Екатерина Дроздова - Богоявленское

Розпрягайте, хлопцi, конi,

Та лягайте спочивать.

А я пiду в сад зелений,

В сад криниченьку копать.

Маруся раз! два! три!

калина, чернявая дивчина,

В саду ягоды рвала.

Копав, копав криниченьку

У зеленому саду.

Ай не вийде дiвчинонька

Рано-вранцi по воду?

Маруся раз! два! три!

калина, чернявая дивчина,

В саду ягоды рвала.

И конечно не обходился этот вечер и без традиционных гаданий, таких увлекательных для молодых девчонок. Спрашивали они имя у прохожих на улице, бросали башмачки, разглядывали узоры на кофейной гуще, ходили к дверям запертой церкви и слушали тишину, а потом рассказывали друг другу, будто чудились кому-то звуки венчального хора, кому-то звук колокольчика, как символ замужества, а кому-то и страшный глухой стук.

Повсюду было веселье и только в княжеской усадьбе Сенявиных оставалось на редкость тихо, ведь некогда веселая и подвижная Ксюша, всегда наполнявшая свой дом весельем и оживленностью, с тех пор, как покинул ее Алексей Валерьевич, невообразимо изменилась. Она абсолютно потеряла аппетит и, утратив румяный цвет лица, стала казаться совершенно больной.

Но вот вместе с вьюгой ворвалась в княжеский дом, золотоволосая Злата и перевернула все вверх дном. Румяная и нарядная, пахнущая свежестью и морозом, разбудила сонную дворню, задремавшего своего крестного, князя Петра Ивановича и супругу его Ольгу Андреевну, словно вихрь, промчавшись по дому. И вот загорелись свечи, засвистели самовары, распахнула Злата и дверь в Ксюшину комнату:

– Так и зачахнешь в своей светелке! – укоризненно сказала она.

Злата долго еще рассказывала о веселом гулянье этого вечера, но Ксюша слушала подругу безучастно, только из вежливости, пока та не предложила:

– А давай гадать!

– Что ты? – испугалась Ксюша. – Грех-то какой!

– А! – махнула рукой Злата, шепотом добавив: – Отмолим!

И полился воск в фарфоровое блюдце. Ксюша долго вглядывалась в замысловатые фигурки, пытаясь разглядеть в них благосклонный исход своей неразделенной любви. Но ничего увидеть не могла. И вдруг всплеснув руками вскрикнула:

– Крест! Ах, Злата! Как страшно!

– А мне купол церковный мерещится, – успокаивала Злата Ксюшу, склонившись над блюдцем. – И круги, будто кольца. Уж, не к свадьбе ли?

Как хотелось Ксюше поверить в добрую примету, но время продолжало идти, ничего в жизни ее не меняя. Даже в день собственных именин запись в своем дневнике Ксюша оставила совершенно безрадостную: «6 февраля 1913год. Четыре месяца прошло с того дня, как покинул меня Алексей Валерьевич, но боль от этого расставания и одиночества не становится меньше. Сегодня мое пятнадцатилетие, но жизнь моя решительно кончена. Я ищу, но не нахожу ответ, как же мне жить дальше? Куда деться если счастливой я больше никогда не стану?»

Слез у Ксюши больше не было. Разницу между днями и ночами, она также перестала замечать. Сутки напролет Ксюша проводила у огромного со стрельчатой аркой окна, глядя на занесенный глубокими снегами двор и все ждала, ждала, ждала. Но за окном были только вьюги, да метели. Родное имение стало казаться ей совсем пустынным и заброшенным. Вокруг было тихо, и только одиноко потрескивали поленья в огромном камине.

Ей, пятнадцатилетней девочке казалось, что впереди ничего хорошего уже не будет. Она все пыталась понять, для чего нужна была эта осень, эти прогулки в парке, это чтение вслух, музицирование по вечерам и цветы по утрам, если все так бездарно закончилось. Для чего Бог свел их в этом унылом имении? Ведь не бывают же такие встречи случайными? Ведь для чего-то вселил Господь в ее сердце эту любовь? Ну не для того же, чтобы так скоро отнять?

Каждый день Ксюша давала клятвы верности Господу, чтобы принял он ее молитвы, божилась всем пожертвовать ради возможности быть с Ним, любить Его. И в самом деле, для чего ей эти стены, книги, наряды, экипажи, для чего нужна вся эта жизнь? Для чего все это по-прежнему есть, а Его нет? И все, что теперь у нее осталось – только воспоминания.

Но одним мартовским утром, когда уже бежали ручейки и звенела капель, возвращаясь домой, после утреннего богослужения, семья Сенявиных увидела возле парадного входа своего дома незнакомый экипаж. А войдя в дом все ахнули. Кого угодно они готовы были видеть у себя в гостях, но только не его. В большом зале возвращения хозяев ожидал Алексей Валерьевич Серебрянов.

Не обращая внимания на княжон, он обратился с приветствиями к Петру Ивановичу и Ольге Андреевне, по-отечески прижал к груди Егора. Обрадованный нежданному гостю князь захватил его в свои объятия. Забегала прислуга. Мгновенно в доме начался переполох.

– Петр Иванович, Ольга Андреевна, мне нужно переговорить с вами с глазу на глаз, – сказал он.

От неожиданности и нахлынувших вдруг чувств у Ксюши закружилась голова. Она пошатнулась, и чуть было не потеряла сознание, но стоявшая рядом и не менее обескураженная Вера подхватила сестру и, обняв за плечи, прижала к себе. Но не отдававшая отчета своим действиям Ксюша оттолкнула Веру и выбежала прочь из дома. С отуманенной головой и нависшей пеленой на глазах бежала она все дальше и дальше от этого человека принесшего ей столько страданий и слез. Его появление казалось Ксюше неведомым дурманом, помутнением рассудка от которого и бежала она, остановившись только в парке возле пруда и не в силах отдышаться. Нахлынувшие с новой силой чувства переполняли ее юное, стремящееся выпрыгнуть из груди сердце.

Ксюша глотала этот весенний, пахнущий талым снегом воздух и необъяснимый страх сковывал ее дрожащие руки и ноги, а сердце все рвалось из груди. Время вокруг нее будто остановилось и она уже не понимала сколько простояла около это пруда не чувствуя холода, не в силах обуздать свои мысли, и не прекращая теребила в руках муфточку, а обернувшись увидела перед собой Алексея Валерьевича.

Любимый и долгожданный, он стоял перед ней так близко, что хотелось, не медля броситься ему на грудь, рассказать как долгими днями и ночами стояла она у окна в ожидании его возвращения, рассказать все то, что терзало ее сердце, сказать, как сильно она его любит. Но, не сумев совладать со своими чувствами, Ксюша не вымолвила ни слова, только горячие слезы сами собой потекли по ее щекам.

Прижав к себе юную, хрупкую Ксюшу, Алексей Валерьевич также не мог подобрать слов, мысленно коря себя за ее слезы. После мучительного развода, он и мысли не допускал, что однажды полюбит вновь, и долгие годы счастливо жил обходясь мимолетными романами. Но вот эта белокурая девочка ворвалась в его жизнь и все в ней перевернула. Так она была чиста и непорочна, что очерствевшее его сердце забилось вновь, да с такой частотой, что кажется прежде и не жило вовсе. И он, такой сильный и смелый, любви своей испугался. В надежде задушить в себе это едва зародившееся чувство он умчался в Петербург, не простившись с Ксюшей, но очень быстро осознал, что жизнь его вернуться в прежнее русло все равно уже не сможет. Эта любовь уже случилась, и выжечь ее не удастся. А вдали от Ксюши он мучился, чах. И все это время без нее превратилось для него, героического офицера в самую тяжёлую пытку. И если любовь это дар, так и отказываться от нее грех. Так пусть она будет, пусть живет эта любовь столько, сколько отмерит для нее Господь.