Валерий Золотухин - Болезнь… (Дневники)

Господи! Как тянется этот день?! Как будто я вчера привез стариков. Каждый из трех концертов – а первый в луже, на деревянном помосте, под тремя зонта ми. Второй в кинотеатре «Байконур», и третий – генерал на свадьбе у Саши и Вики, пустил свою парижскую кепку по кругу – шапку. Спел молодым «Жить одному не то, не то, что вдвоем».

5 сентября 1994

Понедельник. Молитва. Кофе.

О чем я думаю? О «Белом попугае», о том, как будет звучать голос, как будет сидеть на мне новый французский костюм, как прозвучит подаренная мне песня «Были времена, ох, было времечко» или «О Сереже», как прозвучат частушки и т. д. Словом, я почти не думаю о сборе труппы в 11 часов. И что я этой труппе скажу, я опять не забочусь – кто мне завяжет галстук и в чем предстать перед труппой.

7 сентября 1994

Вторник. [Ошибочно, нужно среда – прим. ред.]

Новосибирск.

С Божьей помощью открылись мы вчера. Игралось, ничего не могу сказать, хотя с трудом собрался и начал с собственной текстовой накладки из-за рваного журнала «Новый мир». Надо не забыть.

Боровский- практически дает запрет на «Высоцкого». Иначе – уйду из театра. «Стыдно. Всё допустимо. Спектакль «Высоцкий», у него много авторов. Ю.П. – один из многих. Он, как командир, возглавлял процесс и т. д. Это не «Преступление», это не «Мастер», где так ли, сяк ли с недопустимыми допусками можно играть». И я с ним согласился: уход Боровского – это конец всему. То, что мы открыли сезон, – это его и только его заслуга. Иначе я не вышел бы на сцену… и вот теперь…

9 сентября 1994

Пятница. Зарядка, молитва.

От завтрака отказаться не смог. Ну, блядь! В этой жизни не соскучишься. В Москве на суде Гурьянов вынес предложение о примирении – разорвавшаяся бомба. Ни с кем не посоветовавшись (или?)… никого не предупредив. Такое предложение, по словам Глаголина, может исходить только от одного человека, от Любимова. В кабинете дикий гвалт вчера. Масса предложений, очевидно. Суд отложен, перенесен на 12 сентября… снова не будет меня. Это и хорошо. Делать мне там не хуя всё равно. Но откуда такие предложения берутся? Что-то тут не так. С чьей подачи он – Володя – умный парень… или он что-то задумал, или он сговорился с Губенко. Но, как Глаголин комментирует, тот тоже не ожидал… и растерялся.

Глаголин предлагает вариант перемирия только на той основе: вы пускаете нас играть, а суды пусть идут судами. А я другой – перемирие под худ. руководством Любимова, а Губенко пусть создает свою компанию и с ней ищет помещение.

Фонд «Фарватер» отслежен Кобзоном, так сказал Володя в беседе у Волиной. То, что они мне говорят, как они хотят и предлагают зарабатывать деньги, – ни хрена я не понимаю. Лишь бы не было трупов. Сейчас Краснопольский идеи записывает на бумагу для передачи Ащеулову – создание на Алтае, в Белокурихе, регионального отделения. Действуйте, действуйте… А ведь действительно, люди думают, что я могу счетом православной общины пользоваться. Вот в чем дело.

А дела в Новосибирске идут по концертам очень хорошо. Вчера по моей инициативе…

[Записано не рукой автора дневников – прим. ред.]

Ультиматум (в «21 км»)

Десна, ночь с 9 на 10 сент.

В свете событий последних месяцев проявилась идиотская ситуация, с которой я не намерена мириться. Поэтому ставлю условия, кои ты обязуешься выполнять.

1. Прекратить устраивать для Гусевой вояжи и др. капиталоёмкие развлечения.

2. Исключить ее появление в твоем обществе, где бы то ни было (равно как и упоминание гнусного имени письменно).

3. Развестись документально или хотя бы фактически, устранив ее из твоей комнаты и забрав свои вещи.

4. Никогда и нигде не называть ее женой и объявить, наконец, и ей, и всем, что она «бывшая жена» и никого отношения к тебе не имеет.

5. По возможности изолировать от нее Сергея. Потому что его жалко.

6. Как можно быстрее (3 месяца) собрать деньги и при помощи Фонда купить квартиру и уехать с Академической.

7. Перестать врать, наконец, в дневниках и вслух, что ты к ней нежно относишься. Потому что надоело.

[Подпись]

Если нет… – я уйду насовсем. И тогда будет хуже всем.

Ты не сможешь жить, станешь пить, но я не собираюсь больше всё это терпеть. Обещаю. Ознакомлен…

[Подпись]

Вот, милостивые государи, я получаю ультиматумы, и как тут не запить.

21 сентября 1994

Соловьевка. Среда, мой день.

Господи, так жить нельзя.

Втискивать свою… Она умудряется зачеркнуть мои тексты, что они потеряны для меня навсегда. Этот ультиматум… Но что же я подписывал, не читая. Как справиться с ситуацией. Теперь выхода не вижу. Она ломает, идет напролом и бьет по самому больному. Но виноват сам – допустил. У нее комплекс собственной исключительности. Я дошел: я запрещаю залезать в мои писания, она идет дальше – в душу. Ультиматум – это письмо Филатова «Зеркало для героя». В нем весь ее ум, и вся ее порядочность, доброта. Господи! Дай мне, Господи, сыграть «Живаго» хотя бы удовлетворительно. Характерно, что в ультиматуме ни слова о любви – русские придумали, чтоб денег не платить.

Но, с другой стороны, это жутко смешно: еблись направо и налево, сбоку, стоя, по учебникам, короче, – и вдруг она возомнила стать моим цензором, она – диктует, что я должен писать и как писать, и как вести себя, сопля ты неумытая, Л. Иванова. Иванова в том самом варианте – из грязи да в князи. Люся Иванова – пустите Дуньку в Европу. Воистину, любовь зла. Господи! Может, меня и убивают черти какие-нибудь, чтоб не закончил (актеришко Любимова. Эфрос попытался сделать что-то) я «21 км», произведение, достойное «Дребезгов» должно быть. А то и выше, глубже. А может быть. Богу угодно, поскольку там смертью пахнет и жутью непроходимой, убрать меня оттуда и упрятать сюда, в Соловьевку, для окончания этой работы. Время остается мало.

Съел сегодня мясо - два кругляка колбасы!

Приходила Зоя. Принесла вкусных яблок и помидоров. Что-то зверски зачеркнула важное: настроенческое, то самое, из чего растут стихи. Это невозможно представить, чтобы кто-то открывал, скажем, тетрадь Высоцкого и варварски заливал чернилами его письмо или вырывал страницы, чтобы стать знаменитым. Она войдет в историю, как Кланя, как Шматова, и как они по-разному реагируют, от того, что про них написано… – дети-то знают. Тираж на Алтае составил 100000. Она хочет заработать славу Герострата. У нее это получится – отвратительный облик крысы, хищницы. Все не вычеркнешь, госпожа Иванова. Тебе лучше забыть на время ваши проказы в моих дневниках и попросить прощения у меня и помолиться Богу – лукавый вас попутал, госпожа Ирбис.

Вчера Глаголин сказал, что кому-то звонил Ярмольник и сказал, что у Филатова не оперируемая опухоль мозга. Что это значит?! При чем тут Ярмольник? Господи! Я за Леонида Тебя прошу. Избавь его от этого недуга ошибочным диагнозом. Я видел снова его во сне. С его стороны была заметная тяга примириться. Я не подавал вида… но хотелось броситься друг другу и сказать: «Пусть всё быльем порастет». Если это так (опухоль), то его ситуация моей посложней.