Екатерина Дроздова - Богоявленское

– От чего вы покинули меня? – шептала Ксюша. – От чего?

Ее ясные, серые глаза были полны слез и надежды. Эти глаза нельзя было обмануть и, прижав к щеке ее маленькую ладошку, Алексей Валерьевич ответил:

– Ксенюшка, душа моя, если бы вы только знали, чего мне это стоило. Я же не от вас бежал, я от себя бежал. От своей любви к вам! Поверьте, ничто на свете неважно мне, кроме вашего счастья! Но вам пятнадцать лет и вы еще совсем дитя. Я же на двадцать лет старше и едва ли могу предложить вам жизнь, достоянную красоты и происхождения вашего.

– Алексей Валерьевич, вы желаете мне счастья! Но ведь счастье для меня – это вы!

И успокоившись и утерев слезы, Ксюша ласково добавила:

– А я верила, что вы вернетесь ко мне! Наша встреча, она не могла быть случайной. Не могла завершиться ничем. Мы жили так далеко друг от друга и так долго не знали друг друга. Мы даже могли никогда не встретиться. Но это произошло, а значит, впереди нас что-то ждет. И я знаю – это непременно что-то хорошее. Это судьба! Да-да, судьба, ибо все велось к этому!

– Тогда я прошу вас сделать мое счастье! Я прошу вашей руки!

– Да! Да! – не секунды не мешкая ответила Ксюша.

И в ответ на это согласие Алексей Валерьевич завлек Ксюшу в их первый поцелуй. Ксюша не могла насладиться этим мгновением и этой встречей. Столько счастья принесло ей появление Алексея Валерьевича, что счастье это казалось сном. А если это сон, пусть он никогда не заканчивается! Пусть никогда не наступает пробуждение!

– Я так ждала вас! А теперь я очень вас люблю! И так будет всегда! Я существую только для того, чтобы любить вас! А вы для того, чтобы любить меня! Отныне мы есть друг у друга и это самое главное.

Так в один день судьбы двух любящих людей соединились, и обратного пути уже не было. Отныне их ждал один общий путь, и будущее Ксюши и Алексея Валерьевича определилось. Все, что еще только ждало их впереди, определил этот день. Но они не заглядывали вдаль, а были счастливы здесь и сейчас, и верили, что счастье это будет бесконечным.

Но не все в семье Сенявиных были преисполнены такой же радостью. Особенно Ксюшино счастье было омрачено неожиданной реакцией Ольги Андреевны:

– Боже мой! Какой мезальянс! Подумать только! – возмущалась она в разговоре с Петром Ивановичем. – Алексей Валерьевич бесспорно славный и порядочный человек, но, что он может предложить нашей дочери? К чему его военная слава, если он беден, как церковная мышь? Стоит ли за таким «счастьем» ходить в Петербург, когда в нашей губернии так много куда более состоятельных женихов. И к тому же он всего на шесть лет младше нас.

Ольга Андреевна была более чем решительна, чтобы не дать состоятся этой помолвке. Неприятно удивилась возвращению Алексея Валерьевича и княжна Вера. Ее совсем не прельщала перспектива появления в их семье человека, которого она боялась больше чем собственного отца.

– Вижу, ты не рада мне, княжна! – сказал Вере Алексей Валерьевич.

– Вам не о чем волноваться, ротмистр. Не мне вас благословлять, – ответила Вера. – А папа вас любит, и Андрей вас любит, и Михаэль Федорович вас любит! Вас все любят!

И Вера была права. Решающее слово в патриархальной семье Сенявиных оставалось за Петром Ивановичем. А его не прельщали ни богатство женихов дочерей, ни статус, ни родовитость. Он и сам когда-то женился на Ольге Андреевне по зову сердца, того же он желал и своим детям. Поэтому прежде чем дать ответ Алексею Валерьевичу он пришел поздним вечером в комнату к своей младшей дочери.

– Вижу голубушка, как у тебя глаза горят! – сказал он, крепко прижав к груди дочь.

– Ах, папенька, я так счастлива сегодня! Я так его люблю!

– Я знаю Ксюша, он достойный человек! Честный и порядочный дворянин! И он любит тебя. Если ты будешь с ним, я буду спокоен за тебя и за твое будущее.

Петр Иванович смотрел на свою младшую дочь, которая, казалось бы, еще вчера была совсем ребенком, но вот уже готова выйти замуж. Ему жаль было расставаться со своей весенней пташкой, со своим лучиком солнца, со своей очаровательной, прелестной девочкой, к тому же еще такой юной и он внимательно вглядывался в ее серые глаза, чтобы отыскать в них хотя бы малейшее сомнение в правильности этого замужества, но его там не было. И обхватив дочкино лицо ладонями, глядя ей в глаза он сказал:

– Выходи за него! И помни, самая большая ценность – это верность! На верности основывается семья. Если есть верность, то есть семья. Разрушается верность – разрушается семья.

Получив благословление Петра Ивановича на следующий же день в церкви Иоанна Богослова, старый священник отец Прокофий провел богослужение, в котором Алексей Валерьевич Серебрянов и княжна Ксения Петровна Сенявина пообещались друг другу перед Богом. Священник надел жениху и невесте кольца, которыми они затем троекратно обменялись.

Свадьбу решено было играть на Красную горку, после Великого поста, праздник испокон веков считавшийся на Руси самым благоприятным днем для бракосочетания. Браки, заключенные в этот день считались самыми крепкими и счастливыми. А до этого времени Алексей Валерьевич должен был вернуться в Петербург. Поэтому-то Ксюша, так сильно боявшаяся вновь потерять своего возлюбленного, настояла на скором обручении, наконец-то сделавшим ее спокойной и абсолютно счастливой.

Как только Алексей Валерьевич покинул дом своей невесты Ксюши, за ним тут же полетели долгие, бесконечно нежные письма, полные дорогих сердцу воспоминаний: «Милый, любимый, единственный мой Алексей! Снова и снова я хочу вспоминать наши беседы в парке. Наш последний вечер и Ваши глаза. Ваши задумчивые, милые, любимые глаза, и тепло ваших рук. Я прикоснулась к Вам и улыбнулась от счастья…»

Алексей Валерьевич отвечал лишь скупыми строчками, но за этими строчками царила целая буря чувств и эмоций: «Ксюша, знайте, что во всех моих мыслях и молитвах Вы всегда со мной! И дни и ночи, я только и думаю, что о Вас!»

А в доме тем временем полным ходом шли приготовления к скорой свадьбе. Рассылались приглашения, нанимался оркестр, в кондитерской Воронежа уже был заказан свадебный торт, составлялось меню блюд и напитков. Царил переполох и в Ксюшиной комнате. По всем креслам были разложены шелка и кружева, сундуки наполнялись приданным в виде образов, драгоценностей, мехов, туалетных принадлежностей, столового и чайного серебра.

– Ох, Ксюша, гляжу я на весь этот переполох, и мне во рту делается приторно, – сказа Злата, приехавшая в гости к подруге. – Вот, чтобы я так, да не в жизнь!

– Глупенькая, – хохотала в ответ Ксюша. – Вот полюбишь, и тебе Митрофан Спиридонович свадьбу сыграет, и станешь ты самой счастливой на всем белом свете!