Марек Альтер - История Сепфоры, жены Моисея

На следующий день дождь превратил двор и дороги в вязкую жижу.

— Давай соткем Моисею шерстяную тунику. Ты ее преподнесешь ему после возвращения, — предложила Сефоба Сепфоре.

Сепфора поколебалась и сказала, что ее ждут другие дела.

— Брось! — засмеялась Сефоба. — Ты думаешь, тебе удастся меня обмануть?

Но увидев, как Сепфора напряглась, крепко сжав губы, Сефоба торопливо добавила, что в любом случае им надо начать ткать шерстяную ткань. Сепфора очень любила сидеть у огня и ткать, когда снаружи ледяной ветер сгибал пальмы ниже крыш.

Сестры сели за работу, и в течение нескольких дней никто ни разу не произнес имени Моисея. Зато было много разговоров о новом подарке, который Реба прислал Орме. Это был пояс, украшенный камнями, серебром и перьями.

— В этот раз Реба не решился приехать сам. Но зато какое постоянство! Какое упорство! И какой красивый пояс!

Этот пояс, как и ткань, которой пренебрегла Орма, был привезен с далекого Востока. Сефоба и остальные девушки весело гадали, когда же Реба наконец осмелится объясниться в любви.

— Кто знает? — продолжала Сефоба. — Может быть, этот пояс тоже окажется под моей постелью, разорванный на мелкие кусочки, как та ткань!

Ответом ей был всеобщий безудержный смех.

В тот же день, когда Сепфора и Сефоба остались одни, Сефоба, в глазах которой плясали лукавые огоньки, вдруг заявила:

— Я так рада за тебя, так рада!

Сепфора, не понимая, о чем идет речь, удивленно смотрела на сестру.

— Раньше, давным-давно, я, как и все остальные, думала, что ты не найдешь супруга. И вот!

— Что и вот?

— Как глупы мужчины Мадиана! Тем хуже для них! Но вот он пришел из Египта и увидел ее, девушку из страны Куш, и смотрит на нее, словно она золотое украшение! И он прав.

— О чем ты говоришь?

Сефора звонко рассмеялась:

— Сепфора! Не притворяйся со мной, иначе я подумаю, что ты больше не любишь меня.

Сепфора опустила глаза.

— У меня есть глаза, чтобы видеть, — весело продолжала Сефоба. — Не одна Орма умеет читать по лицам мужчин. И женщин.

Пальцы Сепфоры задрожали, и она положила руки на ткацкий станок.

— А что ты прочла на моем лице?

— Что ты любишь Моисея.

— Неужели это так заметно?

— Даже на твоем лице, моя дорогая, это видно, так же как нос в середине лица. Но и на его лице нос бросается в глаза. Поверь мне.

— Ты ошибаешься.

Продолжая смеяться, Сефоба сделала протестующий жест.

— Ты ошибаешься, Сефоба, потому что ты меня любишь.

— Я ошибаюсь? Посмей сказать, что ты не любишь его. Посмей сказать мне, что ты не засыпаешь, думая о нем, и не просыпаешься по ночам, ожидая, что он окажется рядом с тобой, в темноте… Разве это не правда?

— Это было правдой.

— Что ты говоришь? Да защитит нас Хореб! Не теряешь ли ты разум, как Орма?

Сепфора попыталась рассмеяться, но не смогла, и долго сдерживаемые слезы скатились по ее щекам. Смех Сефобы угас, как фитиль лампы.

— Эй! Что с тобой? Сепфора, моя добрая Сепфора!

Сефоба опустилась на колени рядом с сестрой и посмотрела ей в лицо:

— Я не смеюсь над тобой. Я видела вас обоих и… Согласна, не так часто, но, уверяю тебя, я знаю, что я видела.

Сепфора вытерла слезы рукавом:

— Ты ошибаешься.

— Может быть… Тогда объясни мне!

— Забудь, это не имеет значения.

— Ну и ну!

Сепфора колебалась. Она обещала Мюрти, но ведь Сефоба — ее сестра, часть ее самой.

— Ты должна обещать, что никому не скажешь. Ни нашему отцу…. Никому!

— Клянусь именем Хореба, — пообещала Сефоба, подняв обе руки.

И Сепфора рассказала ей о своих мучительных днях и ночах с тех пор, как Моисей поселился в шатре, и о том, как однажды утром она оказалась перед шатром на дороге, ведущей в Эфу, и как увидела убегавшую Мюрти…

— Бедная Мюрти, — воскликнула Сефоба. — Какая глупость! Так можно поступить с пастухом, но не с таким человеком, как Моисей!

Она замолчала и утерла с лица Сепфоры последние следы слез.

— Я боялась, что она сказала тебе, что это из-за Ормы, — вздохнула она.

— Я тоже этого боялась, — призналась Сепфора. — Я тоже боялась, что Мюрти скажет мне: он хочет только твою сестру.

— Он не так глуп, — хихикнула Сефоба. — Надо быть Ребой, чтобы хотеть только Орму.

— Вначале я успокоилась, а потом подумала, как же я была глупа. Ведь у него была своя жизнь до того, как он пришел сюда. Своя жизнь, жена, может быть, даже дети. А может быть, не жена, но любимая женщина. Или много женщин. Красивых женщин. Говорят, египтянки очень красивы. И он, наверное, ждет возможности вернуться обратно в Египет. Кто я для него? Чернокожая дочь Иофара.

Сефоба молча слушала. Гнев, казалось, поднялся в ней до самых глаз и до рта:

— Вы только послушайте, что она говорит: «А может быть, не жена, но любимая женщина. Или много женщин. Красивых женщин. Говорят, египтянки очень красивы…» А почему не богини с кошачьими или птичьими головами? Или дочери самого Фараона? Да простят меня Хореб и мой отец. Ты влюблена впервые в жизни, и это, позволь заметить, плохо влияет на твой разум. Моисей оттолкнул служанку, ну и что? Моисей думает о своем прошлом, у него есть воспоминания! И поэтому он отказался переспать с женщиной? Не смеши меня. Я не верю ни одному слову. Я наблюдала за ним, за твоим Моисеем. Я замужняя женщина, может быть, поэтому я проницательнее других. И я видела мужчину, похожего на любого другого мужчину. Сверху, снизу и даже в середине.

— Сефоба…

— Дай мне сказать!.. Моисей такой же мужчина, как и все. Он думает о своем прошлом? Может быть. Но его прошлое испаряется, как вода в пустыне! И завтра, когда его фляга опустеет, Моисей будет другим человеком, будет желать любви и женщины. Как любой другой мужчина. Нет, как любой другой вельможа, который не позволит, чтобы его ласкали любые руки. И уж, конечно, не руки служанки. Но дочь Иофара! Самая тонкая, самая умная, любимица своего отца — это совсем другое дело… Нет! Только не возражай мне! Пора смотреть правде в глаза. Ты не заметила, как Моисей смотрит на тебя. Ты влюблена, а это хуже, чем если бы в тебе текла лунная кровь. Ты не можешь отличить ночи от дня. А я — да будет Хореб мне свидетелем — я говорю тебе, что Моисей не только занимался детьми с тех пор, как он поселился рядом с нами. Он смотрел на твою кожу, на твою грудь, на твои прекрасные бедра, Он следил за каждым твоим словом, он слушал твое молчание и твою гордость. В нем самом немало гордости, и он сумел понять твою! И все это ему понравилось. Я готова положить свою руку в огонь: когда он смотрит на тебя, он забывает свои воспоминания. Дождись его возвращения, и ты сама убедишься в этом.

Но Сепфора не смогла убедиться в правоте Сефобы когда через двадцать дней караван сына, зятьев и племянников Иофара вернулся домой: Моисея не было с ними. За несколько дней до возвращения каравана во двор Иофара Моисей исчез на рассвете.