Марек Альтер - История Сепфоры, жены Моисея

Вздрогнув, словно очнувшись от гипноза, она отвернулась.

Еще несколько секунд она стояла согнувшись, словно подкошенная. Широко открыв рот, зажмурившись, она наконец глубоко вздохнула. Сердце ее оглушающе билось.

Проклиная себя за собственное безумие, Сепфора резко выпрямилась.

Подхватив обеими руками мешки с едой, она дотащила их до входа в грот. Она хотела положить их в тени и бежать не оглядываясь.

Мысль о том, что она может столкнуться с Моисеем, ужаснула ее. Он сам увидит и кувшин, и вьюк с едой. Он догадается. Он поймет. Он подумает о девушках у колодца. Может быть, он подумает и о ней, чернокожей. О той, над которой пастухи хотели надругаться. О той, которую он защитил.

Может быть, он ничего этого и не подумает.

Она не должна быть нетерпеливой, как Орма. Принц Египта будет еще долго скрываться здесь. В этот она не сомневалась.

Сепфора перетащила вьюк в темноту грота и остановилась, ослепленная темнотой. Свежесть, царящая внутри, охладила ей лоб и шею. Ударившись плечом о стенку, она застонала от боли и едва удержалась на ногах. Пятка Сепфоры наткнулась на что-то твердое, и она услышала звук удара о камень: что-то упало.

Она присела, пошарила вокруг себя кончиками пальцев. Сердце ее забилось сильнее. От дурного привкуса вины высохло горло.

— Хореб! О, Хореб! Не покидай меня, — прошептала Сепфора.

Она нащупала шероховатый предмет, наощупь узнав дерево, и подтянула к себе длинный узкий ларь. В свете, проникавшем через вход, Сепфора разглядела голубую и желтую краску на стенках ларя. На крышке были вырезаны фигурки птиц и растений. Даже простые линии были выполнены с большим мастерством.

Египетские письмена!

Иофар как-то чертил на песке некоторые фигуры, а однажды, пользуясь сепией, нарисовал их на бамбуковой бумаге. Рисунки Иофара ей показались довольно неуклюжими, зато эти рисунки были легкими, чистыми, отличались абсолютной простотой.

Сепфора вспомнила о металлическом звуке, раздавшемся при падении ларя. В нем что-то было. Она вновь со страхом подумала о возвращении Моисея, прислушалась, готовая бежать, но до нее донеслись только звуки прибоя. Она еще успеет положить все на место.

Лихорадочно ползая на коленях, царапаясь о неровный скалистый пол, она заметила что-то блестящее. Какой-то длинный предмет цилиндрической формы! Вот еще один такой же, тяжелый… Это… У Сепфоры вырвался крик изумления, она вскочила, подошла к свету, чтобы лучше разглядеть предмет, и не поверила глазам.

Золото. Два золотых браслета.

Два браслета размером примерно в ее предплечье! На каждом браслете была изображена змея, обвившая полированную золотую пластинку. Меж колец змеи были выбиты какие-то знаки, странные кресты, миниатюрные силуэты полулюдей, полузверей.

Она услышала звук камня, ударившегося о скалу.

Моисей поднимается.

Сепфора подумала о браслетах на руках человека, который обнял ее на дне моря в том сне.

Она торопливо положила украшения на место и с пылающей головой бросилась вон из грота.

На пляже, как и на море, никого не было. Моисей стоял шагах в пятнадцати от нее. Его добыча покачивалась на тростнике, небрежно перекинутом через плечо. Он остановился в изумлении, а может быть, в страхе.

Сепфора колебалась. Он был еще далеко, она могла броситься бежать и успеть добежать до верха утеса. Она еще раз подумала, что он увидит еду и все поймет. Моисей поднял руку, чтобы защитить глаза от солнца и лучше разглядеть ее.

Ей стало стыдно своей попытки убежать. Разве не говорила она своим сестрам о том, что нужно уметь смело встречать свою судьбу? Но на самом деле у нее не было выхода. Ноги отказались ей повиноваться.

Моисей улыбнулся. Сделал ей приветственный жест и подошел.

Долго и часто — через недели, через годы — Сепфора будет вспоминать это мгновение, которое не было ни таким коротким, ни таким сверхъестественным, как ей показалось в ту минуту.

Моисей стоял перед ней, умиравшей от страха при мысли о том, что, как накануне, она опять не сможет произнести ни одного слова. Она стояла перед Моисеем и смотрела на его губы, словно собираясь вырвать у него свои собственные слова. Сепфора думала о том, что там, у колодца Ирмны, она не заметила ни рисунка его рта, скрытого редкой бородкой, ни форму ушей, ни того, что у него были разные веки, одно выше другого. Она помнила его нос, его высокие скулы — и продолжала молчать.

Моисей смотрел на Сепфору. Оправившись от удивления, слегка приподняв брови, он ждал от нее объяснения ее присутствия.

Сепфора забыла про ларь и золотые браслеты, но воспоминание о головокружении, которое она испытала, увидев, как Моисей плавал в море, вновь, словно угроза, сдавило ей грудь. Не может быть, чтобы ее волнение не отразилось на ее лице.

Она не сомневалась, что Моисей все понял, и эта мысль была ей неприятна. Вид женщины, ослепленной присутствием мужчины, его телом. Должно быть, ему это было знакомо и не может особенно волновать его. Сколько уже женщин стояло перед ним в таком ошеломлении? Прекрасные египтянки, царицы, служанки… Она была в ярости — она злилась на себя саму.

Но как бы ей этого ни хотелось, она ничего не могла с собой поделать.

Моисей, казалось, одобрял ее молчание. Он слегка кивнул головой, положил рыбу возле очага, затем убрал прикрывавший очаг камень, снял рыбу с тростниковой палочки, разделил на длинные ровные куски и положил на камень поперек кострища. Потом разворошил тлеющие угли, которые медленно задымили.

Сепфора почувствовала облегчение, хотя мысль о том, что он занимается своей рыбой, когда она стоит рядом, оскорбила ее. Но тут Моисей поднялся и улыбнулся.

— Рыба жарится очень медленно, но потом я могу ее долго хранить.

Моисей говорил о рыбе, но смотрел на Сепфору, и глаза его трепетали, как арфа, струны которой вот вот лопнут.

Сепфора выпрямилась, стараясь высоко держать голову, затем медленно, чтобы Моисей понял то, что она собиралась сказать, произнесла:

— Я пришла, потому что боялась, что у тебя нет еды. У тебя нет скота. У тебя нет никого… Но если ты умеешь ловить рыбу… Я не подумала о твоей постели… По правде говоря, я пришла не только для того, чтобы принести тебе еду. Я хотела поблагодарить тебя… За то, что ты сделал вчера… Я тебе обязана…

Сепфора замолчала. Она искала слов, чтобы выразить то, чем она ему обязана.

Моисей следил за каждым ее жестом и за кольцами ее волос, которые рассыпались по ее плечам, словно черные перья. Он взглянул на вьюк и на кувшин и быстро перевел взгляд на губы Сепфоры, стараясь понять то, что она говорила.

Моисей ждал, пока она закончит фразу, но Сепфора молчала.

Они молча слушали шум прибоя и вдыхали аромат горящих теребинтовых веток, к которому примешивался запах рыбы. Естественным движением Моисей приблизился к Сепфоре, стоявшей между солнцем и тенью, на расстоянии двух локтей от обрыва.