Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

Цезарь улыбнулся:

– Луций Постумий, а? О боги, у них просто дар выбирать не того, кого нужно! По-моему, он пустозвон и в придачу зануда.

– Да, – кивнул Аттик. – Ты прав. Он долго выпендривался, перед тем как уехать. Сначала сказал, что не шевельнется, пока молодой Луций Цезарь и Луций Росций не вернутся от тебя. Потом ждал возвращения Публия Сестия.

– Вот тебе на! И когда же он убыл?

– В середине февраля.

– С войском, наверное, ведь на Сицилии нет легиона?

– Без войска. Сначала полагали, что Помпей переправит туда двенадцать когорт Агенобарба, но тебе известно, куда они подевались. А все люди Помпея теперь в Диррахии.

– Не очень-то они думают об Италии, а?

Гай Матий пожал плечами:

– А им это надо? Они знают, что ты не позволишь стране голодать.

– По крайней мере, Сицилию я возьму без труда, – сказал Цезарь.

Подняв брови, он посмотрел на старшего Бальба:

– Неужели и правда никто не притронулся к государственным капиталам? Мне в это трудно поверить, но…

– Но, Цезарь, это абсолютная правда. Казна набита слитками доверху.

– Надеюсь, что и деньгами.

– Ты воспользуешься казной? – спросил Гай Матий.

– Придется, мой старый друг. Войны стоят дорого, но потом окупаются, а гражданские войны не приносят трофеев.

– Однако, – нахмурился Бальб-младший, – как ты потащишь все это за собой? Столько повозок? С монетами, с золотом, с серебром?

– Ты полагаешь, я не осмелюсь оставить деньги в Риме? – спросил задумчиво Цезарь. – Но именно так я и поступлю. А что мне мешает? Помпей, добираясь до Рима, не перескочит через меня. Я возьму ровно столько, сколько мне нужно, – около тысячи талантов монетами. Впереди у меня три кампании: на Сицилии, в Африке и на Востоке. Но финансы Италии не должны пострадать. Казна останется под контролем законно организованного правительства, в которое войду я и те сенаторы, что сейчас в Риме.

– Думаешь, тебе это удастся? – спросил Аттик.

– Очень на это надеюсь, – был ответ.

Но когда первого апреля состоялось заседание сената в храме Аполлона, людей было так мало, что кворума не набралось. Ужасный удар для Цезаря. Из консуляров пришли только Луций Вулкаций Тулл и Сервий Сульпиций Руф, причем последний был настроен враждебно. К тому же выяснилось еще одно непредвиденное обстоятельство: кроме Марка Антония и Квинта Кассия, на скамье плебейских трибунов сидел Луций Цецилий Метелл – ярый boni , готовый заблокировать любое вынесенное на обсуждение предложение. И Цезарь теперь ничего не мог с этим поделать. Ведь именно для защиты прав народных избранников его тринадцатый легион пересек Рубикон.

Несмотря на отсутствие кворума, что не позволяло принимать законы, Цезарь наконец заговорил о вероломстве boni и о своем совершенно законном марше в Италию. Он подробно остановился на отсутствии жертв, а также на милосердии, проявленном в Корфинии.

– А теперь о том, что надо сделать немедленно, – сказал он в заключение. – Сенат должен послать делегацию к Гнею Помпею в Эпир. Делегаты будут официально уполномочены вести переговоры о мире. Я не хочу гражданской войны, будь это в Италии или в другом месте.

Присутствующие – их набралось не более сотни – зашевелились. Вид у всех был разнесчастный.

– Очень хорошо, Цезарь, – сказал Сервий Сульпиций. – Если ты думаешь, что делегация чему-то поможет, мы ее, безусловно, пошлем.

– Могу я узнать имена десяти желающих ехать?

Но все промолчали.

Сжав губы, Цезарь посмотрел на городского претора Марка Эмилия Лепида. Младший сын человека, покусившегося в свое время на римскую государственность и умершего то ли от сердечного приступа, то ли от пневмонии, патриций Лепид всемерно пытался восстановить в правах свой некогда очень влиятельный род. Этот видный мужчина с перерубленной мечом переносицей лишь недавно сообразил, что ни ему, ни его брату Марку Эмилию Лепиду Павлу никогда не снискать доверия boni . Приход Цезаря был настоящим спасением для него.

Он встал, готовый сделать то, о чем с ним чуть раньше приватно поговорили:

– Отцы, внесенные в списки, проконсул Гай Цезарь просит, чтобы ему предоставили свободный доступ к фондам римской казны. Я предлагаю разрешить ему это. Естественно, не без выгоды для казны. Гай Цезарь хочет взять ссуду под десять обычных процентов.

– Я налагаю вето на твое предложение, Марк Лепид, – объявил Луций Метелл.

– Луций Метелл, это же выгодно Риму! – воскликнул Лепид.

– Ерунда! – презрительно фыркнул Луций Метелл. – Во-первых, твое предложение при отсутствии кворума так и так не пройдет. Во-вторых, что гораздо важнее, приняв его, мы фактически узаконим все действия Цезаря при существующих разногласиях между ним и настоящим правительством Рима. Если у Цезаря нет своих средств, пусть прекратит захватническую войну. Я налагаю вето.

Лепид, обладавший быстрым умом, возразил:

– Сейчас действует senatus consultum ultimum , во время которого вето не принимаются во внимание, Луций Метелл.

– Ах, – широко улыбнулся Луций Метелл, – но это положение ввел прежний сенат! Цезарь пришел, чтобы защитить права и жизнь плебейских трибунов, и это его сенат, его правительство. Следует полагать, что краеугольным камнем его правительства является право плебейских трибунов налагать вето.

– Благодарю за то, что освежил мою память, Луций Метелл, – сказал Цезарь.

Распустив сенат, Цезарь созвал в цирке Фламиния народ. Собрание оказалось более многочисленным, к тому же пришедшие не испытывали любви к boni . Толпа внимательно выслушала речь Цезаря и выказала готовность во всем его поддержать. Особенно после того, как Цезарь пообещал продолжить бесплатную раздачу зерна, как это делал Клодий, и выдать каждому римлянину по триста сестерциев.

– Но, – сказал Цезарь, – я не хочу поступать как диктатор. И продолжу переговоры с сенатом, пока не добьюсь положительных результатов. А потому прошу вас не принимать в настоящее время никаких радикальных решений.

Это оказалось ошибкой. Ситуация зашла в тупик. Сервий Сульпиций ратовал за мирное разрешение кризиса, но никто из сенаторов не изъявлял желания ехать к Помпею, а Луций Метелл налагал вето каждый раз, когда Цезарь требовал денег.

На рассвете четвертого апрельского дня Цезарь пересек римский померий и вошел в город в сопровождении двенадцати ликторов (одетых в темно-красные туники, с топориками в фасциях – только диктатору разрешалось такое внутри священных границ города). С ним шли два плебейских трибуна и praetor urbanus Лепид. Марк Антоний и Квинт Кассий были в полном боевом облачении и с мечами.

Цезарь шел прямо к храму Сатурна, в чьих подвалах хранилось основное богатство Рима.