Дебора Алкок - Испанские братья. Часть 2

— Как? Ты замыслил убийство? — Карлос подошёл к нему совсем близко и положил на его плечо руку.

Гонсальво опустился в кресло, наполовину машинально, наполовину с сознанием того, что должен поберечь силы, которые ему будут очень нужны позднее. Во время мгновенно возникшей паузы часы на башне пробили полночь.

— Да, — с твёрдостью сказал Гонсальво, — я решился на убийство. Так пастух убивает волка, лапа которого хватает ягнёнка.

— О, подумай…

— Я обо всём подумал и, заметь, дон Карлос, я жалею только об одном, что моё оружие вызовет его мгновенную смерть. Такая месть бедна и бессильна, я слышал, что существуют яды, малейшая капля которых, смешавшись, имеет следствием медленную ужасную смерть и даёт возможность понять, что это такое — смертные муки, и принуждает до дна опустошить чашу, предназначенную для других. И прежде чем умереть, поражённый ядом человек проклинает Бога и людей. За каплю такого яда, которым я смочил бы острие своего кинжала нынешней ночью, я продал бы свою душу!

— Ты говоришь безумные и страшные вещи, Гонсальво. Молись Богу, чтобы Он тебя простил!

— Я взываю к Его справедливости, чтобы Он послал мне удачу.

— Он не даст тебе никакой удачи. Неужели ты так наивно полагаешь, что такое действие, если оно и закончится удачей, распахнёт тюремные ворота и освободит узников? Мы к прискорбию, живём не только под владычеством тирана. Самые жестокие тираны порой утомляются творить зло, и при том, они смертны. То, что уничтожает нас, не живое существо с нервами и кровью. Это — система, бездушная машина, которая беспощадно и бесчувственно преследует свою цель. Она твёрже алмаза, истязает, она убивает и разрушает; она подчиняется законам, которые далеки от понимания. И даже если бы Вальдес и Мунебрега, и всё сообщество отцов-инквизиторов завтра утром оказались бы застывшими мертвецами, то ни один из казематов Трианы не выпустил бы своих узников!

— Я в это не поверю, — ответил немного остывший Гонсальво, — произошло бы некоторое замешательство, которым могли бы воспользоваться друзья узников. Собственно, поэтому я и доверился тебе, может быть, тебе известны люди, которые, когда представится случай, сумеют нанести удар, чтобы спасти своих близких от истязаний и гибели?

Но испытывающий взгляд Гонсальво не мог прочесть ответа на скорбном лице Карлоса, который помолчав, сказал:

— Предположи худшее — святая инквизиция нуждается в небольшой встряске, и после этого будет чувствовать себя ещё лучше.

— Чьей бы ни была победа, но Мунебрега увидит перед своими глазами остриё моего кинжала и будет лучше смотреть, кого он держит в заточении, и как он с ними обходится.

— Кузен, подумай о себе!

Гонсальво улыбнулся:

— Я знаю, что мне придётся ответить за свой поступок, точно так же, как пришлось отвечать тем смельчакам, что убили инквизитора Педро Арбуезо перед алтарём в Сарагосе. Его улыбка погасла, — за побеждающую месть мужчины я плачу не больше, чем они требуют от слабой и нежной девушки, всё преступление которой заключается в том, что она возносит молитвы, не округляя их бесконечными «аве».

— Это так, но тебе пришлось бы страдать одному, с нею же Бог!

— Я не боюсь страдать в одиночестве!

За эти слова Карлос позавидовал ему. Он страшился одиночества и мук, сама мысль о тюрьме его ужасала, не говоря уже о камере пыток. Но вот с башни святого Винсента пробила первая четверть часа его освобождения.

Что, если он ошибётся и не найдёт Пепе? Но об этом сейчас и думать некогда. Надо любым способом спасти Гонсальво. Карлос сказал:

— Здесь ты можешь перенести муки в одиночестве и показать свою силу, но как ты хочешь вдали от Бога проводить вечность? Вдали от света, любви и надежды? Ты можешь удовлетвориться тем, что с той, за которую ты сейчас отдаёшь свою жизнь, ты будешь разлучен навеки?

— Нет! Наши судьбы будут схожи. Если вы отвергаете церковь, которая всегда была непорочна и свята, то пусть проклятие отверженного падёт и на меня! Если Царство

Небесное открывается только ключом святой церкви, то лучше мы останемся вне его!

— Но ты знаешь, что она войдёт. А ты?

Помолчав, Гонсальво ответил:

— Кровь такого чудовища не будет мне помехой.

— Бог говорит: «Не убивай!»

— Но что же Он в таком случае намерен сделать с Гонсалесом Мунебрегой?

— Он сделает с ним то, что, если бы оно только приснилось тебе, то обратило бы твою ненависть в печаль и сострадание. Ты можешь сравнить сроки нашей жизни с вечностью? Подумай! Избранные Богом недели или месяцы переносят одиночество, страх и муки, конец которых может быть… ну, каким бы он ни был, но конец им будет. Теперь прибавь сюда миллионы лет, полных восторга и ликования вблизи Христа и Его любви. Разве мы не можем быть этим удовлетворены?

— А для себя ты этим удовлетворён? — резко перебил его Гонсальво, — ведь ты же хочешь бежать!

Карлос побледнел, опустил ресницы и очень тихо сказал:

— Христос ещё не призвал меня.

Помолчал и продолжил свою мысль.

— А теперь взгляни на другую сторону — разве ты хотел бы хотя бы вот в этот час поменяться местами с Гонсалесом Мунебрегой? Отними у него богатство, суетную славу, роскошь и влиятельный пост, и что останется ему? — Вечный огонь, который готов для дьявола и его прислужников.

— Вечный огонь! — повторил Гонсальво, эта мысль ему понравилась.

— Предоставь это руке Божьей! Она сильнее твоей, Гонсальво!

— Вечный огонь! Туда я хочу препроводить его нынешней ночью!

— А твоя собственная греховная душа? Что будет с ней?

— Бог может простить, хоть церковь и проклинает!

— Возможно, но чтобы войти в Царство Небесное, тебе нужно кое-что ещё.

— Что же? — устало и недоверчиво спросил Гонсальво.

— Святость, без которой никто не увидит Бога.

— Святость? — это понятие было для Гонсальво чуждо и лишено всякого смысла.

— Да! — с возрастающей убеждённостью продолжал Карлос, — если из твоего сердца не будут удалены жажда мести и ненависть, ты никогда не сможешь увидеть Бога! Никогда…

— Прекрати, торговец мелочью! — закричал Гонсальво. — Довольно я слушал тебя! Словами обходятся священники и женщины, мужчины же действуют! Прощай!

— Одно слово, — Карлос подошёл совсем близко и сжал его локоть, — да, ты должен меня выслушать! Скажи, тебе кажется возможным, чтобы вот это твоё сердце совсем переменилось и наполнилось любовью? Да, любовью Того, Кто уже на кресте молился за своих убийц. Это возможно! Он даёт прощение, святость и мир. Мир, которого ты не знаешь. О, Гонсальво, насколько лучше пойти вместе с нею, чем так необдуманно и без всякой пользы погубить душу!

— Без пользы? Если бы это было так, то…

— Ай де ми! Разве ты в этом сомневаешься?