Екатерина Дроздова - Богоявленское

– Да, что теперь об энтом гутарить, Петр Иванович? – встрепенулся Митрофан Спиридонович. – Надо что-то делать!

Петр Иванович задумался, ничего не отвечая. Потом еще раз оглядел свою семью и с жаром в голосе спросил:

– За жандармами посылал?

– Еще ночью.

– На кого думаешь? – спросил Петр Иванович, и взгляд его сделался решительным и страшным.

– Да, что тут думать? – взбодрился Митрофан Спиридонович, будто только и ждал этого вопроса. – Садилек воду мутит! Я за ним, сукиным сыном, давно примечаю.

– Уверен?

– Петр Иванович, дорогой, он это и к бабке не ходи! Я надысь из Сеньки свово всю душу вытряхнул, а дознался. Гутарит кубыть Митька Чадин, где-то нашел. А, где ему найти, поразмысли-ка? И Гаврила, отец его, пьянчуга, нести стал неподобное.

– Ладно, Митрофан Спиридонович, поступай, как считаешь нужным, не мне тебя учить. Только, чтобы тихо! Наша губерния и без того первая по числу крестьянских выступлений. А то еще, не приведи господь, бунт поднимут.

– Дай-то Бог, чтобы не случилось, – и Митрофан Спиридонович вслед за князем трижды перекрестился. – А то мужички нынче смелые стали.

Но утаить случившееся так и не удалось. Жандармы обыскивали практически каждый дом и допрашивали большую часть богоявленцев, не исключая детей. Первыми задержали Машу Чадину с отцом Гаврилой. Среди задержанных, на удивление многих богоявленцев, оказался и Тишка Попов. У его дома собралось много зевак. Задержание оказалось шумным.

– Помилуйте! Остановитесь! – с криком, из хаты выбежала его супруга Алевтина и кинулась к жандармам. – Не виноватый он не в чем!

Не церемонясь с женщиной, конвоиры оттолкнули ее в сторону, и упавшая Алевтина ползком догоняла жандармов пытаясь хватать их за ноги. Васька бросился поднимать мать, осыпая жандармов проклятьями.

– Да, за что вы меня? За что? – плакал Тишка.

Васька, было, бросился отбивать отца, как неожиданно, из соседнего дома, со скоростью выпущенной стрелы выбежала маленькая Злата и вцепилась в ногу одному из конвоиров.

– Не тронь Тишку, сволочь! – закричала она и принялась, что есть силы колотить своими маленькими кулачками обидчика любимого дядьки.

Ошалевший от произошедшего конвоир, принялся отталкивать от себя ребенка, когда услышал громкий бас за своей спиной:

– А ну, как я из тебе зараз весь дух выбью?!

Митрофан Спиридонович, как котёнка схватил за шкирку Злату и отбросил ее на руки подоспевшему сыну Арсению.

– Ты что же сукин сын вытворяешь? – схватил он за грудки оторопевшего конвоира.

– Да, как смеешь со мной говорить?! Ты! – задыхаясь от гнева и уже схватившийся за оружие, прокричал он в ответ.

Едва не случившуюся беду сумел остановить подоспевший поручик:

– Отставить! – зычно гаркнул он.

– Что же это братец у тебя ту творится? – спросил Митрофан Спиридонович, протянув к нему свою широкую ладонь, чем выдал свое хорошее знакомство с поручиком.

– А ничего необычного, Митрофан Спиридонович, самый обыкновенный арест, – ответил поручик, отирая пот со лба.

– Арест? – удивился Митрофан Спиридонович. – Кого?

– Тихона Попова.

Не поверив своим ушам, Митрофан Спиридонович оглянулся на Тишку.

– Митрофан Спиридоныч, кормилец ты наш, – плакал Тишка, – за что они меня, с роду ведь злого умысла не имею.

На несколько секунд Митрофан Спиридонович даже пришел в замешательство, не найдя, что ответить, но быстро сориентировался:

–Ах, Тихона Попова! Так энто успеется. Ты бы, братец, лучше в хату зашел, квасу выпил, а то, поди, умаялся за день? – и, обратившись к жене, добавил. – Василиса, а ну-ка, встречай гостей, как полагается!

Митрофан Спиридонович, не давая опомниться жандармам, потащил их в дом, а Тишка с семьей остались сидеть на скамейке возле дома, в ожидании своей участи.

– Спрашиваешь за что? Ну, тогда, Митрофан Спиридонович, слушай.

Поручик достал из черной папки с эмблемой двуглавого орла листок и подошел к окну. В маленькой комнате они были одни.

– Вот эта листовка была найдена у Попова при обыске. А теперь слушай ее содержание: «9 января 1905 года в Петербурге кровавая река навеки отдалила царя-палача от русского народа. Сама земля напитана нашей кровью. Но довольно! Пора кончать! Наша кровь такая же красная!» Ну, что скажешь?

Митрофан Спиридонович хлопнул себя по коленям и тяжело вздыхая, поднялся с лавки.

– Дурак ты, поручик, вот, что я тебе скажу.

– Но-но! Не заговаривайся!

– Листовка, конечно поганая, – не слушая поручика, продолжил Митрофан Спиридонович. – Но ты спроси для начала о том, умеет ли Тишка читать да писать, что б листовки энти распространять?

Митрофан Спиридонович знал Тишку честным, бескорыстным человеком, за что и любил. Поэтому так отчаянно и защищал его перед главой уездной жандармерии, не давая увезти в Воронеж, откуда достать старика будет куда сложнее.

– К чему ведешь? – строго спросил поручик.

– Подбросили, дело ясное, – уверенно ответил Митрофан Спиридонович. – А, где тот, кто энту холеру привез сюды, вот вопрос! Садилека я слыхал, вы так и не нашли. Просрали?!

Поручик виновато опустил глаза и едва слышно, будто оправдываясь, залепетал:

– Баба его говорит, будто третьего дня уехал. Видно почуял неладное. А бабу взяли, уже в Воронеж увезли на допрос.

– Что баба? Какой от нее толк? А за Садилека придется тебе ответить.

Но на угрозу Митрофана Спиридоновича поручик строго заметил:

– Не пугай, а то ведь я и с тебя спросить могу. На завод твой, кто его работать устроил, быть может, тоже я?

– Завод не мой. Завод княжеский, – парировал Митрофан Спиридонович, ясно давая понять, что если потянуть ниточку дальше, то к делу можно привлечь даже князя Сенявина, чего, разумеется, допустить было не возможно.

– С умом ко всему надо подходить, Ваше Благородие, а не лес рубить. Так ведь, не одну невинную душу загубить можно, ты и без того нашумел порядочно.

– Что же теперь, отпускать Тихона этого? – спросил поручик.

Митрофан Спиридонович достал из комода несколько денежных купюр и, не пересчитывая положил в черную папку поручика.

– И ведь каковы хитрецы, – сказал, одевая фуражку поручик. – Кого угодно готовы очернить, только бы грязным делам своим массовости предать, всем подряд листовки подбрасывают.

Митрофан Спиридонович на это только фыркнул что-то себе под нос и тяжело шагая, вышел из комнаты.

А на скамейке возле дома, в ожидании своей участи, продолжали сидеть Тишка Попов с семьей. Выйдя на крыльцо, Митрофан Спиридонович грозно сказал им:

– Чаво расселись тута, али дел никаких нет? Ступай-ступай к себе на баз, и шоб я вас не видал до завтра.

Плача Поповы ушли со двора, а Митрофан Спиридонович отправился к князю Сенявину.