Марек Альтер - История Лейлы, сестры Ездры

Значит, слухи оказались правдой, и главным из удовольствий Парисатис было наблюдать, как страх охватывает мужчин и женщин, оказавшихся в полной ее власти.

Гордость заставила Лейлу сопротивляться, отталкивать от себя ужас, заледенивший ей спину и помешавший секундой раньше броситься прочь. Она выпрямилась, сжав руками плечи и стиснув челюсти, стараясь не выдать ненависть, которая поднималась из самой глубины ее сердца.

— До сегодняшнего дня, — проговорила Парисатис, — мои львы еще ни разу не выпрыгивали на дорогу. Не бойся, подойди, девица Лейла.

Лейла опустила руки и без колебания повиновалась. Позади нее евнухи, служанки, третий стольник и даже стражники держались на почтительном расстоянии, не проявляя ни малейшего желания приблизиться без приказания Парисатис.

— Прости, что я закричала, царица, — мягко сказала Лейла. — Я была удивлена, ведь я никогда не видела львов. Они красивы.

Полуприкрыв глаза, царица усмехнулась:

— Нечего разыгрывать гордячку, девица Лейла. Я же знаю, что ты боишься. Все боятся Парисатис. Не это ли ты слышала в Сузах? Ведь так. Я знаю, какие истории там про меня рассказывают. И они правы, что боятся меня: я жестока и безжалостна. Перед тобой мои друзья. Других у меня нет. Вот что значит быть царицей, супругой Царя царей и матерью Царя царей. Даже мои сыновья в один прекрасный день могут добавить яда в мой хлеб. Но зато они единственные, кто может не опасаться моих друзей.

Она засмеялась и подошла к Лейле. Снова взяла ее за руку. Жест был мягкий, почти ласковый. Но, в сущности, он был ужасен, потому что подтолкнул Лейлу так близко к бамбуковой изгороди, окружавшей ров, что она почувствовала ее шероховатость своими обнаженными ногами.

— Ты красива, но это не имеет значения. Мой дворец полон красивыми служанками, а там, наверху, в Цитадели, у моего сына сотни наложниц одна прекраснее другой. Красота утомляет меня, девица Лейла. Многие думают, что я к ней ревную, но они ошибаются: красота меня просто утомляет. В тебе есть немного мужества и много гордости. Кто знает, возможно, и немного ума тоже? Немало достоинств для девицы. Этот дурак Коапаникес прав: твой Антиной сделал хороший выбор, и это делает ему честь. Для мужчины гораздо рискованней и сложнее выбрать себе умную женщину, нежели женщину красивую.

Она на секунду замолкла, задумавшись. Внизу, во рву, копошились звери. На тропинке появилась черная, как смоль, пантера и безразлично подняла на них золотистые зрачки.

Лейла подумала, что царице достаточно одного движения руки, чтобы сбросить ее в ров. Она не сомневалась, что у Парисатис хватило бы сил, несмотря на ее маленький рост.

— Ты знаешь Антиноя с детства, но знаешь ли ты того, кого ты сегодня принимаешь меж своих бедер, после его возвращения с войны?

Лейла задрожала. Она едва расслышала вопрос. Среди кустов в глубине рва появились новые хищники. Четыре львицы, нервно рыча, собрались под помостом.

Парисатис продолжала, не дожидаясь ответа:

— Воин похож на маленького льва. Он убивает, раздирает на части, он жаждет крови. Он насилует и забывает. Он не для таких зеленых дурочек, как ты. Но Антиной хороший мальчик. Когда-то его отец оказал мне услугу. И хорошо себя вел. Я жестока, но верность не чужда мне. Твой Антиной похож на своего отца, такой же честный и прямой. В этом дворце такое можно сказать не о многих. Он сражался за моего сына Артаксеркса, но он не поднимал руки на Кира Младшего.

Она криво улыбнулась и глянула на Лейлу.

— Знаешь ли ты, что мои друзья избавили меня от всех, кто поднял руку на Кира Младшего в битве при Кунаксе? Какое было пиршество!

Она засмеялась и указала сплетенными руками в сторону двух львов, которые, казалось, дремали на помосте:

— Глянь на них, как они объелись!

Она снова засмеялась.

— Ты еврейка, девица Лейла. Как ты поступишь, если Царь царей назначит Антиноя сатрапом в Бактрию? Последуешь ли ты за ним в Месхед, Бактру или Кабул? А твой бог последует ли за тобой так далеко? Туда, где не будет ни твоего дяди, ни брата, ни кого-либо из твоего народа?

— Я последую за ним, — ответила Лейла без колебаний. — Мы давно поклялись в этом друг другу. И я выполню свою клятву, как он выполнит свою.

Парисатис перевела на нее взгляд. Она отпустила руку Лейлы, удовлетворенная, будто развлеклась досыта.

— Ты мне нравишься, девица Лейла. Ты наивна, но ты мне нравишься. Но мне не нравится, что ты собираешься стать супругой Антиноя. Я еще не решила, как поступить с тобой.

Сквозь глинобитный пол кухни ступнями своих изуродованных ног Согдиам почувствовал тяжелое сотрясение почвы и, прислушавшись, различил какой-то гул, слишком непривычный для нижнего города, чтобы не обратить на него внимания.

Он вышел со двора. Упряжка. В этом он был уверен. Удары копыт и грохот колес — вот что заставило дрожать землю. Еще издалека он услышал крики детей, громкие голоса и заметил тучу пыли, поднявшуюся над стенами и крышами домов. Невероятно, но кто-то решился въехать в нижний город на упряжке!

Столб пыли приблизился. Согдиама охватило дурное предчувствие: кто-то не просто решил проехать через нижний город, но направляется сюда, к дому Ездры.

В открытую дверь комнаты для занятий он видел учителя Баруха. Сгорбившись на своем табурете, тот говорил, размахивая зажатым в руке свитком. Сидя на другом табурете, почти спиной к старому учителю, Ездра слушал, неподвижным взглядом уставившись в стену, будто разглядывая прекраснейший пейзаж. Время от времени он мягко кивал. Согдиам видел их в этом положении столько раз, что для него не было зрелища более привычного и успокаивающего. Он пересек двор своей прихрамывающей, но быстрой походкой и открыл калитку, выходящую на улицу. Соседи, привлеченные, как и он, лошадиным топотом, уже высыпали из домов.

Согдиам подумал о Лейле. Может, это она едет в повозке? Но сегодня был не ее день.

Хотя могло случиться что-то необычное…

Нет! Невозможно. Еще никогда Лейла не приезжала в повозке, какими бы исключительными ни были причины ее посещения. Ей было слишком неловко выставлять такую роскошь на глаза обитателей лачуг.

Он обеспокоенно нахмурился. Если не Лейла, то кто это мог быть? Кто, кроме вельможи из Цитадели? Вельможа или стражники, солдаты. Кто-то из тех, от кого добра ждать не приходилось, если они появлялись в нижнем городе.

Вдруг на другом конце улицы мужчины и женщины расступились. Некоторые вскарабкались на стены, другие спрыгнули в сады. Показались две вороные лошади с блестящей, как шелк, шкурой и гривами, в которые были вплетены алые шерстяные шнуры с кисточками. Они везли легкую колесницу с передком, укрепленным латунными полосками, и окованными железом колесами. На обводке крепились медные коробы и колчаны, в которых могли храниться копья, стрелы и длинные мечи.