Екатерина Дроздова - Богоявленское

Васька уже долгое время допытывался у Митьки правды об отношениях с Верой, слухи о которых множились день ото дня, но тот всегда отмалчивался. Не ответил он и сейчас, но Васька все не унимался.

– Ну, коль на службу, то Митрофан Спиридоныч будет доволен, – рассудил Васька. – Чую он и переманивал тебя отсель, что б от Веркиных глаз подале ты был. Сеньку свого в мужья ей метит, рыжий пес. Да только куда ему, слюнтяю энтому? Не по рылу каравай! А Спиридоныч, гадская морда, все богатеет. Надысь хату свою каменным забором огородил. У всех плетни, а у него, глянь-ка, каменный! Ну, ничего, дай только срок, никакая ограда ему не поможет!

При последних словах Васька выпрямился, и весь словно расцвел. Голос его звучал, громко и уверенно.

– Ты чего мелешь-то? – удивился Митька. – Не пойму я тебя че-то! И Сеньку обругал. За что так люто ненавидишь Мищенко? А ведь он тебя в Москву лечиться отправлял, когда ты малой был, денег не пожалел.

– А чего их жалеть, варованные-то?! – вскипел Васька.

– А мне вот, все одно, – ответил Митька. – Не у меня ведь ворует и ладно.

– Вон ты какой, – протянул Васька. – О себе только заботу имеешь! А я вот в последнее время все чаще Марка Вацлавича вспоминаю. Какие слова гутарил! Какие рассуждения имел! Вот человек был! Все о себе, а он о людях печалился!

– Тоже мне, нашел, кого вспоминать? – возмутился Митька. – Он нас с Манькой чуть по миру, не пустил, а он вспоминает.

– Так его вины в том нет! Все из-за душегубов энтих! – кивнул Васька на княжескую усадьбу. – Эх, такого человека загубили. Где он тепереча, жив, али сгинул где.

– А ты крестного свого Архипа поспрашивай, – предложил Митька. – Он ведь его сюды притащил.

– А и правда, – обрадовался Васька. – Ох, и голова же ты Митька. А ведь я об том и не подумал.

– Вот только сдается мне, Васятка, другая печаль тебя мучит, – сказал Митька. – Завидуешь ты богатству Спиридоныча, вот и весь сказ?

Васька на эти слова только рукой махнул, но про себя знал, что прав был друг его. Ваську и в самом деле жгла черная зависть к богатству Митрофана Спиридоновича, растущего, как на дрожжах. За неимением такового у себя он понимал, что не светит ему в жизни ни такие же утехи, ни Ксюшина любовь, к которой с его-то происхождением, не то что посвататься, а даже к руке прикоснуться не светит. А, что ему тогда светит? Всю жизнь батрачить на этого самого Митрофана Спиридоновича, как его отец. Как отец унижаться, кланяясь, завидев хозяина. Вот только не в его это было характере. Васька с детства рос упрямым, бесстрашным и злопамятным. В душе он таил обиду даже на Митьку, за красоту, за силу, за то, что никогда ему не подчинялся.

– Ну, побрехали и будет, – сказал Митька. – А то вон Андрей Петрович скачут, могет услыхать.

И вскочив с места, Митька подбежал к Андрею, взяв под уздцы его коня, и приветствуя молодого князя.

– Здравствуй, голубчик! – вежливо ответил Андрей. – Все ли готово к отъезду?

– Все готово Андрей Петрович, только вас дожидаемся!

Андрей быстрыми шагами направился в дом. Он торопился обнять на прощание отца и поцеловать любимую сестру Ксюшу.

– Доброе утро, душа моя! – ласково улыбаясь, сказал он, войдя в комнату к Ксюше.

Он подошел к окну. На улице начался дождь, и ветер обрывал листву с деревьев, а в комнате его младшей сестры было уютно и тепло. И Андрей не мог понять от чего же больше этого тепла, толи от малинового бархата декорировавшего стены Ксюшиной комнаты, всевозможных ширм, этажерок, толи от ее улыбки.

Андрею было грустно от того, что приходилось вновь расставаться с Ксюшей. Брат и сестра, словно близнецы привязанные друг другу с малолетства не любили этих печальных, но вынужденных сцен прощания, Ксюшиных слез и молитв Андрея о ее благополучие. Но в этот раз Андрей был спокойнее, он оставлял сестру с любимым другом. Невзирая на отъезд Андрея, Алексей Валерьевич согласился провести остаток отпуска с семейством Сенявиных, чем несказанно обрадовал и Петра Ивановича и конечно Ксюшу.

Веселее была и Ксюша, она едва могла скрыть свои теплые чувства к Алексею Валерьевичу, и торопилось поделиться ими с любимым братом, единственным человеком в семье, которому легко могла доверить самые сокровенные свои тайны. Не стесняясь и не боясь осуждений, принимая любые его советы.

– Вижу, Ксюша, как вы подружились, – давно уже все понимая, сказал Андрей. – Бесконечно этому рад.

– Ах, Андрей! – крепко обняла за шею брата Ксюша.

– Да, вместе вам будет не скучно, – улыбнулся Андрей. – Только умоляю тебя дружочек, не читай ему французских романов, после развода они сильно утомляют его.

– Развода?! – отпряла Ксюша от брата.

– Да, развода! – с грустью подтвердил Андрей. – Алексей Валерьевич женился еще в Варшаве. А вернувшись с войны, узнал, что супруга его спуталась с каким-то прохвостом. Страшное предательство! В то время, пока супруг на войне… Но впрочем не нам судить ее. Важно еще и то, что развод дело не простое, как ты понимаешь. Для этого должны быть представлены доказательства супружеской неверности. И Алексей Валерьевич оберегая честь, хоть и предавшей, но все-таки жены, взял вину на себя. Это стало тяжелым испытанием для него. И порой я думаю, что все это послужило причиной его замкнутости, даже кажущейся черствости. А в глазах его и сегодня бывает щемящая тоска.

– Ах, разве же так можно? – всплеснула руками Ксюша.

– Нельзя! – ответил Андрей. – Однажды и тебе предстоит быть женой, поэтому всегда помни об этом!

А в большой гостиной уже собралась вся семья, чтобы проститься с Андреем. Он расцеловал мать и сестер, терпеливо выслушал наставления отца, впервые заметив на его лице глубокие морщины и печальный взгляд, и думал про себя: «Дорогой мой отец! Клянусь, ты будешь гордиться мной! Я жизни не пожалею, но не опозорю не нашу фамилию, не твои первые седые волосы!»

А потом Андрей долго-долго не мог наговориться с Алексеем Валерьевичем, с обожанием заглядывая в его глаза. И все это время, в ожидании своей очереди, крутился рядом Егор. Он так ждал этой возможности обнять Андрея и сказать ему на прощание свои, пусть по-детски наивные, но очень важные слова. Но Андрей только похлопал его по плечу и пообещал написать из Петербурга. С горечью Егор осознал, что для него места в сердце Андрея почти не осталось. Теперь оно было занято Алексеем Валерьевичем, взрослым, смелым и легендарным. А, что же он? Юнец, совсем мальчишка. Чем он мог быть теперь интересен Андрею? Увы, ничем. И он это понимал. И, что же ему оставалось? А ему оставалось ждать, что однажды и на его жизненном пути встретится такой же друг, взрослый и смелый, с которого он будет во всем брать пример. И действительно, он не заставит себя долго ждать, и уже совсем скоро окажется рядом, заменит ушедших так рано родителей, заменит Андрея. Но, что это будет за человек? Ах, если бы Андрей только знал, все бы отдал, чтобы вернуть этот день, который станет поворотным в жизни Егора и не оттолкнул бы его так неряшливо от своего сердца, оставил бы при себе. Но Андрей был еще слишком молод, он не мог понимать из каких, казалось бы, незначительных поступков, складываются звенья прочной цепи, которая в будущем может послужить виселицей для миллионов людей.