Марек Альтер - История Лейлы, сестры Ездры

И во мне, Антиной, вновь зародилась надежда. Сомнения ушли прочь. Мы были правы, когда пожелали ухода Ездры. Цена нашей разлуки была велика, но она была заплачена не зря. Бальзам пролился на мои раны, причиненные унижениями Парисатис.

Впервые с момента нашего прихода в Иерусалим я обрела покой. Я нежилась в том безумии, которое называется счастьем и надеждой.

Я представляла себе, как исполню свое обещание. Совсем скоро каждый узнает установления Яхве и научится жить по Закону Его праведности. Скоро по воле Предвечного Завет вновь обретет силу и приведет к Нему народ Его, и тогда мир и радость зазвучат в домах Иерусалима, как сейчас звучит чтение свитка.

И тогда мой долг будет исполнен. Я смогу пуститься в обратный путь в Сузы, Каркемиш или в любой уголок мира, чтобы воссоединиться с тобой.

Как того пожелал Ездра, в первое число седьмого месяца года на паперти Храма зазвучали витые рога. Им ответили эхом другие рога по всей стране, от Галилеи до Негева. У Водных ворот нас набралось тридцать или сорок тысяч. Нас было так много и мы стояли так плотно, что казалось, будто земля была покрыта ковром из пестрых цветов человеческих.

Ездра и священники поднялись по ступенькам, ведущим на крепостную стену. Солнце стояло еще невысоко. Было свежо, и ласточки, щебеча, гонялись за утренними насекомыми.

А потом наступила тишина. Настоящая тишина.

Она воцарилась над Иерусалимом, над Иудеей. Те, кто были при этом, будут клясться до скончания времен. Тишина, которая могла исходить только от Предвечного, опустилась в тот миг на Его народ.

Ездра достал из футляра свиток Моисея. В тишине было слышно, как шуршит папирус о кожу.

Ездра взял свиток. Один конец его он вложил в руки старого священника, потом развернул свиток во всю длину в пять или шесть локтей.

В молчании сорока тысяч человек было слышно, как потрескивает папирус, которого касалась рука Аарона. И слышно было, как ступают сандалии Ездры по камню стены.

В небе больше не было ласточек. Только синева и белые камни прекрасного Иерусалима.

Палец Ездры лег на папирус.

Мое горло пересохло. Сомнение сковало мои губы и не давало вздохнуть.

Не было ли это безумием?

А вдруг стремление Ездры соединить сущность народа и сущность слова было еще одним безумием мечты?

Возможно ли, что эти тысячи человеческих существ станут народом, который читает Книгу, который творит Храм из Слова Яхве?

Ездра посмотрел на нас. Рот его открылся, но он не произнес ни слова. Вместо него единый голос, в котором слились тысячи женских и тысячи мужских голосов, — голос, слетевший со старых и молодых губ, бросил в небо первые слова:

В начале

Сотворил Бог небо и землю.

Земля же была безвидна и пуста,

И тьма над бездною,

И Дух Божий

Носился над водою.

Голоса дрожали. Наверное, дрожало и синее небо, и белый камень, и палец Ездры.

Потом палец его снова скользнул по папирусу, отмечая следующие слова: «И сказал Бог: да будет свет» . И сорок тысяч человек в один голос продолжили чтение.

Весь Иерусалим дрожал. Вся Иудея дрожала.

Чтение превратилось в напев. До середины дня, до того момента, когда мы уже не отбрасывали теней, мы читали. И каждый знал слова текста.

Наконец радость выплеснулась наружу. Мы танцевали, пели и плакали.

Ездра вскричал:

— Этот день — день Яхве, Господа нашего. Это не день слез! Не надо слез! Сядьте за обильную трапезу, пейте сладкое вино, ешьте тучное, это день Яхве! Радость Яхве отныне будет вашей крепостью, и никто не сумеет изгнать вас из нее! Откройте глаза, откройте свитки знаний, и вы всегда найдете в них ваш Храм на веки веков. Вашим Храмом отныне станет слово и учение Предвечного: Книга. Завтра ступайте в холмы и наберите веток. Завтра же постройте хижины у себя в домах и на площадях. Постройте их повсюду. Сядьте в эти хижины и читайте учение Яхве. Вы увидите, что не нужны никакие стены, чтобы читать правила и законы нашего Завета с Предвечным. В Книге вы будете в большей безопасности, чем где бы то ни было. И никто не сможет изгнать вас. Слово Яхве есть крепость.

И я тоже смеялась и танцевала, как сорок тысяч моих спутников. Вечером я танцевала в объятьях Яхезии, в объятьях Баруха, Гешема, Ионафана, Аказа, Манассии, Амоса… Было столько имен, столько мужчин, с которыми молодая девушка, молодая супруга, молодая вдова Лейла могла танцевать!

Одиночество оставило нас. Мы пили вино, ели жирное мясо, покачивали бедрами и выставляли грудь, мы, тысячи жен.

Мы читали вместе с мужчинами, мы были единым целым. Супруги, дочери Израилевы, супруги сынов Израилевых. Все вместе, и никаких различий. Все мы, супруги и матери.

Это было в последний раз.

Ездра сказал истину, радость Яхве была крепостью.

Вот как это произошло через три дня после чтения и последовавшего за ним праздника. Мужчины и женщины смеялись, строя хижины и нараспев читая наставления.

Священники, левиты, те, кто называли себя князьями Храма, предстали перед Ездрой.

— Ты кричишь повсюду, что мы принесли радость Яхве. Ты ошибаешься. Мы говорим тебе, что Яхве в страшном гневе. Мы предупреждаем тебя, что скоро те, кто ненавидит нас, поразят нас сильнее, чем прежде. Они уже готовятся. Они уже в Иерусалиме и в твоих хижинах.

— О чем вы говорите? — удивился мой брат.

— Как можешь ты обучать Закону, если не соблюдается Слово Яхве? Как могут сыны Израилевы смягчить гнев Яхве, если нарушается первое из его установлений? Открой глаза, Ездра. Посмотри на лица, послушай языки. Народы, окружающие нас, которым отвратительны правила Яхве, выдали своих дочерей за наших сыновей! Вот что происходит.

Другие возопили:

— Ездра, под крышами Иерусалима скверна беспрепятственно смешивается с сынами Израилевыми. Скверна проникает в нас. Мало того, она еще и приумножается в избытке. Иевусеи, аммонеи, моавитяне и сколько еще других, все те, кто кружат вокруг Иерусалима, отдают своих дочерей мужчинам Иерусалима! Их младенцы во множестве рождаются у нас с момента ухода Неемии! И все это отродье разгуливает по улицам Иерусалима, словно они сыны Израилевы! Скоро и они войдут в возраст и смешают свою нечистую кровь с народом Яхве. Наша погибель очевидна. И ты, Ездра, хочешь, чтобы Яхве упрочил Свой Завет с нами? Чтобы Он простер над тобой Свою руку?

Меня там не было. Как раз в тот час далеко от нашего дома должен был родиться ребенок, и меня позвали туда. Но мне все рассказали в подробностях.

Услышав эти слова, Ездра бросился к ступеням Храма и в клочья разодрал свои одежды. Тунику и накидку он изорвал так, как будто в него вцепились десятки рук. Он потребовал свой нож и на глазах священников, левитов и блюстителей веры сбрил себе волосы.