Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

– Я уверен, что по дороге увижусь с Бибулом, – сказал Брут Порции, когда зашел попрощаться. – Он в Эфесе и, наверное, там и останется, пока тут все не утрясется.

Порция знала, что плакать дурно, но слезы сами собой полились из больших серых глаз.

– О Брут, как я буду жить без тебя, без наших бесед, без твоей постоянной поддержки? Ведь только ты один добр ко мне! Каждый раз, когда я вижу тетю Сервилию, она ворчит, что я не умею одеваться, не слежу за собой, а когда я вижусь с папой, присутствует только его тело, а в уме у него вечно Цезарь, Цезарь, Цезарь. У тети Порции никогда нет времени, она слишком занята детьми и Луцием Домицием. А ты всегда был такой милый, такой заботливый. Я буду скучать по тебе!

– Но ведь Марция вернулась к твоему отцу, Порция. Теперь все должно пойти по-другому. Она не злой человек.

– Я знаю, знаю! – ответила Порция, плача и громко шмыгая носом, несмотря на поданный ей платок. – Но она полностью растворилась в отце. Я для нее не существую. Никто не существует для Марции, кроме Катона! Брут, я хочу значить что-нибудь для кого-то! – рыдала она. – А я не значу! Не значу!

– У тебя есть Луций, – сказал он, сглатывая подступивший к горлу комок.

Он, который тоже ни для кого ничего не значил, хорошо знал, что она чувствует. Чудаков и уродов чураются все. Даже те, кому долг велит любить их.

– Луций растет, он отдаляется от меня, – возразила Порция, возя платком Брута по своим мокрым щекам. – Я это понимаю и не осуждаю. Его взгляды меняются. Так и положено. Уже полгода ему интересней с моим отцом, чем со мной. Политика важнее детских игр.

– Скоро вернется Бибул.

– Да? Ты уверен, что он вернется? А мне кажется, что я больше никогда не увижу его. У меня такое чувство!

То же самое чувствовал и Брут, только не знал почему. Кроме того, Рим для него вдруг стал невыносимым местом. Тучи сгущались над ним. А народу на это было, похоже, плевать. Точно так же, как и Катону. Свалить Цезаря – вот все, что его занимало.

Он взял ее руку, поцеловал и – уехал.

В Декабрьские календы Гай Скрибоний Курион созвал сенат. Фасциями в тот месяц владел Гай Марцелл-старший. Курион понимал, что это ему не на руку, как и то, что Помпей теперь пребывал на Марсовом поле и, разумеется, заседание проводилось в его курии. «Надеюсь, Цезарь выиграет это сражение, – думал Курион, пока сенаторы усаживались и успокаивались. – По крайней мере, Цезарь хочет восстановить нашу курию Гостилия».

– Я буду краток, – сказал он собравшимся. – Ибо я тоже устал от бесплодного, идиотского положения, в какое мы попали. Вы будете пытаться лишить Цезаря полномочий, не трогая Помпея, я буду продолжать накладывать вето. И так – до бесконечности. Поэтому я намерен сейчас поставить на голосование одно свое предложение, а вы уж решайте, принять его или нет. Я настаиваю на голосовании. И если Гай Марцелл попытается помешать мне, я воспользуюсь своим правом и добьюсь, чтобы его скинули с Тарпейской скалы. Я не шучу! Я отвечаю за каждое свое слово! Если понадобится, призову на помощь уже собравшийся возле курии плебс. Будьте уверены, отцы, внесенные в списки, я сделаю это. Младший консул, ты меня слышишь? Даже не думай мне возражать.

Сжав зубы, Марцелл-старший молчал. Курион знает законы. Он может требовать голосования, и оно будет проведено.

– Мое предложение таково, – продолжал Курион. – Гай Юлий Цезарь и Гней Помпей Магн одновременно должны сложить полномочия, лишившись провинций и армий. Кто за – встаньте справа. Кто против – слева.

Результат был ошеломляющий. Триста семьдесят сенаторов встали справа. Двадцать два – слева, и среди них сам Помпей, Метелл Сципион, трое Марцеллов, выбранный на будущий год консул Лентул Крус (сюрприз!), Агенобарб, Катон, Марк Фавоний, Варрон, Понтий Аквила (еще сюрприз: никто не знал, что он любовник Сервилии) и Гай Кассий.

– Декрет одобрен, – с довольным видом сказал Курион. – Теперь надо принять его к исполнению.

Гай Марцелл-старший поднялся и жестом подозвал ликторов.

– Собрание окончено, – коротко бросил он и вышел из курии.

Хороший ход. Все случилось так быстро, что Курион не успел позвать собравшийся в перистиле народ. Декрет был принят, но не получил законной силы.

Этого так и не произошло. Пока Курион распинался на Форуме перед возбужденной толпой, Гай Марцелл-старший созвал сенаторов в храме Сатурна.

Он держал в руке свиток:

– Это письмо от дуумвиров Плаценции, почтенные отцы! – Голос младшего консула зазвенел. – В нем сообщается, что Гай Юлий Цезарь только что прибыл в Плаценцию с четырьмя легионами. Его надо остановить! Он собирается уничтожить Республику, дуумвиры сами слышали это. Он не распустит армию, он двинет ее на Рим!

Сенат взорвался. Сенаторы вскочили с мест, опрокидывая стулья. Некоторые заднескамеечники торопливо двинулись к выходу, некоторые, возглавляемые Марком Антонием, кричали, что это неправда. Два старика потеряли сознание, а Катон все вопил как безумный:

– Цезаря надо остановить, надо остановить, надо остановить!

Из этого хаоса вдруг вынырнул Курион, тяжело отдувающийся после быстрого бега.

– Это ложь! – крикнул он. – Сенаторы, постойте, задумайтесь на минуту! Цезарь сейчас в Дальней Галлии, а не в Плаценции! В Плаценции нет легионов! Даже тринадцатого там нет! Тринадцатый легион в Иллирии, в Тергесте! – Он нашел взглядом Марцелла. – Ты, Гай Марцелл, бессовестный, возмутительный лжец! Ты – пена на римском пруду, ты – дерьмо в римских сточных канавах! Лжец, лжец, лжец!

– Собрание закончено! – во все горло гаркнул Марцелл-старший, затем оттолкнул Куриона и молча покинул храм Сатурна.

– Это ложь! – продолжал кричать Курион. – Младший консул солгал, чтобы спасти шкуру Помпея! Помпей не хочет терять свои провинции, свою армию! Откройте глаза! Пошевелите мозгами! Марцелл врет! Он соврал, чтобы выгородить Помпея! Цезаря нет в Плаценции! Нет никаких легионов в Плаценции! Все это ложь, ложь, ложь!

Но никто не слушал его. Сенат в ужасе разбежался.

– О Антоний! – плакался Курион в пустом храме. – Я не думал, что Марцелл зайдет так далеко. Мне и в голову не приходило, что он начнет врать! Отныне ложь правит Римом!

– Но, Курион, ты же знаешь, откуда ветер дует, – проворчал Антоний. – С Марсова поля. Марцелл просто лгун. А Помпей – и лгун, и подлец. Он подлец по натуре.

– Но где же Цезарь? – пробормотал Курион. – Неужели все еще в Неметоценне?

– Если бы ты спозаранку не ускакал из дому, чтобы трепать на Форуме языком, ты нашел бы письмо от него, – спокойно заметил Антоний. – Письмо нам обоим. Цезарь не в Неметоценне. Он был там, чтобы перебросить Требония с четырьмя легионами к Мозе, сделав его буфером между треверами и ремами, а потом ушел к Фабию, который теперь в Бибракте с другими четырьмя легионами. А сам Цезарь сейчас в Равенне.