Микаел Шатирян - Генерал, рожденный революцией [Повесть об Александре Мясникове (Мясникяне)]

Но Жданов и его приспешники в «комитете спасения» не знали, что эти сомнения в еще большей степени одолевают войска, с помощью которых они хотели разгромить большевиков в Минске. Им доносили, что уже давно среди польских легионеров в Минске работает группа поляков-большевиков, руководимых членом Северо-Западного комитета и исполкома Минского Совета Станиславом Берсоном, но они не представляли, насколько энергичными стали действия этой группы в последние дни. Им казалось, что введенные в город кубанские и особенно терские казацкие сотни просто невосприимчивы к агитации большевиков. На деле же со дня ввода их в город областной комитет большевиков и ВРК направили к ним лучших агитаторов. И они завязывали знакомства с казаками на улицах, даже проникали к ним в казармы и объясняли, убеждали, стыдили: «Неужто, братцы, вы опять, как при царе Николашке, будете слепо выполнять приказы ваших контрреволюционеров командиров, будете проливать кровь своих братьев крестьян, одетых в шинели, или рабочих и голодных беженцев, собравшихся здесь из захваченных немцами районов? Вы что, рехнулись? Или не понимаете, что весь фронт теперь стоит за большевиками, и если оттуда подойдут их войска, то вам придется ой как несладко?..»

И ни Жданов, ни генералы Довбор-Мусницкий и Копачев не знали, что как только в кавдивизии и Польском уланском полку начались подозрительные приготовления, то сразу же нашлись люди, которые сообщили об этом Минскому военревкому. И Мясников, который все эти дни ждал контрреволюционного нападения, сразу приказал привести в боевую готовность советские части.

Да, Жданов еще не знал об этом. Он поддерживал постоянную связь со ставкой и получал оттуда сведения, что наступление Краснова под Петроградом идет успешно, большевики серьезного сопротивления не оказывают. Поэтому и ему, и минскому «комитету спасения» предписывалось, во-первых, ни в коем случае не допускать переизбрания старых комитетов в армиях и перехода их в руки большевиков, во-вторых, во что бы то ни стало разоружить воинские части Минского Совета и ликвидировать как Совет, так и военно-революционный комитет Западной области и фронта, в-третьих, отправить как можно больше войск на помощь Краснову и Керенскому.

Руководствуясь этими указаниями, Жданов и «комитет спасения революции» в этот и последующие дни рассылали во все части фронта телеграммы о том, будто войска «законного правительства снова вошли в Петроград», что «так называемое правительство Легаша разогнано» и что в Минске «Совет депутатов добровольно уступил власть единственно законному правительству в области и на Западном фронте, которому и должны подчиниться все воинские части и гражданские организации». А в секретных телеграммах командующим армиями и эсеро-меньшевистским комитетам предписывалось всячески препятствовать проведению перевыборов старых комитетов в частях и соединениях и готовить верные войска для отправки в Петроград.

Вечером 29 октября, в тот самый час, когда на полустанке Хвоево Василий Пролыгин вел переговоры с бойцами бронепоезда о походе на Минск, на заседании «комитета спасения революции» произошла очередная стычка между большевиками и их противниками. Уже порядком уставшие члены «комитета» собирались было разойтись, когда в комнату ворвался возбужденный Николаев и, не дожидаясь разрешения председательствующего, начал выкрикивать:

— Товарищи! Только что стало известно, что Минским Совет и большевистский военно-революционный комитет, который, несмотря на наши требования о роспуске, продолжает функционировать, задумали страшное предательство! В то время как их представители, — Николаев метнул гневный взор на Перно и Алибегова, — ведут здесь сладкие речи с целью усыпить нашу бдительность, их полк, направив жерла зенитных орудий на штаб фронта, движется сюда, чтобы арестовать Комитет спасения революции, арестовать штаб и расправиться со всеми нами! Товарищи, я предупреждаю вас — в особенности вас, товарищ Штерн, вас, Вайнштейн и Перель, это вы ведете здесь трусливую политику потакания большевистским обманщикам, — что в опасности находится не только дело революции и демократии, но и ваша собственная жизнь! Необходимо принять немедленные и самые решительные меры, иначе будет поздно!

Поднялся невообразимый шум, кричали наперебой о вероломстве большевиков, об их стремлении нарушить соглашение, которое они сами же подписали. Накаляя атмосферу, один за другим выступали Злобин, Кожевников и Нестеров, снова и снова требуя, чтобы «большевистские заговорщики во главе с этим азиатом Мясниковым» были немедленно арестованы, а «разбойничья банда, именуемая полком Минского Совета, разоружена», ибо только после этого в городе и области воцарится спокойствие и появится возможность сохранения демократической власти...

Была минута, когда Алибегов и Перно, ничего не знающие о том, что происходит в городе, вдруг усомнились: «А что, если это правда и наши решили выступить против штаба и «комитета спасения»? Но нет, при нынешнем соотношении сил наши на такую авантюру не пойдут! Да и как они могут начать такое дело, не предупредив нас?»

И когда Штерн наконец потребовал от представителей Минского Совета объяснения, Перно поднялся с места и спокойно заявил:

— Мы категорически отвергаем все эти инсинуации насчет «тайных замыслов» Минского Совета. Вы все, здесь присутствующие, достаточно хорошо знаете наших товарищей — Мясникова, Ландера, Кнорина и других — и должны понять, что они не могли бы предпринять такие шаги, не предупредив меня и товарища Алибегова, ибо это означало бы отдать нас на растерзание вам... Может быть, вы, эсеры и меньшевики, способны так поступать с вашими товарищами, но большевики на такое не способны!

Сказав это, Перно не счел нужным продолжать свои доводы и сел. Но тут встал с места Алибегов.

— Вчера представитель партии эсеров Злобин голословно и бездоказательно кричал тут, что его якобы «арестовали»... — начал оп. — И вот сегодня другой представитель партии эсеров закатил столь, же великолепную историку. И почему-то никому не приходит в голову предложить: «Давайте выйдем на улицу и посмотрим, где эти наступающие войска, где эти пушки, жерла которых якобы направлены на штаб, и почему до сих пор не раздается гром сражения?»

— А ведь правда... — невольно вырвалось у Переля.

— Что «правда»? — окрысился на него Николаев. — Выйдите на улицу и увидите, что повсюду расставлены пикеты этого большевистского полка!

— Ну, во-первых, это заявление тоже нуждается в проверке, — пожал плечами Алибегов. — Но даже если пикеты действительно выставлены, то разве это означает «наступление»? Вы же военный, поручик Николаев, и должны бы знать, что наступающие не выставляют пикеты, а высыпают вперед дозоры! Ну вот и давайте пойдем со мной и выясним, что это за пикеты, кем выставлены, с какой целью... И если окажется, что они выставлены нашими, то я на основании полномочий от Минского Совета берусь немедленно снять их и. тем самым еще раз подтвердить лояльность Совета в отношении «комитета спасения революции».