Абрам Мапу - Сионская любовь

Довольно тяжких вздохов, дочь! Тот, кто в сердце твоем, ушел навсегда. Не о нем, о душе своей заблудшей плачь! Азрикам твоя судьба, и выбора нет. Иди к себе и семь дней на глаза мне не попадайся. Одумайся! Глупости и черствости устыдись! Отца обманула и бедному доброму юноше пустые надежды дала. И не диво: для кого честь — пустяк, для того все прочее ничтожно!

Рыдая, вышла Тамар. За ней прошмыгнул Тейман.

— О, Иядидья! Зачем бедняжку нашу терзаешь? Ведь одна у нас дочь! — вскричала Тирца, — ужели в родных душах столько гнева? Он обжигает!

— Ты виновата! Ты попустила! Девица предпочла безродного пастуха благородному юноше. У меня священный союз с его отцом. Согласен, ее возлюбленный честен, умен, красив…

— Необычайними достоинствами надо обладать, чтоб заслужить обличителя похвалу, — перебила мужа Тирца.

— Пусть так, но какое имя он даст нашей Тамар? Он воевода? Или придворный? Или иная знатная особа? Помоги мне, жена. Добавь слово к месту и ко времени. Ведь дочери нашей пришла пора любви!

— Знатность, богатство, священный союз! А сердце Тамар? Отец, отдавая меня в жены тебе, кроме сердца моего ничего и знать не хотел. И я любила, милый, и корней не искала, и стала твоей. Не ведомы нам судьбы изломы. Кто думал, что на сухой сионской земле розы расцветут, а благодатный Шарон чертополох и терн породит?

— Грезишь, что неотразимый Амнон явился к нам из сновидений Хананеля и станет женихом Тамар? И я бы этого желал. Был бы жив отец твой, все достояние свое отдал бы пастуху на выкуп старика, дабы подтвердил, что Амнона видел в вещем сне, и свершилась бы мечта. Увы, сон остался сном. А посему внуши дочери, чтоб забыла пустое и для Азрикама открыла бы дверь в свое сердце.

— Ты муж мне, я должна подчиняться.

Тем временем беседуют Тамар и Маха.

— Выслушай госпожа бескорыстные слова верной служанки. Прежде остерегала тебя и сейчас все о том же: Амнону суждено скитаться безнадежно, и, любя его, лишь навлечешь на себя несчастье и на родителей позор. И чем Азрикам тебе не по душе? Его честь и богатство — все станет твоим. А пастух что даст тебе? Лишь чистое сердце даст! О, госпожа, мне нестерпимо видеть тебя в беде, униженной разгневанным отцом!

— Притворством ненависти не скроешь и любви не изобразишь. Без сожаления покину отчий дом, если воля отца такова. Последую за Амноном и век с ним буду. Шалаш пастуха милее богатых стен — лишь бы с любимым не разлучаться. Ах, Амнон! Пустыня расцветает под твоей ногой, голос и песни твои волшебны! К чему богатство и почет с их суетой? Не хочу быть ни царской дочерью, ни первой в мире красавицей, и чистейшего золота не алчу — мне Амнона любви довольно! Говоришь, «Лишь чистое сердце даст». Что значит «лишь»? Он даст мне сердце — и я живу!

— Не хуже тебя я разглядела красоту Амнона. А вот привык глаз, и вижу: Амнон — как все. И ты к Азрикаму привыкнешь и Амнона не вспомнишь. Позволь дать совет: забудь пастуха и сон несбыточный забудь!

Тут входит Тирца, печаль и тревога на лице.

— Дочь моя любимая, что ответишь отцу? Он неумолим.

— Я в его власти. Он делает то, что считает добром. В путах продаст меня невежде никчемному. Нема буду, как рыба. Телом можно завладеть, но на свободу вырвется душа, и золотая узда не удержит ее. Устремится она к любимому Амнону. Вместе с милым умру!

— Сохрани Господь! Ты единственная у меня, Тамар! Я так страдаю! — воскликнула Тирца и разрыдалась.

Миновали семь дней позора, которые отец назначил непутевой дочери, чтоб поразмыслила и образумилась. Тамар молчит, Иядидья сам заговорил.

— Приготовься, дочь. Через десять лун тебе исполнится восемнадцать, и отдам тебя Азрикаму, и станешь ему женой, хочешь того или нет.

Девушка ни слова в ответ, лишь соленые борозды на щеках.

Раз пришел брат к сестре и первым делом удалил из комнаты Маху.

— Сестра, у меня новость необычайная для тебя. Клянусь, истинны мои слова.

— Верю и без клятв. Говори, Тейман.

— Известно тебе, что другом и братом был мне Амнон, а Азрикама я ненавижу. Вы с Амноном поклялись друг другу в вечной любви. Но отец перевернул мир, и Амнон ушел неведомо куда, и нет вестей. Случай помог. Некий человек из Гиват-Беньямин, пришедший в Иерусалим молиться в Храме Господа, поведал мне в праздник Пэсах: «Я видел девицу необычайной красы. Отец ее умер, а мать-филистимлянка жива. Я влюбился в девушку и пришел в дом, где она с матерью живет — это хижина, что у городских ворот Долины. Я просил ее стать мне женой, и она согласилась. Я сказал ей, что разделю с братом наследство отца и через месяц вернусь с выкупом и заберу ее. Уехав, оставил слугу в доме неподалеку, дабы тайно наблюдал, правильны ли пути обитательниц жилища, что у городских ворот. Позорнее быть обманутым, нежели не доверять. Вернулся через месяц, а хижина пуста. Слуга рассказал, что в одну из ночей до самого рассвета гостил в той женской обители прекрасноглазый юноша. Слуга выследил, как тот дошел до дома твоего отца и скрылся в нем, видно живет там». Вот рассказ человека из Гиват-Беньямин. А Пура подтвердил, что в одну из ночей Амнон исчезал до утра. Поверь, сетра, весьма удивил Амнон. Изменивший однажды, обманет вновь. Если переменит отец решение и отдаст тебя Амнону, то не исключай из возможного, что станешь второй женой. И не иди за него, пока не даст разводную грамоту той красавице.

Несказанно изумилась Тамар, и сердце застучало в тревоге.

— Не будь глупцом, брат, и не верь досужим толкам. Хоть десять тысяч человек возьми — не найдешь среди них честнее Амнона! Нет веселья в сердце, не то посмеялась бы над тобой, — возразила Тамар, но рассказ брата запомнила.

Иядидья, видя, как по-прежнему дочь презирает Азрикама, отступился от нее и сказал Тирце: «Подождем и посмотрим, кому Бог предназначил Тамар». А Тирца с облегчением подумала: «Здравомыслие, пусть не свое, а по указке обстоятельств, спасает от беды.»

Время идет своим чередом. Месяц, другой, третий — нет известий от Амнона. Каждое утро встает Тамар с восходом солнца, и на сердце тоска. Ходит себе праздно по саду, ждет, горюет и снова ждет, ибо что в ее силах? Мучительно ползут часы, а время быстро летит.

Как-то подошел к ней некий человек и сказал, что он прибыл из Цидона ливанского и разыскивает дочь царского вельможи Иядидьи, чтобы вручить ей послание. В руках у незнакомца письменный свиток.

— Я дочь Иядидьи.

— Тебе письмо от юноши по имени Амнон. Заплати мне за труды, и получишь, что ждешь.

— С заходом солнца принесу тебе плату, давай скорей письмо.

— Верю, богачка и благородного дочь не обманет, — сказал цидонец и вложил свиток в руку Тамар.