Ангел Каралийчев - Весна

Кто были эти люди, которых они гнали перед собой, стражники не знали, даже не догадались спросить об этом, уходя из Галлиполи. Перед отправкой главный тюремщик дал им сопроводительную бумагу, но воины султана и не взглянули на нее, потому что не умели читать. Будь они грамотны, они узнали бы, что связанные ремнями юноши — разбойники, опаснейшие враги падишаха. 18 января 1863 года они были схвачены у села Исёрен, где убили в сражении пятерых правоверных, за что галлиполийский кадий осудил их на вечное заточение — пусть сгниют заживо. Выше всех держал голову тот, что шел всегда впереди, Петко Киряков, доганхисарский гайдук. За ним поспешал другой, пониже ростом, тоже из Доганхисара. Последние двое были из соседних с Доганхисаром сел. Нападавших четников было шестеро. Султанским аскерам удалось задержать четырех. В тюрьме главарь нападавших, Петко, предложил пробить в каменной стене брешь и бежать, но, когда все было готово, кто-то из заключенных предал их. Тогда главный тюремщик решил заточить их в солунскую Кровавую башню, из которой побег был невозможен. В сопроводительной бумаге все это было описано подробнейшим образом, но стражники ничего не знали и потому не особенно встревожились, когда в Энидже-Вардаре их десятский, пошарив у себя в карманах, заявил, что потерял ее в дороге. Солунские тюремщики сразу потребовали сопроводительное письмо и, не получив его, стали выяснять, кто эти парни и в чем они обвиняются. Стражники переглянулись и забормотали что-то невнятное. Тогда Петко Киряков на хорошем турецком языке сказал:

— Мы рабочие из Драмы. Нас схватили на дороге и привели сюда. В чем мы провинились, не знаем.

Главный тюремщик Кровавой башни вскипел:

— Зачем вы их сюда привели? Тут и так переполнено. Куда я их дену? Себе на голову, что ли? Живо отправляйтесь с ними туда, откуда пришли!

Он замахал руками и выгнал стражников, которые, понуря головы, повернули коней назад. Но где-то во Фракии, ночью, когда оставалось всего три дня пути до Драмы, пленникам удалось ускользнуть из рук стражи и скрыться в темноте. Разбежались в разные стороны куда глаза глядят. Уже светало, когда Петко, немало проплутав по незнакомым местам, набрел на турецкую сторожевую будку. Двое стражников сидели у огня, скрестив по-турецки ноги, прихлебывали кофе из больших чашек и изредка посматривали на дорогу. Увидев оборванного путника, стражники остановили его, стали допытываться, откуда он, по какому делу идет, и, наконец, потребовали предъявить документы. Пока Петко путано пытался что-то объяснить, стражники встали, и один из них сказал:

— А ну-ка, входи в сторожку, зажжем свет и посмотрим, что ты за птица! Возьми кувшин с водой и следуй за нами!

Стражи Оттоманской империи лениво поплелись к сторожке, Петко — за ними.

— Пропал! — подумал он, напружинился и, как только второй стражник переступил порог комнаты, Петко обрушил кувшин на его голову, втолкнул оглушенного турка внутрь, захлопнул дверь, задвинул щеколду и исчез в темноте. Как тень, бесшумно несся он по широкой и ровной дороге. Час… два… три… Ступни ног у него онемели. Восходившее солнце застало Петко в тутовых садах Сереса. Вдруг, на беду, из-за поворота дороги, словно из-под земли, выросли всадники, похожие на тех, что гнали гайдуков в Кровавую башню. Что делать? Бежать? Все равно поймают! «Притворюсь сумасшедшим!» — искрой блеснула спасительная мысль. И недолго думая Петко подбежал к всадникам, забормотал первые пришедшие на ум турецкие слова, затем кинулся к первому турку и огрел его лошадь кулаком по голове. Лошадь встала на дыбы и сбросила седока на землю. Турок ушибся и, вскочив, схватился за пистолет, но товарищ остановил его:

— Не видишь, что ли, ведь он сумасшедший! Грех обижать безумного. Спрячь оружие!

И правоверный, развязав свой кошель, извлек оттуда монету и бросил ее «сумасшедшему».

В Гюмюрджине Петко Киряков снова собрал гайдуцкую дружину, ушел с ней в леса и начал уничтожать один за другим султанские карательные отряды. Два года сражалась Петкова чета в Беломорских горах, защищая порабощенных братьев от многовековых угнетателей. Но Петко томился, тесно ему было в лесах. Хотелось увидеть белый свет и изучить тонкости военного искусства. Он распустил чету и через Македонию отправился в Афины. Поступил в военное училище и всю зиму посвятил изучению стратегии. Как только повеяло весной, сердце гайдука вновь беспокойно забилось. Никому не сказавшись, Петко Киряков поднялся на борт парохода в Пирейском порту и отплыл к берегам Апеннинского полуострова, к вождю итальянских революционеров Джузеппе Гарибальди. Шел 1866 год. Сын моряка, испытанный борец за свободу итальянского народа, свергнувший в 1849 году папскую власть и провозгласивший Римскую республику, первоклассный вождь Сицилийского восстания, как его назвал Энгельс, только что вернулся из похода на север против австрийских оккупантов. Когда ему доложили, что из Афин прибыл молодой болгарин, борец против османского ига, он поднялся ему навстречу. Доганхисарец как зачарованный смотрел на легендарного Гарибальди, на его надвинутую на правую бровь меховую шапку, густую с проседью бороду, обвисшие усы. Взор итальянца, казалось, проникал в самую душу.

Гарибальди усадил болгарского юнака и стал его расспрашивать, почему он ушел в леса и какое зло причинили ему турки. Петко рассказал ему все: и как поработители дерут семь шкур с беззащитного народа, как избивают, режут, вешают, сажают на кол отрубленные головы юнаков, и как три года назад зарезали его родного брата Матю.

Гарибальди, в задумчивости покачав головой, промолвил:

— Вижу, что ты герой, но хочу сказать, что одному тебе с товарищами не освободить свою землю от турецкого ига. Нужно подготовить восстание и поднять весь болгарский народ на турок. Если возьметесь дружно — опрокинете уже прогнившую турецкую твердыню. Сообща надо бить турок, где бы вы их ни встретили. Вот сейчас готовится большое восстание на Крите. Почему бы тебе не поехать туда? Я дам тебе с собой опытных и верных людей!

Из Рима доганхисарец вместе с преданным соратником Гарибальди Фридрихом отправился на остров Крит во главе двухсот двадцати добровольцев, одетых в красные рубашки и вооруженных новенькими австрийскими винтовками. В Афинах к «гарибальдийской дружине» присоединилось еще шестьдесят семь добровольцев. Когда Петко и Фридрих высадились на Крите, остров уже был охвачен огнем восстания. Как лев, кинулся молодой Петко-воевода на турок. В сражениях он всегда бывал в самых опасных местах, и ни пуля, ни сабля не брали его. После долгих и кровопролитных боев греки протянули туркам руку — запросили мира. Затосковал Петко, пошел скитаться по портам Средиземноморья, полгода бродил бесцельно, но где бы он ни был, всюду чудились ему стоны порабощенной отчизны. Он перебрался в Афины и вновь, в четвертый уже раз, начал собирать четников под свое юнацкое знамя. Турецкий консул, узнав о Петковой чете, решил поймать гайдука и передать греческим властям. Консульский врач Димитрис взялся за хорошую награду заманить опасного болгарина прямо в пасть волку. Ему удалось втереться в доверие к молодому воеводе, и он пообещал записаться добровольцем в дружину и лечить четников. Петко радостно говорил: