Екатерина Дроздова - Богоявленское

Вдруг Митька неожиданно обернулся и заметил Ксюшу, но виду не подал. Он лишь потихоньку подошел к ней и с участием спросил:

– Случилось чего, Ксения Петровна?

Ксюша отрицательно покачала головой и застенчиво улыбнулась. Улыбнувшись ей в ответ, Митька сказал:

– Давайте-ка, я вас до дому провожу. А то вон уж темень, какая спустилась.

– Могет я провожу? – прозвучал Васькин голос у Митьки за спиной. – Я все одно до хаты собираюсь.

И закинув гармонь на плечо, он застыл в ожидании ответа.

– Ну, коли так, ступай ты, – ответил Митька и, обратившись к Ксюше добавил. – С нашим Васькой и сотня разбойников не страшна.

Ксюша была не против, она с детства привыкла, что с ней, как с царевной нянчится едва ли не каждый богоявленец. Они шли молча. Миниатюрная, хрупкая Ксюша лишь изредка поглядывала на Ваську и тихонько напевала песенку, которую он только что играл на гармони. А Васька, весельчак и балагур, неожиданно затих и только нервно курил папиросы. Он старался держаться немного позади Ксюши, чтобы она не смотрела на его лицо испещренное оспинами, которого он вдруг стал стесняться. Подойдя к усадьбе, Ксюша бросила Ваське лишь равнодушное:

– Спокойной ночи!

И упорхнула, как пташка. А Васька еще долго стоял у кирпичной ограды и будто ждал, что она вот-вот выпорхнет обратно.

Войдя в дом, Ксюша тихонько закрыла за собой дверь и прошла в гостиную. Но в огромном зале ярко горел свет. Кроме Егора в доме никто не спал. Повсюду висела зловещая тишина. Ольга Андреевна сидела в кресле, опустив голову на руку, Петр Иванович, опершись на трость, поправлял паленья в камине. Войдя в зал, Ксюша повернула голову и столкнулась глазами с Верой. Окинув младшую сестру с головы до ног пренебрежительным взглядом, та устало отвернулась.

– Ксюша, доченька, ну где же ты пропадаешь? – протянув к дочери руки, спросила Ольга Андреевна.

– Я гуляла у Дона, – обняв мать, ответила Ксюша.

– Ступай к себе, – строго сказал Ксюше Петр Иванович.

Ксюша поняла, это не из-за нее в доме переполох. Но, что же случилось? Вечером Вера с Ольгой Андреевной уезжали на бал в самом лучшем расположении духа. Что же все-таки случилось? Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, Ксюша обернулась. За ней никто не следил, а значит можно затаиться и подслушать взрослый разговор. Так Ксюша и поступила. Внимательно прислушиваясь к каждому слову, Ксюша с ужасом поняла, что повод для столь позднего разговора был самый печальный. Один, молодой студент, сватавшийся к Вере, не сумев пережить ее отказа застрелился. И этим студентом был Пабло.

После расставания с Верой Пабло пытался забыть ее в безудержных кутежах, в горячих объятиях продажных женщин, но ничего ему не помогало. Он забывался лишь на короткое время, но наступало похмелье, и тоска по Вере накатывала с новой силой. Ни в чем Пабло не находил спасения. Жизнь без Веры не представляла теперь для него смысла.

– Увидеть бы ее еще хотя бы раз, – думал Пабло. – Прикоснуться губами к ее руке. Не о чем больше и мечтать, нечего больше и желать.

Пабло решил, во что бы то ни стало найти Веру. Для этого, бросив Сорбонну, он переехал жить в Воронеж. Вера не оставила адрес и он знал только то, что Ольга Андреевна дружит с Анной Владимировной Коряковской. Рассчитывая на ее помощь, он и приехал в Воронеж. Анна Владимировна не обрадовалась его визиту, у нее и самой рос сын, для которого Вера могла бы стать отличной партией, но все-таки сжалилась над несчастным Пабло и устроила ему встречу с Верой.

Пабло был счастлив! Увидев Веру, он бросился к ее ногам и готов был разрыдаться от нахлынувших чувств, но Вера оставалась холодна и появлению Пабло не обрадовалась. Тогда Пабло решился на предложение руки и сердца.

– Вера, жизнь моя, знайте: наша встреча с вами не случайна – это судьба! Моя любовь к вам навек! Станьте моей женой, и вы ни в чем не будете знать отказа! Я никогда не обижу вас и сделаю все, что в моих силах, чтобы вы были счастливы. Если вы откажете мне и покинете, я погибну!

Как же жалок был Пабло в глазах Веры в эту минуту. Она смотрела на него с призрением и даже брезгливостью.

– О вашей погибели я уже слышала в Кисловодске, однако вы живы, – рассмеялась в ответ Вера. – Я никогда не буду вашей женой и прошу мне более не докучать.

Решительный отказ Веры не оставил Пабло надежды на счастливое будущее, так как будущего без Веры для него не существовало и рассудок Пабло помутился. В ту же ночь он застрелился на мостовой. Так красота Веры стала приносить несчастья.

– Ах, какое несчастье! Какое несчастье! – причитала Ольга Андреевна. – Мне всегда не нравился этот юноша. А теперь эта ситуация может сильно навредить Верочкиной репутации. Отныне мы рискуем потерять много выгодных претендентов на руку нашей дочери.

– Оля, что ты говоришь?! – возмутился Петр Иванович.

Петру Ивановичу не было никакого дела до выгодных претендентов. Он боялся, что драма, произошедшая с Пабло, может сильно навредить душевному равновесию его молодой, не опытной дочери. А вот самой Вере произошедшее несчастье было совершенно безразлично. Она уже давно не слушала родителей, и мысли ее были где-то очень далеко и от самоубийства Пабло и от переживаний родителей. По ее красивому лицу блуждала едва заметная улыбка.

– Звезда! Зажглась первая звезда!

Егор быстро сбегал по лестнице и тянул за собой Ксюшу, крепко держа ее за руку. В этот вечер она была рядом с ним и по традиции, как самому младшему в семье рассказывала о рождении Христа. А Егор почти не слушал ее рассказ, который давно знал, завороженно смотря в вечернее небо. Он ждал, когда же загорится та самая заветная Вифлеемская звезда. Теперь пост был закончен, и Егору не терпелось скорее заглянуть под елку, где их всех должны были ждать рождественские подарки.

Егор рос добрым, веселым, ласковым и доверчивым мальчиком. Он тянулся к книгам и упорно не хотел взрослеть. Его темно-карие глаза смотрели всегда по-детски наивно. В приютившей его семье Сенявиных Егор не знал разницы между собой и остальными детьми, так сильно его здесь любили.

Тем временем лесная красавица, украшенная забавными елочными игрушками и свечами, уже стояла в самом центре большого зала. На стоящем же рядом огромном, массивном столе была накрыта белоснежная, накрахмаленная скатерть и расставлены угощенья.

Рождественский сочельник в доме Сенявиных, прежде всего, был семейным ужином. На стол по традиции выставлялись двенадцать блюд и, невзирая на закончившийся пост, пища на столе оставалась скромной. Этот вечер в семье очень любили, он казался сказочным. Все семейство участвовало в приготовлении праздничного стола, дарили друг другу подарки, а на окнах, за которыми большими хлопьями падал пушистый снег, зажигали свечи.