Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

Фульвия привыкла к отсутствию Куриона. Жила невесело, но вполне сносно. Ее трое детей от Публия Клодия быстро взрослели. Публию-младшему уже шестнадцать, и в декабре – в праздник Ювенты, богини юности, – его официально признают мужчиной. Клодии четырнадцать, и в голове у нее одни женихи. Младшей Клодилле восемь. Та с удовольствием возилась с маленьким Курионом. Годовалый малыш ходил и начинал лепетать.

Она продолжала общаться с двумя сестрами Клодия – Клодией, вдовой Метелла Целера, и Клодиллой, разведенной вдовой Луция Лукулла. Обе не захотели больше связывать себя узами брака, предпочитая наслаждаться свободой, ибо были богаты и независимы. Но у Фульвии в жизни были другие интересы. Она любила своих детей, ей нравилась замужняя жизнь. А романы ее не влекли.

И лучший друг ее не был женщиной.

– По крайней мере, в анатомическом смысле, – усмехнулась она.

– Не знаю, Фульвия, почему я терплю твои шутки, – сказал Тит Помпоний Аттик, улыбаясь в ответ. – Я счастлив в браке, у меня прелестная маленькая дочурка.

– Ты пытался сделать наследника, вот и все.

– Может быть, ты права. – Он вздохнул. – Эта война всему мешает! Я не могу свободно поехать в Эпир, не могу показать носа в Афинах, набитых надутыми приверженцами Помпея.

– Но ты поддерживаешь с ними хорошие отношения.

– Правильно. Однако, прекрасная госпожа, человеку со средствами разумнее иметь дело с Цезарем. Помпей жаден, он выбивает кредиты из всех, кто его окружает. Откровенно говоря, я считаю, что Цезарь победит. Поэтому одалживать деньги Помпею все равно что швырять их в море. Следовательно – никаких Афин.

– И никаких прелестных греческих мальчиков.

– Я могу обойтись и без них.

– Знаю. Просто мне жаль, что тебе приходится обходиться.

– Им тоже несладко без меня, – сухо сказал Аттик. – Я щедрый любовник.

– Кстати, о любовниках, – сказала она. – Я очень скучаю по Куриону.

– Странно.

– Что странно?

– Мужчины и женщины обычно влюбляются в один и тот же тип. А ты – нет. Публий Клодий и Курион очень разные, как внешне, так и по характеру.

– Аттик, в том-то и весь интерес. После смерти Клодия я чувствовала себя очень одинокой. А Курион всегда был рядом. Раньше я не воспринимала его как мужчину, но потом стала присматриваться. И меня к нему потянуло именно потому, что он совершенно другой. Веснушчатый, добрый. С копной непослушных волос. И без переднего зуба. Большой рыжий ребенок. Мне захотелось родить такого же.

– Внешность производителя не имеет значения, – задумчиво сказал Аттик. – Я пришел к выводу, что матери в своем чреве формируют таких детей, каких захотят.

– Ерунда! – фыркнула Фульвия.

– Нет, не ерунда. Если дети разочаровывают, значит их матерям было все равно, какими они родятся. Когда моя Пилия забеременела, ей вдруг захотелось родить девочку с маленькими ушками. Больше ее ничего не интересовало, только пол и уши. В моей родне у всех большие уши. Но у Аттики ушки маленькие. И она – девочка.

Вот о таких вещах они и болтали. Фульвии это давало возможность сравнить женскую точку зрения на жизненные проблемы с мужской, Аттику – редкий шанс побыть самим собой. У них не было тайн друг от друга, поскольку скрытничать или рисоваться не имело смысла.

Но плавный ход доверительного разговора на этот раз был нарушен. В комнату вошел Марк Антоний, одно появление которого в пределах города было чем-то из ряда вон выходящим. Фульвия побледнела и задрожала.

Он был очень серьезен и как-то рассеян. Не садился, молчал и на Фульвию не смотрел.

Она схватила Аттика за руку:

– Антоний, скажи!

– Курион! – выпалил он. – Фульвия, Курион мертв!

Голову словно набили ватой. Губы Фульвии изумленно раскрылись, взгляд синих глаз стал стеклянным. Она встала, но тут же рухнула на колени – сработал какой-то рефлекс. Хотя она не могла понять, не могла поверить в это.

Антоний и Аттик подняли ее, посадили в кресло, стали растирать онемевшие руки.

Сердце – куда оно так торопится? Скачет вприпрыжку, спотыкается, замирает. Еще не болит. Это придет потом. Нет слов, нет воздуха, нет сил бежать. Опять то же, как с Клодием.

Антоний и Аттик переглянулись.

– Что случилось? – с дрожью в голосе спросил Аттик.

– Юба и Вар заманили Куриона в ловушку. Он поначалу одерживал верх только потому, что ему позволяли. Он мало смыслил в войне. Его армию разбили наголову. Едва ли кто выжил. Курион пал на поле боя, с мечом в руке.

– Это большая потеря.

Антоний повернулся к Фульвии, откинул волосы с гладкого лба, взял за подбородок:

– Фульвия, ты слышишь меня?

– Я не хочу тебя слышать.

– Да, я понимаю, но ты должна.

– Марк, я любила его!

Она его любила. Ну а ты здесь при чем? Что ты здесь делаешь? Ответ был прост. Он не мог не прийти к ней, и померий тут роли не играл. Страшную весть ему и Лепиду принес гонец. Лепид тут же помчался к нему на Марсово поле. Там, на вилле Помпея, Антоний всегда останавливался, по примеру Цезаря, когда находился близ Рима. Он очень тяжело переживал смерть друга. Плакал, вспоминая прежние времена. Ах, Курион, в новом правительстве ты мог стать всем! Но тебя привлекли фасции, увитые лавром! Как это глупо!

Устранен соперник, думал Лепид. Нет, амбиции не ослепляли его, но они им управляли. И смерть Куриона была для него в каком-то смысле подарком. К сожалению, у него не хватило ума скрыть это от Антония. Тот, завидев Лепида, встряхнулся и громогласно поклялся отомстить Аттию Вару и Юбе. Лепид услышал в его тоне больше патетики, чем печали, и решился на откровенность.

– Знаешь, это даже неплохо, – заметил он как бы вскользь.

– Почему же? – спокойно спросил Антоний.

Лепид пожал плечами, сделал презрительную гримасу:

– Куриона купили, поэтому ему нельзя было доверять.

– Твоего брата Павла тоже купили.

– При других обстоятельствах, – сердито заявил Лепид.

– Ты прав, при других. Но Курион многое сделал для Цезаря за его деньги. А Павел проглотил их, даже не поблагодарив, и ничем ему не помог.

– Я пришел к тебе не затевать ссору, Антоний.

– Мы в разных весовых категориях. Я тоже не хочу ссоры, Лепид.

– Я созову сенат и сообщу всем.

– Пожалуйста, но вне померия. И сообщение сделаю я.

– Делай, раз хочешь. А мне, видно, придется сообщить о случившемся Фульвии, этой мегере. – Лепид улыбнулся. – Но я не против. Приобрету опыт. Это мне будет вовсе не тяжело.

Антоний встал:

– Фульвии сообщу я.

– Ты не можешь! Тебе нельзя входить в город!

– Я могу делать все, что мне угодно! – рявкнул Антоний, спуская с цепи льва. – Позволить такой ледышке, как ты, сообщать ей подобную новость? Да я скорее умру! Это великая женщина!

– Но, Антоний, твои полномочия?!