Марек Альтер - История Лейлы, сестры Ездры

— Ни одна женщина не появляется перед царицей в собственных одеждах, если только она не супруга вельможи Ападаны. Таков закон. Наша царица Парисатис приказала, чтобы ты надела эту тунику, и ты должна повиноваться. Не бойся, ты получишь свое платье и свои украшения, когда тебе будет позволено вернуться домой.

Ей дали шаль, чтобы она могла прикрыть то, что не скрывала туника, и вновь заставили ждать так долго, что она успела представить себе, как она предстанет перед глазами Парисатис в таком постыдном виде.

Евнух поторопил ее надеть на запястья браслеты из серебра и слоновый кости, напутствуя последними советами:

— Не поднимай глаз на царицу, пока не упадешь ниц. И говори только чтобы ответить на заданный тебе вопрос.

Служанки ввели ее в маленький квадратный двор, похожий на колодец. Евнухи в форме дворцовой стражи охраняли коридоры, ведущие внутрь дворца. Четверо из них окружили Лейлу, и все вместе они углубились в необъятный лабиринт дворцовых переходов.

У Лейлы появилось странное ощущение, что темный коридор, по которому ее вели, заворачивался кругом. Внезапно ее ослепил дневной свет, и, сделав еще несколько шагов, она оказалась на пороге причудливого зала. Тонкие колонны из кедра, отделанные медью, поддерживали высокий потолок. К их капителям были привязаны разноцветные шнуры, на которых крепились огромные прозрачные занавеси, перегораживающие зал из конца в конец двенадцатью параллельными рядами.

Хотя каждая занавесь была необычайно тонка и слегка подкрашена в алый и синий цвета, их наслоение не позволяло определить глубину помещения. Неровное дыхание ветерка мягко шевелило их, и дневной свет переливался всеми цветами радуги, играя в их трепещущих складках, как в мехе зверька.

Лейла услышала шум голосов, несколько высоких нот, извлеченных из арфы. Раздался хлопок. Евнухи расступились перед ней. Один из них отобрал шаль, в которую она завернулась, и знаком велел ей приблизиться к занавесям.

Сложив руки на полуобнаженной груди, Лейла остановилась перед тонким занавесом, не зная, что делать дальше. Кончиком меча стражник приподнял ткань и сделал ей знак двигаться вперед.

Сквозь остальные занавеси ей пришлось пробираться самой, погружаясь в колебание тканей, которые касались ее, ослепляя игрой складок, и запутали до такой степени, что в скором времени она уже не понимала, в каком направлении движется.

Вновь прозвучал хлопок. Она застыла, словно пойманная на месте преступления, и в этот момент прозвучал властный голос:

— Имя той, которая приблизилась?

Ошеломленная Лейла прошептала свое имя. Ответ прозвучал едва слышно, и голос прогремел вновь.

— Лейла, — повторила она так громко, как могла. — Лейла, дочь Серайи.

— Приблизься на два занавеса.

Она повиновалась, подняв глаза, чтобы определить путь по балкам потолка. Слои тканей, отделявших ее от остальной части зала, стали прозрачнее. Она смутно рассмотрела очертания колоннад, выходящих в сад.

— Зачем ты пришла сюда, девица Лейла?

Она не смогла ответить. Липкий глухой страх поднимался по спине. Пальцы ее дрожали. Она с усилием закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки и справиться с волнением. Она не сомневалась в том, что вся эта сложная церемония была задумана только для того, чтобы подавить ее волю, чтобы превратить ее воображение в ее же врага. Показать ее слабость. Занавеси были просто занавесями! Вовсе не чудовищами и не дикими зверями! Лейла выпрямилась и заявила:

— Я пришла предстать перед царицей.

— Подойди.

С бьющимся сердцем Лейла приподняла занавес. Оставалось всего два. Она различила возвышение между колоннами, на котором вырисовывались несколько силуэтов, а в центре стояло длинное ложе под балдахином.

Звуки арфы стали ясными и чистыми. Краем глаза Лейла заметила арфистку у подножия одной из колонн. Стражники в кирасах стояли по внешнему периметру помещения. Серый свет дня отражался от металлических пластин на их торсах.

Женский голос, отличный от первого, приказал:

— Подойди, девица, подойди.

Лейла поняла, что это заговорила царица.

С прервавшимся дыханием она подняла две оставшиеся занавеси и, все еще пытаясь прикрыть грудь свободной рукой, сделала несколько шагов по мраморному полу. Свежий воздух из сада заставил ее вздрогнуть. Вспомнив наставления евнуха, она низко склонилась на одно колено, потом протянула перед собой правую руку ладонью вверх и, выпрямляясь, поднесла ее к своим губам.

С ложа донесся мрачный смех.

— Хорошо, хорошо! Подойди.

Парисатис, опираясь на подушки, полулежала на ложе, покрытом шелковым ало-зеленым ковром. Она была удивительно маленького роста. Ее тело почти скрывалось под накидкой, расшитой золотом и драгоценными камнями. Серебряная повязка поддерживала ее волосы с вплетенными в них шелковыми лентами. Лицо напоминало преждевременно постаревшего ребенка. Светлая и тонкая кожа, словно тщательно отполированная глина, была испещрена глубокими морщинами на лбу, шее и щеках. Губы ее улыбались, но большие неподвижные глаза слюдяной голубизны были лишены всякого выражения.

Показалась рука молочной белизны с позвякивающими браслетами. Усыпанные кольцами пальцы нетерпеливо задвигались.

— Ближе! Подойди сюда, чтоб я могла рассмотреть тебя при свете.

Лейла повиновалась. Две едва достигшие зрелости служанки стояли на коленях у ложа и безмятежно разглядывали ее. Сбоку на широком табурете сидел третий стольник, улыбавшийся той же улыбкой, которая появилась на его лице, когда он увидел Лейлу в доме дяди Мардохея. Позади него на возвышении другие служанки и несколько евнухов, все очень юные, терпеливо выжидали, стоя на коленях. Один из подростков держал в руках кедровые дощечки, щелканье которых отмечало продвижение Лейлы сквозь занавеси.

— Ну же, покажись! — воскликнула Парисатис.

Лейла заколебалась. Она не могла подойти еще ближе к ложу царицы, чего ж еще та хотела?

— Пусть повернется, — велел третий стольник.

Две юные служанки соскользнули с ложа и, ухватив Лейлу за запястья, закружили ее, словно волчок.

Теперь Лейла поняла, почему ее заставили надеть тунику, наполовину обнажавшую ее тело. Служанки продолжали крутить ее. Она закрыла глаза. Стыд и гнев кружили голову не меньше, чем это вынужденное вращение. Даже не видя устремленных на нее взглядов царицы и стольника, она чувствовала, как их любопытство сдирало кожу с каждой частицы ее тела.

— Ну, Коапаникес, что ты об этом думаешь?

— Она красива, моя царица. Красивая девушка, это видно с первого взгляда.

Парисатис кивнула, соглашаясь. Они смотрели, как она кружилась все быстрее, так, что короткая туника взлетала над бедрами. Потом, щелкнув пальцами, царица велела служанкам отпустить руки Лейлы, которой пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить равновесие. Приподняв веки и собрав все свое мужество, она взглянула на царицу.