Марек Альтер - История Сепфоры, жены Моисея

Между порывами ветра, сгибавшего до самой земли колючие кустарники, Сепфора услышала первые удары молота и решительно направилась по дороге, размытой недавними дождями. В тот же момент раздался низкий протяжный звук бараньего рога, предупреждавший кузнецов о том, что кто-то приближался к их крепости. Сепфора, продолжая спускаться по тропе, отбросила шаль, чтобы стражи могли увидеть ее лицо. Добравшись до конца тропы, она обошла несколько загонов для длинношерстных мулов, способных с рассвета и до ночи переносить самые тяжелые грузы, такие как дерево и руда.

Ворота открылись, и на пороге появились двое мужчин, державших в руках длинные блестящие клинки. Сепфора успела сделать лишь несколько шагов, как услышала свое имя.

— Сепфора! Дочь Иофара! Добро пожаловать к кузнецам! — воскликнул один из двоих мужчин, тот, который был пониже и пошире.

Беззубый рот Эви-Цура открылся в широкой улыбке, обнажая розовые десны и язык.

— Привет тебе, Эви-Цур! Да хранит Хореб твою улыбку!

Глаза Эви-Цура без всякого стеснения задержались на кувшине, который Сепфора несла на плече.

— Сепфора! Какая честь принять тебя в нашем дворе! Тем более что ты всегда приходишь в приятной компании!

Он засмеялся, хлопнув своего спутника по плечу.

— Освободись от своей ноши, Сепфора!

Потом повернулся и крикнул:

— Эй! Вы там, откройте дверь. Дочь мудрого Иофара принесла нам на угощение пиво своего отца.

Через минуту Сепфора уже шла по двору. Жены кузнецов и служанки высыпали на порог, дети, узнав Сепфору, бежали ей навстречу, называли ее по имени и спорили за честь взять ее за руку. Сепфора откинула покрывало, под которым в полотняном мешке принесла медовые лепешки, вид которых вызвал радостные крики детей. Эви-Цур покачал головой с притворной укоризной:

— Ты всегда знаешь, как заставить себя любить!

— Мой отец просил передать тебе, что мы приготовили для вас кувшины с медом.

— Твой отец мудр и добр, — одобрительно сказал Эви-Цур, прищурив глаза. — Но я думаю, ты пришла сюда не затем, чтобы одарить нас пивом и медом?

В нескольких словах Сепфора объяснила причину своего прихода, и Эви-Цур велел ей следовать за ним в северную часть двора, где стояли огромные печи, похожие на башни, в которых обычно хранят зерно и масло. Но здесь толстый слой гончарной глины увенчивался формой в виде горлышка кувшина, из которого вырывались клубы светлого, почти прозрачного дыма, перемежавшегося взрывами потрескивающего пламени. Вокруг суетились люди, втыкая в отверстия тростниковые трубки, которые в большом количестве валялись у подножия печей, и дуя в них, насколько им позволяли собственные легкие. Перед большим отверстием, заканчивавшимся клювом из обожженной глины, два человека в кожаных фартуках ловко управлялись с длинными стержнями с плоскими наконечниками, направляя красные потоки металла в полые камни.

Шагах в двадцати от печей другие кузнецы, одетые лишь в кожаные фартуки, оставлявшие открытыми их потные, покрытые сажей и блестевшие от пота плечи, расплющивали слитки бесформенного металла. Невообразимый грохот отзывался эхом в ушах Сепфоры, а нестерпимый запах горелой земли не давал дышать в полную силу.

— Тебе не повезло, Сепфора, — крикнул Эви-Цур, стараясь перекричать грохот наковален. — Сегодня запах особенно сильный! Ребята готовят уголь! — он указал на группу молодых мужчин, которые возились вокруг кирпичного колодца, откуда вырывались клубы темно-коричневого дыма.

Затем они прошли в другое помещение, где, сидя прямо на земле, несколько мужчин полировали клинки ремнями из коровьей кожи, на которых еще висели клочья жира. Мужчины подняли головы, приветствуя вошедших. Эви-Цур обратился к одному из них, еще молодому человеку с обезображенным ожогом лицом, на котором оставался только один глаз. Огромный потрескавшийся шрам, усыпанный затвердевшими бубонами, наискосок пересекал его лицо, так что кузнец выглядел двуликим существом. Живая половина была лицом нормального человека, вторая казалась созданием ада.

— Элшем, дочь Иофара просит ей сказать, где ты видел Египтянина.

— Ты говорил с моим братом Обабом, — добавила Сепфора, стараясь смотреть в его единственный глаз. — Он думает, что, когда ты его заметил, Моисей направлялся на запад.

Элшем кивнул в знак согласия. Эви-Цур жестом подбодрил его. Легким привычным движением торса Элшем повернулся к Сепфоре нетронутой стороной лица.

— Да, я говорил с Обабом, — сказал Элшем молодым звонким голосом. — Я следовал за чужеземцем. Он направлял своего верблюда в сторону от всех дорог. Я подумал, что этот человек — вор. Такие часто слоняются вокруг нашего карьера. Но нет, этот человек прошел мимо карьера. Обаб, твой брат, сказал: он идет на север. Он хочет найти в пустыне дорогу к Великой Реке. Это возможно, но для этого надо большое мужество. Но, очевидно, он передумал. Вчера я опять видел его на дороге Яз-Алсуон.

— Ты его видел?

Элшем кивнул головой. Рот его приоткрылся в тщетной попытке улыбнуться:

— Он был в тысяче шагов от меня. Он шел пешком, рядом со своим верблюдом, значит, верблюд был в совершенном изнеможении.

— Это далеко, — не удержалась Сепфора.

Единственный глаз уперся в нее.

— Было темно, дул сильный ветер, а у меня только один глаз. Но все тебе скажут, что у меня зоркий глаз. Это был он. Ты можешь мне верить, дочь Иофара, — и он повернулся к своим компаньонам, которые согласно закивали в ответ.

— Не сомневайся, Сепфора, — добавил Эви-Цур. — Слова Элшема так же надежны, как и металл, который мы выплавляем.

— Он был гол по пояс, как Египтянин. Никто бы из нас не сделал этого, особенно в такой холод.

— Я верю тебе, Элшем. Я просто удивлена. Значит, он вернулся на земли моего отца?

— Нет, он шел в сторону моря, к большим скалам

— О! — воскликнула Сепфора, широко улыбнувшись. — О, да! Конечно! Ты прав! — И она тихонько засмеялась радостным смехом. Одним движением, так взволновавшим кузнецов, что они опустили глаза, Сепфора схватила руки Элшема, поднесла их к своему лицу и склонилась:

— Да усмирит Хореб свой гнев против тебя, Элшем!

Она услышала голос Моисея.

То ли бормотание, то ли пение.

Она остановилась на тропе в нескольких шагах от террасы перед пещерой.

Она хотела перевести дух прежде чем подойти к Моисею.

Сделав несколько шагов назад, Сепфора прислонилась к скале. Внизу на пляже почерневшее море, вспыхивавшее зелеными бликами, переворачивало гальку с равномерным скрипом.

Внезапно Сепфору охватил страх перед высотой. Закрыв глаза, она схватилась руками за скалу. Колючий, холодный ветер дул не переставая. Голос Моисея звучал то громче, то тише. И тут она поняла, что это был не язык Мадиана. Звуки были долгие, то повелительные, то кроткие. Вдруг голос Моисея раздался совсем близко. Она открыла глаза.