, имеют большое значение как талисманы.

Наиболее типичными пропагандистскими публикациями, распространяемыми в войсках, были военные журналы и газеты. Вскоре после развертывания «Ханджара» в 1943 году СС начали издавать для солдат дивизии журнал SS-Handžar [1337]. Пропагандистский отдел дивизии отвечал за его содержание. SS-Handžar печатался на немецком и боснийском языках, сначала – раз в две недели, но по мере ухудшения ситуации на фронтах всё реже и реже. В журнале публиковали отдельные цитаты из Гитлера, пророка Мухаммада и Корана [1338]. Немецкое командование открыто побуждало имамов дивизии писать для SS-Handžar [1339]. В конце 1943 года имам Хусейн Дзёзо написал статью «О задачах эсэсовца», в которой он агитировал против «большевизма, капитализма и еврейства». Множество статей призывали к оружию против предполагаемых врагов правоверных. «Звероподобные большевистские орды и преступники на содержании у Лондона гадят в святилищах гордой Боснии»,– метал громы и молнии один из авторов [1340]. Наиболее злобная пропаганда, нацеленная против врагов нацистской Германии, содержалась в последнем выпуске, опубликованном летом 1944 года, когда дивизия вела тяжелые бои. Туда попали статьи, осуждавшие «мечтателя» Тито и «боснийских евреев» как самых ярых врагов мусульман [1341]. Кроме того, SS-Handžar рассказывал о том, как отмечаются религиозные праздники. Один номер был посвящен празднованию Ураза-байрама в Нойхаммере, причем в нем опубликовали не только речи Зауберцвейга и дивизионного имама, но и многочисленные фотографии события [1342]. По случаю Мавлида в SS-Handžar напечатали фрагменты речи, с которой аль-Хусейни выступил в Берлине [1343]. В другом номере освещался визит муфтия в Нойхаммер [1344]. В иллюстрированном приложении опубликовали много фотографий визита [1345]. Обилие визуальной пропаганды было важной характеристикой журнала SS-Handžar . В СС отлично осознавали силу изображений и в каждом номере печатали более десятка фотографий, которые показывали жизнь солдат, их деревень и, чаще всего, мечетей. Возможно, наиболее поразительной в этом визуальном массиве стала фотография девушки в купальном костюме под Мостарским мостом, напечатанная рядом с фотографией полностью укутанной женщины в традиционном облачении, – такая комбинация могла смутить набожных читателей [1346].