Валерий Золотухин - Болезнь… (Дневники)

Утром – в 9, – пока сливал-сдаивал, прошла информация по Российскому радио – Панин в машине отловил – про то, что я не лидер… про Аню Агапову, про молодежь, надежду нашу и т. д. Какие-то новые слова – особенно про не… лидерство. Это очень важно. Чтоб не думали, что я на место Любимова или в худ. руки рвусь. Нет.

В 18.15 по телефону «Маяк» из «Меридиана» вышел в эфир. НТВ в 16 снимало. И «Вести»… на сцене, на пустой зал… должно быть хорошо. И везде: Любимов ждет решения Правительства, как только… так он – здесь.

Люся Абрамовавынесла цветы. Была она с Никитой. Но, наверное, и с Ниной Максимовной.

Телефон в доме моем пылает от звонков прессы. Т.: звоните в 8 утра, в 23 он спит, и я его будить не буду и т. д. Так что вот так, Ю.П., открылись мы в изгнании… и марафон мой дал свои плоды. А то, что это был лучший из московских спектаклей, – это обнадеживает, грубо говоря. Мы справились с площадкой. Жанова – умница, талантливая язва, так хочется отдать ей все цветы. Молодец. И я очень рад, что в свое время упросил шефа оставить ее, взять в Германию и т. д. Без нее – гибель. Замечательно то, что у многих раздражение вызывает – настойчивая, своего добьется любой ценой, не боится с актерами конфликтовать. Потрясающий работник, а для нашего разболтанного организма – просто клад. И надо подумать, как ее одарить.

Что касается моего веса – при том, что и вчера много пряников в приёмной директора «Меридиана» – Наташа и Надежда, – весы утром показали четко 65 кг. Так что…

Сережаположил 500 тысяч на депозит.

1. Позвонить Быкову.

2. Позвонить Любимову. 8.10.97.22.71.83.08

А теперь простить наших врагов, пожелать недоброжелателям добра.

3. 152-82-82 Юлия Александр.

Вчера еще одно интервью было Токаревой Елене – «Немецкая волна». И долго.

4. Билеты на «Живаго» С. и Т.

16 апреля 1994

Суббота. Молитва. Зарядка. Рис.

По приему в конце показалось мне, что даже и лучше как бы принимали вчера спектакль. Технически он лучше прошел. Нет, это успех. Однозначный и полный.

Михаил Борис, хормейстер. – Спектакль вырос, это однозначно.

– Так я и передам Ю. П. от вашего имени.

– Да, да, передайте, пожалуйста, и спросите, где

кассета с моей музыкой и пр.

Были Делюсины, целовались, поздравляли и плакали. Художник Соколов с женой из Петербурга. Такой за кулисами был праздник. И я читал им факс Любимова, ответ на наш факс:

«Дорогие Артисты!

Благодарю за добрые слова. О чем вы просили, я усердно делал задолго до вашего сегодняшнего факса. Бог даст, сыграем и дома.

Ваш.Любимов.

Иерусалим, 14.4.94».

Это же хорошо! Это же хороший шеф и хорошие слова. Господи! Плакать хочется. «Бог даст, сыграем и дома». «Сыграем» – вот это замечательно, не «сыграете», а именно «сыграем». Он с нами, наш дорогой, одинокий шеф. Так, впрочем, долго он никогда в Иерусалиме не жил, не задерживался. Что у него, контрактов нет? Есть с Бонном.

Я в хорошей форме. Весы показывают 65 с тенденцией стрелки влево, т. е. меньше чуть 65-ти. Это очень хорошо, между тем как голос звучит и лицо омолаживается методом Фурманова, который замолчал почему-то. А сколько стоит мое семя? Прости, Господи! Я не веду Сережу на «Живаго» и плачу, я предаю сына, что-то он понимает, догадывается. Он очень волнуется за меня, страшно переживает. Теперь они спят. Но что мне делать – если эта раздраженность, разрыв… и дает силы… не силы, а отчаяние. Господи! Спаси и помилуй меня грешного и дурного. И дай сегодня мне и артистам моим – легкости, скорости, звука чистоты и зрительского тепла и успеха. Аплодисментов, криков «браво» и пр.

Еще один сегодняшний рывок, хотя ясно – праздник 23-го будет, настроение обеспечено, если не случится какой-нибудь накладки на «Живом».

– Человек сам себя спасает. Надо перестать отчаиваться, а если не перестает человек отчаиваться, он погибает, значит, мне рано погибать. Ты меня не слушал, и я – плакала, ой как плакала… но надо или умирать, или перестать плакать… и привыкнуть так. И я привыкла.

Обзывка – хорошее слово, всякое слово может стать обзывкой – энтузиаст.

1. Вывесить факс Любимова.

2. Написать и вывесить над входом поздравление с открытием 30-го сезона Таганки.

Сейчас начнется третий спектакль, последний в этой серии. Господи! Убереги, пошли радости, скорости, вдохновения и покоя! Избавь от сюрпризов и скандалов. Обереги! Господи! Пронеси!! Но на всё воля Божья! Чему быть… Только бы спектакль прошел удачно, хорошо и с успехом.

17 апреля 1994

Воскресенье – отдай Богу. Молитва, зарядка, рис и «Маяк». После, разумеется, душа. Так сложилось, что рис поглощается во время слушания «Маяка». С «Маяком» на всю оставшуюся жизнь.

Осадок от вчерашнего дня. Сразу спешу сказать – не верю, второй акт прошел для меня лучшим из трех спектаклей. Но после I Жанова сказала об общем ходе – «спектакль идет хуже… но после двух хороших это естественно». Нет, это не естественно. Признак безошибочный – артисты на распевку не пришли дружно, опоздали. Допустим, по разным причинам, но команда не составилась, распалась, не собралась, не «сбилась в кружок в стороне». И с первого танца начались неряшества. Но зал был битком. Попов: «Что делается… Билеты спрашивают у метро. Люди висят друг на друге». И пр.

Скандал чуть было… да он и произошел.

– Где Г.?! Мне сказали, чтоб я не прогуливалась тут.

Как она смеет со мной так разговаривать?! Дрянь.

Швырнула цветы на пол. Пьяная, со дня рождения. Господи! Спаси и помилуй меня грешного. Зачем я допускаю такое?! Чтоб произносились слова: падаль, подзаборная, дрянь-швабра, мразь. Ради какого удовольствия я терплю и прощаю это?! Господи!

Немножко самоутешения – микрофон мой, кажется, наконец был вчера отлажен. Я – в форме, и голос звучит.

– Выглядишь ты хорошо, – сказала жена мне в

час ночи, перед сном, то бишь после трудового кро

мешного дня.

Ну в общем, успех по всем законам, канонам и правилам – с криками, со скандалом, с цветами пр. Благодарю Тебя, Господи… и поеду я сейчас в церковь. Только продам Безяеву на «Маяк» Фараду. Кстати, с Безяева начался марафон, я его разыскал сам и обязан себе и ему организацией того шума, что шумит – по авторадио… сообщил Панин… «Живаго» аншлаг, успех. В главной роли наш любимый… и т. д. Тут мне по «Маяку» и пр. Эфир – наш.

1. Позвонить Абрамовой

Сережа спит, и Тамара спит. А Безяев звонит Фараде и его жене Марии.

Надо бы запомнить и записать, что говорила Люся о спектакле… но как это запомнить и успеть.

«Цитата – это не выписка, а цикада. Блаженствовала, как много лет не блаженствовала. Страшно, страшно понравилось. Это так похоже на Пастернака, а еще больше на Мандельштама… так органично… если бы из этой прозы Мандельштам захотел что-то рассказать своим знакомым, то лучше, как это сделали Шнитке и Любимов, не рассказал. Это «Неизвестный солдат». Новый шаг в театральном языке. Многие будут сравнивать – это лучше, чем «Чайка» Соловьева… а дело совсем не в этом. Мы потеряли читателя, перестали быть читателями. Мы ищем эзоповский язык… благородные фиги в кармане… и если их не находим… Любимов всего сюда себя принес. Он присутствует как образ, а не как автор. Это же надо так самому над собой вырасти… и стоять на высоте таких титанов, как Пастернак и Шнитке… любимовское искусство… это несознательно. Он не мог не представлять себе, что 90 % его зрителей… или не поймут, не примут, а хвалить будут дураки. Будет зарубежный зритель, да и наш, сравнивать с Виктюком. Но Виктюк не везде поднимает на уровень «М. Баттерфляй». И потом, «М. Баттерфляй» – это трагедия, а Любимов умудрился поставить эпос, не театральный жанр. Эта фрагментарность, метафоричность, калейдоскопичность, «это не цитата, а цикада».