Инга Самойлова - На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре-2 [СИ]

Лиза взглянула на свой округлившийся живот. Вот именно, о таком «положении» она и должна как можно быстрее сообщить мужу.

— Я все равно поеду.

Шмит помолчал:

— Тогда я буду вас сопровождать.

— Нет, не стоит.

— Если вы все для себя решили, Лиза, то я тоже все для себя решил. Вы не можете ехать одна. Я еще раз повторяю — это небезопасно. Я не позволю вам рисковать.

— Разве вы не понимаете? Я не хочу усложнять и так слишком сложные отношения с мужем вашим присутствием.

— Хорошо. Алексей Максимович обещался скоро наведаться к нам с супругой. Я думаю, он не откажет составить вам компанию. Вы согласны, Лиза?

Она молчала. Как плохо, что железная дорога не работает: ехать в поезде до Петербурга 22 часа, а в дилижансе четыре с половиной дня. Но она больше не может ждать.

— Лиза?

— Да?

Николай поджал губы:

— Вы хотя бы слышали, что я вам говорил?

— Да. Слышала. — Лиза вздохнула. — Не думайте, что я такая неблагоразумная. Я дождусь Алексея Максимовича. Он мне не откажет.

Но на следующий день доктор категорически воспротивился ее решению.

— Вы с ума сошли?!

— Но.

— Никаких «но»!

— Я беременна, а не больна.

— Хотите потерять ребенка? Поездка стоит того?

Лиза опустила голову, сникла.

Доктор вздохнул, похлопал ее по плечу:

— Ну, ну. Не печальтесь. Есть же такая замечательная вещь, как телеграф. Телеграфируйте в столицу — пусть ваш супруг приедет.

Лиза нервно потеребила ткань юбки. Ребенок лягнул ножкой. Лиза положила ладонь на живот — малыш успокоился. Затем вновь толкнулся.

— Наверное, вы правы, — произнесла она, поглаживая живот. Ребенок — важнее всего. Но у него должен быть отец.

Ближе к полудню Лиза сходила на почтамт, чтобы отправить телеграмму. Где поселился ее муж — она не зала, так что решила отправить сообщение в контору к его поверенному господину Рериху. Долго пыталась подобрать нужные слова, писала, комкала бумажку и писала заново.

Наконец, телеграмма была отправлена. «Алеша, прошу, приезжай. Лиза».

Фрау Фойт, крепко накрепко привязанная к стулу, с кляпом во рту, затравленно взирала на Глебова, который ставил пластинку в граммофон, а затем, покрутив ручку, опустил иглу. Зазвучал тенор Энрико Карузо, исполняющего арию Ка-нио из оперы «Паяцы» Леанковалло. [56] «Паяцы» — опера итальянского композитора Руджеро Леонкавалло. Премьера оперы состоялась в 1892 г. Частью оперы является популярная ария «Recitar/Vesti la giubba» («Пора выступать! Пора надеть костюм!») в исполнении итальянского оперного певца-тенора Энрико Карузо (1873–1921). Глебов прошел по комнате, помахивая рукой, словно дирижерской палочкой, взял стул, резко опустил на ножки, развернул спинкой в сторону фрау Фойт и сел на него верхом. Затем вынул из-за пояса револьвер, покрутил в руках.

— Весьма интересную игрушку я обнаружил в вашем ридикюле, фрау Фойт, — произнес Алексей и положил револьвер на край стола.

Облокотившись на спинку стула, он посмотрел на сиделку:

— Итак, фрау Фойт, сразу предупреждаю, если вы начнете орать, когда я вытащу кляп, я вам голову размозжу. Вам понятно?

Она кивнула. Глебов протянул руку и выдернул кляп. Фойт перевела дыхание.

— У меня астма, — сказала она, слегка задыхаясь.

— По мне, хоть грыжа. Кто вас прислал?

— Я вам уже говорила — господин Малышев.

— С кем вы разговаривали на лестнице?

— С сестрой.

— Не лгите! Так с кем?

— Господин Малышев просил меня сообщать ему о вашем здоровье.

— Что еще?

— Все, больше ничего.

Глебов покачал головой:

— Опять лжете. — Он закурил папиросу, повертел ее в руках. — Скажите, а это слишком больно, если огонек папироски затушить на коже человека? Например, об лицо… или шею… может, грудь? Где кожа более чувствительна, а? Есть возможность проверить.

— Нет, прошу вас! — Сиделка вздрогнула от ужаса. Неужели кто-то проделывал с ней эту пытку?

— Все только в ваших руках, фрау Фойт. — Глебов глубоко затянулся папироской, не сводя равнодушного взгляда с ее перекошенного ужасом лица. — Я даю вам право выбрать. Или вы мне все сами добровольно рассказываете, или же переносите неимоверную боль и под пытками все также мне расскажете.

— Я все расскажу. Расскажу, — дама стала задыхаться. Глебов холодным взглядом уставился на нее. — Меня нанял господин Малышев. Я работаю сиделкой.

Глебов недовольно качнул головой и протянул к щеке фрау тлеющую папироску.

-. А еще я занимаюсь слежкой. Для полиции, если им нужно.

Алексей убрал папироску:

— Дальше.

— Господин Малышев поручил мне проследить за тем, чтобы вы какое-то время не выходили из дома. И если что, докладывать ему.

— Зачем ему это надо?

— Я не знаю. Я всего лишь выполняю распоряжения!

Глебов какое-то время смотрел на фрау Фойт. Она не договаривает, а пытать ее всерьез у него не было намерений. Он встал, взял со стола револьвер, фрау Фойт вздрогнула и вся похолодела от страха. Алексей какое-то время постоял, смотря сверху вниз в ее перепуганные глаза, затем развязал веревку, удерживающую ее на стуле.

— Вставайте, фрау. — Он дернул ее за локоть, грубо поторапливая. Затем втолкнул в кладовку. Вставив кляп ей в рот, прижал палец к своим губам.

— Сидите тихо, — сказал он, и, захлопнув дверь, закрыл ее на ключ.

Передвинув граммофон поближе к кладовке, Глебов вышел из комнаты. Кроме тенора Энрико Карузо «'O sole mio» [57] «'O sole mio» (неаполит. «Моё солнце») — неаполитанская песня, написанная в 1898 г. Музыка Эдуардо ди Капуа, слова Джованни Капурро, в исполнении великого итальянского оперного певца-тенора Энрико Карузо. было не слышно ни звука.

Эта фрау — служанка не одного хозяина и очень многое скрывает. На кого же, помимо Малышева, она работает? Кто еще интересуется им?

Алексей прошел в комнату, занимаемую фрау и тщательно обыскал. Напоследок осмотрел карманы ее пальто, прощупал его и под подкладкой обнаружил плотную бумажку. Не раздумывая, немного вспорол.

На серой картонке было написано два ряда трехзначных цифр. Что же это? Алексей сунул картонку обратно под подкладку, повесил пальто на место. По поводу цифр у него возникло предположение, которое следовало проверить.

Он прошел в прихожую, надел пальто, взял шляпу и трость, и вышел из квартиры.

Ресторан «Вена» встретил своим гостеприимством, уютом и хорошей кухней. Однако насладиться всем этим у Глебова не было времени. Он прошел к барной стойке, заказал рюмку коньяка и спросил, есть ли у них телефон. Обслуживающий его официант указал на угловую стену, Алексей заплатил и прошел к телефонному аппарату. Когда в трубке раздался приятный голос телефонистки, он попросил набрать один из номеров, найденных им у Фойт, и вскоре услышал знакомый голос Малышева. Повесив трубку, он снова поднял ее, и попросил соединить с другим номером.