Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

Долабелла сообщил своему тестю об ужасных событиях в римской политической жизни, похлопал его по спине и ускакал обратно в Рим, чтобы, как он выразился, успеть поучаствовать в драчке.

– Знай, что я – за Цезаря! – крикнул он, удалившись на безопасное расстояние. – Он замечательный человек!

Носилки тут же были отвергнуты. Цицерон нанял повозку и понесся в Западную Кампанию.

Помпея он обнаружил в Помпеях, его резиденции, близ которой у Цицерона тоже имелась небольшая уютная вилла.

– Вчера в Требуле меня нашли два письма, – хмуро сказал он Помпею. – Одно от Бальба, другое от Цезаря. Очень дружеские, сердечные письма. Оба пишут, что считают за честь стать свидетелями моего заслуженного триумфа. И предлагают большие кредиты. Зачем бы предлагать их мне, если поход на Рим – решенное дело? Почему они так любезны со мной? Ведь они хорошо знают, что я не сторонник Цезаря!

– Ну, – смущенно сказал Помпей, – в действительности Гай Марцелл поспешил. Он сделал то, на что не получал никаких полномочий. Хотя в то время я не знал этого, Цицерон, клянусь, я не знал. Ты слышал, что он подал мне меч и что я его принял?

– Да, Долабелла сказал мне.

– Я тогда решил, что Марцелла направил ко мне сенат. Но сенат вовсе не посылал его. И теперь я оказался между Сциллой и Харибдой. Вроде бы мне поручено защищать государство, взяв под командование два предназначенных для Сирии легиона и организовав дополнительную вербовку по всей Кампании, Лукании, Апулии и Самнию. Но это не узаконено, Цицерон. Сенат не давал мне таких полномочий. Военное положение не объявлено. Однако гражданской войны нам не миновать.

У Цицерона упало сердце.

– Ты уверен в этом, Гней Помпей? Ты в самом деле уверен? Ты говорил с кем-либо еще, кроме этих бешеных кабанов – Марцеллов и Катона? С Аттиком, например, или с другими авторитетными всадниками? Ты удосужился зайти в сенат?

– Мне было не до этого! – огрызнулся Помпей. – Я набираю войско! Впрочем, я виделся с Аттиком. Несколько дней назад, что ли? Да, всего несколько дней, а кажется, прошел век.

– Магн, ты уверен, что гражданская война неизбежна?

– Абсолютно, – заверил Помпей. – Гражданская война будет, это определенно. Вот почему я на время удалился от Рима. Легче думать, как дальше действовать. Мы не можем позволить Италии снова страдать, Цицерон. Эта война не должна идти на италийской земле. Надо вести ее в Греции или Македонии. Во всяком случае, где-то у восточных рубежей. Весь Восток – мои клиенты. Я могу поднять людей везде, от Актия до Антиохии. И могу морем привести туда мои испанские легионы, не высаживая их на италийское побережье. У Цезаря девять легионов плюс около двадцати двух когорт рекрутов, набранных по ту сторону Пада. У меня семь легионов в Испаниях, два легиона в Капуе и еще будет столько когорт, сколько я сумею набрать. Также два легиона имеются в Македонии, три в Сирии, один в Киликии и один в провинции Азия. Еще я могу потребовать военной поддержки от галатийского Дейотара и каппадокийского Ариобарзана. Если надо будет, я затребую легион из Египта и вместе с ним – африканский. Как бы ты ни отнесся к этому, я должен иметь под рукой не менее шестнадцати римских легионов, десять тысяч ауксилариев и шесть или семь тысяч конников.

Цицерон сидел, глядя на Помпея расширенными глазами:

– Магн, ты не можешь вывести легионы из Сирии при такой угрозе со стороны Парфянского царства!

– Мои информаторы утверждают, что угрозы нет, Цицерон. У Орода неприятности. Он опрометчиво казнил Пехлевида Сурену, а следом – Пакора. Пакор как-никак его сын.

– Но… может быть, тебе для начала надо попробовать снестись с Цезарем? Из письма Бальба я знаю, что он хочет избежать столкновения.

– Тьфу! – плюнул Помпей и усмехнулся. – Ты ничего не знаешь, Цицерон! Твой Бальб пытался задержать мой отъезд в Кампанию, уверив меня, что Цезарь послал в Рим Авла Гирция специально для встречи со мной. Я ждал его, ждал, а потом узнал, что Гирций повернулся и уехал в Равенну, проигнорировав договоренность о встрече! Вот как Цезарю хочется мира! И твоему Бальбу тоже! Я тебе прямо скажу: Цезарь хочет гражданской войны. Ничто его не остановит. И я решился. Я не допущу гражданской войны на италийской земле. Я буду драться с ним в Македонии или в Греции.

Но, думал Цицерон, составляя послание Аттику в Рим, отнюдь не Цезарь затеял все это. Или, по крайней мере, не один только Цезарь. Это Магн зациклился на гражданской войне. Он полагает, что все ему сойдет с рук, если военные действия развернутся где-то на стороне. Ход неплохой, но это не решение вопроса.

Разговор Цицерона с Помпеем состоялся в десятый день декабря. В этот же день в Риме Марк Антоний сделался полноправным плебейским трибуном. И продемонстрировал всем, что он отнюдь не худший оратор, чем его дед. Причем оратор горластый и остроумный. Он обвинял младшего консула в самоуправстве столь блестяще и столь напористо, что даже Катон наконец понял: его не перекричишь и не заставишь уйти.

– Более того, – гремел Антоний, – я уполномочен Гаем Юлием Цезарем объявить, что Гай Юлий Цезарь будет рад сдать тому, кто его сменит, обе Галлии по ту сторону Альп и шесть своих легионов, если сенат позволит ему оставить за собой Италийскую Галлию, Иллирию и два легиона.

– Это в сумме лишь восемь легионов, Марк Антоний, – заметил Марцелл-старший. – А куда денется еще один легион и двадцать две недавно набранные когорты?

– Еще один легион, четырнадцатый, исчезнет, Гай Марцелл. Цезарь не передаст неполноценную армию, а в данный момент все его легионы недоукомплектованы. Поэтому четырнадцатый легион и двадцать две необученные когорты будут распределены по остальным восьми легионам.

Логичный ответ на совершенно бессмысленный вопрос. Гай Марцелл-старший и два будущих консула даже и не подумали ставить предложение Марка Антония на голосование. Кроме того, в сенате едва набирался кворум. Некоторые сенаторы уже покинули Рим, другие отчаянно пытались наскрести денег на комфортную жизнь в отдалении от перипетий гражданской войны. Войны, которая казалась неминуемой, хотя все прекрасно знали, что в Италийской Галлии нет лишних воинских подразделений, что Цезарь спокойно сидит в Равенне, а его тринадцатый легион, радуясь отпуску, загорает на пляже.

Антоний, Квинт Кассий, консорциум банкиров и все самые влиятельные сторонники Цезаря в Риме храбро бились, чтобы сенат рассмотрел предложение Цезаря. Они уверяли всех, от сената до плутократов, что Цезарь будет рад передать шесть своих легионов и обе Дальние Галлии при условии, что он сохранит за собой Италийскую Галлию, Иллирию и два легиона. Но на следующий день после прибытия Куриона в Равенну Антоний и Бальб получили от Цезаря короткие письма. Он писал, что больше не может игнорировать опасность для его жизни и его dignitas , исходящую от Помпея и boni . Поэтому он тайно послал к Фабию в Бибракту, чтобы тот переправил к нему два из четырех легионов, стоявших там. Гонцы Цезаря отправились и к Требонию на Мозу, с приказом оставить на Мозе лишь один легион, а три под командованием Луция Цезаря спешным маршем направить в Нарбон – наперехват испанским легионам Помпея.